Марина Дяченко - Авантюрист
Господин маг был чересчур волен в выражениях. Ре-танаар Рекотарс никогда не «бродяжничал». Он странствовал инкогнито. Хорошее слово «инкогнито», покрывает все неизбежные шероховатости, вот только больно уязвимо для болтливых языков…
Черно наблюдал, как я пытаюсь сообразить, кто и где меня разоблачил; он заранее был уверен, что все мои попытки тщетны.
– Оставь, Ретано. Тебе нет смысла меня обманывать. Я тебе нужен, а не ты мне… Выкладывай.
Я вполне мог раскланяться и уйти. Но за пазухой у меня лежал круглый деревянный календарь: с первого взгляда кажется, что дней в году полным-полно, но для человеческой жизни все-таки недостаточно, даже если не принимать во внимание уже истекшие две недели…
Я остался.
Солнце, по моим расчетам, давно клонилось к западу – но зеркала все ловили жадной поверхностью горячие полуденные лучи, и всякий раз, когда в своей повести я хотел чуть-чуть отступить от действительности, язык отказывался мне повиноваться. Зеркала грубо и прямолинейно высвечивали правду, подавляя и отсекая все остальное; мне не удавалось приукрасить рассказ ни единой выдуманной деталью. Ловко устраиваются господа маги – но, тем не менее, выкладывать бритоголовому Черно все подробности последнего приключения не входило в мои планы.
– Эту часть рассказа мы пропускаем, – говорил я небрежно, не отводя глаз, – пропускаем, как не имеющую отношения к делу…
Черно морщился, но молчал. Я не стал посвящать его в историю со сборщиком налогов, смолчал о тюремных вшах и о предложении, с которым обратилась ко мне Тиса по кличке Матрасница – но в остальном мой рассказ был довольно подробным, и, доведя его до конца, я испытал нечто вроде облегчения.
Черно Да Скоро сидел, навалившись подбородком на сплетенные пальцы. Глаза его сделались совсем узкими, будто прорези маски:
– Еще раз, подробно. Что он сказал? Я вздохнул. Речь Судьи по-прежнему помнилась мне до последнего слова.
– «Дорожка твоя в тину, Ретано, – начал я с отвращением. – Ты уже в грязи по пояс – а там и в крови измараешься…» – Ну, здесь небольшой пропуск, а затем…
– Никаких пропусков! – рявкнул Черно, и на бритом черепе прыгнули солнечные блики. Никаких пропусков в тексте Приговора, неужели не ясно?!
Я заколебался. События повернулись совсем не так, как я рассчитывал – но, сказав «А», следует помнить и о прочих буквах алфавита. Явившись к лекарю с непристойной болезнью, поздно краснеть и утаивать симптомы.
– «Сборщик податей, – выговорил я через силу, – повесился на воротах, кто-то скажет – поделом, но смерть его на тебе, Ретано. Ты тот же разбойник – где лесной душегуб просто перерезает горло, ты плетешь удавку жестоких выдумок. Год тебе гулять. По истечении срока казнен будешь… Я сказал, ты слышал, Ретанаар Рекотарс. Это все.»
Минуту в ярко освещенной комнате было тихо. Черно не смотрел на меня – глядел в сторону, шевеля губами, с сомнением морщась, будто решая в уме сложную арифметическую задачу.
– Так что? – не выдержал я наконец.
– Ничего, – отозвался Черно с неожиданной беспечностью. – Ты, понятно, хочешь, чтобы никакие Судьи над твоей душей не стояли, а?
У меня внезапно перехватило дыхание. Слишком легко прозвучали эти слова. Слишком непринужденно.
– Никто не в праве судить меня, – сказал я глухо. – Надо будет – сам за себя отвечу…
– Понимаю, – Черно кивнул. – Ты хочешь, чтобы я это сделал? Снял с тебя Приговор?
– А ты можешь? – не удержался я.
Он улыбнулся.
Лицо его, лишенное выражения, вдруг преобразилось. Окрасилось нескрываемым довольством, темные глаза вспыхнули, рот растянулся до ушей:
– Могу.
Некоторое время мы молчали. Черно смотрел на меня, как сытый кот на обомлевшую мышь: расслабленно, с удовольствием, с какой-то даже отеческой грустью.
– Я могу это сделать, Ретано… Считай, что тебе повезло. Но и мне повезло тоже – потому как даром, сам понимаешь, такие услуги никто не оказывает…
– Сколько? – спросил я механически. Сердце мое трепыхнулось от радости: так просто?!
Черно растянул рот еще шире – хоть это, казалось, было уже невозможно:
– Экий ты практичный… Нисколько. Отслужи. Оскорбление – как черствый ломоть хлеба. Так просто его не проглотишь.
– Милостивый государь, – сказал я с отвращением, – заведите собаку и пусть она вам служит. Или ваше последнее слово обращено к потомку Рекотарсов?!
– А что я такого сказал? – удивился Черно.
Я сдержался.
В комнате снова повисло молчание; солнечные пятна лежали на потолке, как пришитые. Как будто здесь, в комнате с зеркалами, время не течет.
– Странные вы люди, – пробормотал Черно, обращаясь как бы к самому себе. – Собирать чужие налоги в личине фальшивого сборщика – это вот естественно для потомка Рекотарсов… А все прочее…
– Я заплачу, – сказал я зло. – Сколько скажешь, столько заплачу… «Все прочее» – не твое… дело.
Я хотел сказать «не твое собачье дело» – но вовремя сдержался.
– Какие мы гордые, – пробормотал Черно Да Скоро, и, кажется, он был огорчен. Вся его бесстрастная физиономия как-то потемнела, и опустились кончики длинного рта. – Ладно… Знаешь, сколько это будет стоить?
– Я заплачу, – повторил я высокомерно, и тогда он назвал сумму.
Некоторое время я просто смотрел ему в глаза. С немым упреком; проще всего было предположить, что я ослышался.
– Сколько-сколько?! Он повторил.
– Ясно, – сказал я шепотом. – Ничего ты не можешь. Цену набиваешь, паясничаешь, ты, колдун…
– Я сказал, а ты слышал, – пробормотал Черно знакомым до дрожи голосом Судьи. – Это все.
Я облизнул губы. На секунду мне поверилось, что Черно – это и есть Судья, только в другом обличье.
Он усмехнулся. Узкие глаза на мгновение вспыхнули-и тогда я понял, что нет, он не Судья, но он и не паясничает. Это я ошибся – передо мной вовсе не средней руки колдунишка. Чонотакс Оро знает себе цену, и назначает плату за стоящий, по его мнению, товар.
Но и для меня товар ничего себе – жизнь…
– Совесть имей, – сказал я внезапно охрипшим голосом. – Я столько… у меня таких денег нет. Он криво усмехнулся:
– Про первое мое предложение… помнишь?
– Нет, – сказал я холодно. Чонотакс пожал плечами:
– Тогда замок продай. Какой-нибудь купец богатый, может быть, с родословной и купит…
– С родословной?!
– А мало ли дураков лезет в аристократы? Я не нашелся, что ответить. Солнце било в окно, отраженные лучи заставляли болезненно щуриться; я вдруг почувствовал, что мои глаза устали, саднят и слезятся.
– Погаси, – выдавил я, прикрывая лицо ладонью. – Хватит…
Солнце село в течение минуты. В зеркалах отразился умиротворенный золотистый закат, а я почти ослеп. Непросто после яркого света переключиться на полумрак – я видел только силуэт Черно. Маг – а он был-таки магом! – стоял у окна, спиной ко мне, и смотрел в сад.
– Ты точно можешь это сделать? – спросил я беспомощно.
Черный силуэт в квадрате окна пожал острым плечом:
– У Судьи свои сильные стороны.у меня – свои.
– Сбавишь цену?
Он обернулся. Теперь бритый череп отсвечивал мягко, матово, в теплых закатных тонах.
– Не сбавлю. Не хочешь служить – так ищи деньги… или думай. Головой. Я промолчал.
– Думайте, Ретанаар Рекотарс, – официальным тоном повторил тот, кого звали Чонотакс Оро. – Думайте… все в ваших руках.
В окно влетела ворона, сделала круг под потолком и оттуда, с высоты, торжественно нагадила мне на колено.
Всю неделю, прошедшую после посещения Чонотак-са Оро, мной владела неуместная взвинченная веселость. Я искренне хвалил себя за смекалку, позволившую отыскать выход из полной, казалось бы, безысходности; теперь передо мной была новая задача, непростая, но бесхитростная: раздобыть к сроку назначенную Чонотак-сом сумму.
Всю неделю я пропивал последние деньги, гулял и веселился на всю округу, так, что даже на самом распоследнем хуторе знали, что это «господин Ретано домой возвратимшисы». Потом деньги кончились, наступило похмелье, я извлек на свет свой деревянный календарик и с ужасом увидел, что моя отмеренная жизнь сократилась еще на семь дней.
Идею о продаже замка я с ходу отмел как циничную – подобные бредни могли поселиться только в бритой голове корыстолюбивого Черно Да Скоро. Из других способов добычи денег мне на ум приходили почему-то кладоискательство, грабеж на большой дороге и шулерская игра в карты. Я прекрасно знал, что первое подчас бесполезно, второе – противно и опасно, а третье недостойно Рекотарса; мое радужное настроение улетучилось, и на смену ему явилась глухая тоска. Я в который раз пожалел, что, в отличие от легендарного предка? не способен к магии и не учен ее премудростям.
Много десятилетий тому назад Великий Маг Дамир, чье мужественное, чуть усталое лицо смотрело сейчас с трех разных портретов на стенах обветшавшего замка – много лет назад этот во всех отношениях замечательный человек одолел свирепого дракона, поселившегося во владениях барона Химециуса. Требовало чудовище жертв или нет – о том история умалчивает, но я склонен считать, что требовало-таки, это кажется логичным, у барона, как-никак, подрастали две красавицы-дочери, а сын был еще слишком мал, чтобы сесть на коня и взять в руки оружие…
