Робин Хобб - Волшебный корабль
Так что капитан был готов. Он глазом не моргнул, когда вместо того, чтобы протянуть руку-лапу, существо высунуло длинный сероватый язык. Кеннит, не дрогнув, опустил на него свои монеты. Язык мгновенно втянулся назад в пасть. Проглотило оно золото или сотворило с ним еще что-нибудь — сказать было невозможно. Так или иначе, приняв подношение, Другой отвесил Кенниту короткий деревянный поклон — и разгладил перед собой полукруг песка, приглашая пирата разложить найденное на берегу.
Он проделал это без спешки и суеты. Первым лег на песок стеклянный шар с движущимися фигурками внутри. Рядом с ним Кеннит положил розу, а кругом нее, в аккуратном порядке, — двенадцать накладных ноготков. Рядом устроил сундучок с крохотными чашечками. Высыпал в ямку горсть хрустальных шариков, попавшихся ему уже в самом конце. А вот и самая последняя находка — медное птичье перышко, весившее, кажется, немногим более настоящего…
И Кеннит с легким кивком отступил прочь. Все, дескать. Закончил.
Ганкис виновато посмотрел на своего капитана и застенчиво пристроил с краешка оставшуюся у него непонятную раскрашенную игрушку. Потом тоже отступил прочь.
Довольно долго Другой молча рассматривал предъявленные ему сокровища. Наконец его непривычно-плоские зенки обратились вверх и встретились с голубыми глазами Кеннита. Он сказал:
— Это все, что тебе удалось найти?
Он явно намекал, что у Кеннита могло быть еще кое-что припрятано. Но капитан лишь неопределенно и молча пожал плечами и мотнул головой: то ли да, то ли нет, понимай как знаешь. Ганкис беспокойно переминался у него за спиной.
Другой шумно втянул воздух в свои речевые мешки.
— То, что выносят на здешний берег океанские волны, не предназначено быть добычей людей, — проскрежетал его голос. — Если пучина извергает что-либо, то лишь потому, что на то случилась ее воля. Не дерзай же противиться воле пучины, ибо так не поступает ни одно осененное разумом существо. Никому из людей не позволено уносить с собой то, что он может найти на Берегу Сокровищ!
Кеннит спокойно поинтересовался:
— Ты хочешь сказать, что все здешние находки — собственность Других?
Как сильно ни различались их расы, он явственно видел, что сильно смутил своего собеседника. Тому понадобилось время, чтобы собраться с мыслями. Потом он ответил очень серьезно:
— То, что пучина выбрасывает на Берег Сокровищ, не перестает ей принадлежать. Мы здесь — всего лишь смотрители.
Тонкие губы Кеннита сделались еще тоньше, растянувшись в улыбке:
— В таком случае это вообще не твое дело. Я — капитан Кеннит, и, верно, я не буду единственным, кто в разговоре с тобой назовет себя хозяином моря. Потому что мы бороздим океан где хотим, а значит, все, что принадлежит океану, принадлежит также и нам. Ты свое золото получил? Вот и давай прорицай. А о чужом имуществе задумывайся поменьше.
Было отчетливо слышно, как ахнул перепуганный Ганкис. Другой, напротив, никак не отреагировал на слова капитана. Лишь в глубокой задумчивости нагнул голову, а за ней и все лишенное шеи тело — ни дать ни взять глубоко склонился перед Кеннитом, как бы вынужденно признавая его превосходство. Когда же Другой выпрямился вновь, его рыбий взгляд уперся прямо в душу Кенниту, словно указательный палец, твердо прижавший карту.
— Простое толкование. Настолько простое, что иные и из вашего племени сумели бы его сделать! — голос существа стал ниже, точно шел откуда-то из недр его тела, а не из мешков под ушами. — Ты берешь чужое, капитан Кеннит, и называешь его своим. И сколько бы ни попало тебе в руки, ты никогда не ведаешь удовлетворения. Те, кто следует за тобой, довольствуются лишь тем, что ты бросаешь, сочтя ни к чему не годными безделушками… или игрушками. Себе же ты берешь то, что сочтешь наиболее ценным… — Тут Другой покосился на Ганкиса, потрясенно таращившего глаза. — Такое понимание ценностей и обманывает, и грабит вас обоих…
Но Кеннит пришел сюда не затем, чтобы выслушивать нравоучения.
— Своим золотом я оплатил право задать один вопрос, так? — перебил он предсказателя.
Челюсть Другого резко отвисла. Но не от изумления, скорее с угрозой. Многочисленные ряды зубов в ней и правда оказались весьма впечатляющими. Пасть захлопнулась, как ловушка. Холодные губы чуть шевельнулись, выплевывая ответ:
— Спраш-ш-ш-ивай ж-же…
И Кеннит спросил:
— Преуспею ли я в том, к чему ныне стремлюсь?
Воздушные мешки Другого пульсировали как бы в задумчивости.
— Не желаешь ли выразиться определенней?
Кеннит терпеливо проговорил:
— А разве знамения, явленные тебе, требуют уточнений?
Другой вновь уставился на предметы, разложенные перед ним на песке. Роза. Чашечки. Перламутровые ноготки. Плясуны в шаре. Перышко. Хрустальные шарики…
— Ты преуспеешь в том, чего жаждет твое сердце, — прозвучал краткий ответ. По лицу Кеннита начала было расползаться улыбка, но голос Другого, ставший откровенно зловещим, так и заморозил ее: — Ты исполнишь то, чего всего более возжелаешь исполнить. То деяние… тот подвиг, коему посвящены твои грезы, ты воплотишь своими руками…
— Довольно, — проворчал Кеннит. Внезапное нетерпение охватило его, и он раздраженно отринул мысль о том, чтобы испросить право лицезреть их Богиню. И слушать предсказателя дальше у него никакого желания уже не было. Он нагнулся собрать с песка разложенные сокровища, но Другой быстрым движением растопырил над ними перепончатые лапы. Пальцы оканчивались когтями, и на каждом острие выступила зеленоватая капелька яда.
— Находки, — проскрипел Другой, — как им и положено, останутся на берегу. Я прослежу за тем, чтобы они были должным образом размещены…
— Премного благодарен. — Голос Кеннита так и дышал искренностью. Он начал медленно выпрямляться… Но стоило Другому чуть-чуть потерять бдительность, как пират мгновенно шагнул вперед и наступил сапогом на стеклянный шар, приютивший ярмарочных акробатов. Тот лопнул, прозвенев, словно колокольчик на ветру. Ганкис вскрикнул так, словно Кеннит заколол его первенца. Отшатнулся даже Другой, пораженный столь преднамеренным разрушением красоты.
— Вот жалость какая, — отворачиваясь, бросил Кеннит. — Но если мне им не владеть, с какой стати отдавать его другим?
На самом деле сначала он подумывал раздавить сапогом розу, но удержался, да и правильно сделал. Хрупкий с виду бутон был явно сработан из чего-то такого, что не очень просто окажется расколошматить. Еще не хватало уронить себя, безуспешно пытаясь его сломать!.. А остальные вещички, на взгляд Кеннита, немногого стоили. Пускай Другой и поступает с ними, как ему заблагорассудится.
Он повернулся и зашагал прочь.
У него за спиной Другой издал яростное шипение. Он долго втягивал в себя воздух, чтобы затем произнести нараспев:
— Тот, чья пята попирает и рушит принадлежащее морю, морю в конце концов и достанется!..
И зубастые челюсти захлопнулись с лязгом, словно обкусив хвост этого последнего предсказания. Ганкис рысцой догнал своего капитана. Он был из тех, кому хорошо известные опасности милее неизвестных. Удалившись по берегу на десяток шагов, Кеннит остановился и вновь обернулся к Другому.
Тот так и сидел над разложенными сокровищами.
— Да, кстати! — крикнул ему Кеннит. — Там было еще кое-что, но, по-моему, океан преподнес этот подарок не мне, а тебе, так что я там его и оставил. Мне кажется, ни для кого не тайна, что Другие не очень-то жалуют кошек?…
Это было правдой: Другие испытывали перед кошками и всеми их родственниками прямо-таки панический ужас.
Предсказатель не снизошел до ответа. Но Кеннит с удовлетворением увидел, как встревоженно дрогнули его речевые мешки.
— Целый выводок маленьких котят, голубенькие такие! — продолжал капитан. — Ты без труда найдешь их неподалеку отсюда. В красно-синем кожаном мешочке. Семь или даже восемь прелестных созданий. Боюсь, некоторым из них не пошло на пользу морское купание, но те, которых я выпустил, наверняка здесь приживутся! Уж вы их не обижайте, пожалуйста!
Другой издал странный звук, нечто вроде свиста.
— Забери их! — взмолился он. — Забери их отсюда! Всех!.. Пожалуйста!..
— Забрать с Берега Сокровищ то, что по своей всевышней воле выбросил океан? Даже помыслить о таком не дерзну! — В голосе Кеннита звучала алмазная искренность. Он не засмеялся, даже не улыбнулся, наоборот, уходя, всем видом изображал скорбное недоумение. Зато чуть позже поймал себя на том, что мурлычет вполне непристойный мотивчик, подслушанный на улицах Делипая. А шагал капитан Кеннит так широко, что бедного Ганкиса, трусцой спешившего за ним, очень скоро замучила одышка.
— Господин мой, — пропыхтел он наконец. — Можно спросить кое о чем, господин капитан?
