Джеймс Блэйлок - Подземный левиафан

Секунду Уильям, от ужаса полностью утратив отвагу, которой он так гордился всего пятнадцать минут назад, не в силах был двинуть ни рукой, ни ногой и сипло дышал, со свистом втягивая воздух короткими глотками. Душащий его крик наконец вырвался наружу коротким и пронзительным воплем, оборвавшимся и перешедшим в бульканье, после того как он, отшатнувшись от окна в каюту, поскользнулся на книгах и, хватая руками воздух, повалился на пол прямо у ног насмерть перепуганного Гила Пича.

Джим пришедший в ужас при виде белого лица в окне, машинально подхватил с пола книгу и запустил ею в иллюминатор, заставив самодовольную, улыбающуюся физиономию доктора отпрянуть и выругаться. После ругательств снова наступила тишина. Гил продолжал сидеть неподвижно, с помертвевшим, каменным лицом, устремив взгляд в точку, находящуюся где-то далеко за пределами каюты. Уильям лежал без движения. Казалось, только Джим еще способен хоть чего-то желать. Остальных присутствующих по рукам и ногам сковал страх.

Джим навалился грудью на письменный стол и придвинул его к двери, потом высыпал книги из стоящих одна на другой полок прямо на пол и начал громоздить полки на стол. Секунды неумолимо утекали. Подхватывая с пола книги, он для пущего веса принялся запихивать их обратно в водруженные на стол полки, ощущая, как воздух вокруг него приобретает особую, необычную густоту. Краем глаза посматривая на иллюминатор и ожидая в нем нового движения, Джим с трудом втягивал ртом внезапно загустевшую смесь. Неожиданно он почувствовал, что промок с головы до ног. Не отсырел во влажном воздухе подземной пещеры, а именно промок, словно только что выкупался в море прямо в одежде… словно воздух вокруг него стал водой. На стол у двери была водружена последняя книжная полка. Джим подхватил с пола столько книг, сколько сумел, и половину выронил, с удивлением понимая, что с тех пор, как он приступил к сооружению баррикады, никто не пытался сквозь нее проломиться и что в то же время где-то совсем рядом слышится щелканье поворачиваемого в скважине ключа и скрип отворяемой двери — неприметной стенной панели из палисандра. Сквозь образовавшийся проем в каюту, пригнувшись, ступил злобно улыбающийея доктор Фростикос. В руке он держал наизготовку шприц.

Уильям ухватился за подлокотник кресла, подтянулся и сел, совершенно бессильный защититься. Гил, казалось, уснул, хотя глаза его, уставленные на что-то невидимое остальным, были широко распахнуты. Ни с того ни с сего мимо ног Джима, поразив его до глубины души, почти на уровне пола скользнула крупная рыба. Сам по себе пол, на который Джим уставился, вытаращив глаза, колыхался и распадался, принимая вид рыхлый, можно сказать зернистый, как будто состоял вовсе не из досок, а скорее из темного вулканического песка и камешков.

Прямо перед лицом Джима заколыхались заросли водорослей, в движение их приводил омывающий его тело ток тягучего и невероятно сырого воздуха, на миг ослабевший и замерший, потом с прежней силой устремившийся обратно, увлекая за собой вихри пузырьков, песчинок, частичек морской травы и изумленных или испуганных рыб.

Вслед за волнообразным движением воздуха в голове Джима всколыхнулась сумятица вопросов и совершенно противоположных ощущений. Что случилось? Джонка опрокинулась? Они идут на дно? Несколько секунд он судорожно пытался продохнуть. Перевернутый вверх тормашками доктор Фростикос теперь болтался у потолка, его потерянный и плавающий в стороне шприц проглотила раздутая рыба-шар, после этого немедленно разбухшая еще больше и превратившаяся в огромный колючий глобус; повернувшись и подгоняя себя взмахами удивительно маленьких плавников, она неспешно заскользила прочь мимо книжных полок.

Ужасные стук и вой заставили джонку лечь на левый борт. Вокруг беспрерывно ревело и грохотало. Снаружи с резкими хлопками лопнули швартовы, и судно заплясало на волнах внезапно разбушевавшегося моря. Двери распахнулись настежь; стекла иллюминаторов вдруг разлетелись на тысячи мельчайших осколков, каждый с песчинку; с каждым новым ударом волны джонка быстро и устрашающе кренилась, пассажиров швыряло от стены к середине каюты, к двери, потом снова к стене. Спокойствие сохранял один только Гил Пич, который удерживался между полом и потолком, поддерживая ровное положение тела точными и быстрыми гребками перепончатых ног и перепончатых рук. Первым в открытую дверь выбросило Фростикоса.

Доктор упал на бок и заскользил по полу, хватаясь по пути за что попало и стараясь удержаться внутри; наконец он вцепился скрюченными пальцами в дверной косяк, и в течение некоторого времени казалось, что он изо всех сил тужится, стараясь еще больше накренить и без того словно стоящую на склоне огромной вертикальной волны джонку. Книжные полки соскользнули с письменного стола и мимо доктора вылетели наружу. Прямо перед лицом Фростикоса пол раскрылся, словно пробитый неведомым подземным существом, растревоженным разыгравшимся ураганом и теперь рвущимся сквозь корку донного песка и днище джонки к свету. Из дыры в полу высунулись клешни. Пара клешней. Кроваво-красный, обитающий в водорослях краб с кулак величиной с вытаращенными глазами на стебельках, больше похожий на паука, чем на краба, выбрался из дыры и забегал по песку. За первым крабом последовал второй, потом еще и еще, без счета. Покрытые жестким панцирем существа вцепились в лицо мотающего головой доктора и принялись рвать добычу, отдирая по небольшому лоскутку кожи каждый. Рот доктора раскрылся, чтобы вместе с перламутровыми пузырями воздуха выпустить крик, и туда немедленно скользнул один из красных крабов. Фростикос дернулся, словно рыба, заглотившая вместе с крючком наживку, тут же отпустил дверь и был унесен потоком воды вместе с рыбами и водорослями в темноту…

Придя в себя, Джим обнаружил, что ничком лежит на палубе джонки. Ветер рвал и трепал раскрашенный парус у него над головой. Его отец, обводя творящееся вокруг недоверчивым взором, сидел рядом, прислонившись спиной к мачте. Над морем неистово завывала буря, плясали молнии, хлестал дождь — невероятный ураган нес лодку сквозь тьму. Вторая джонка, на борту которой должен был находиться Хан Кой, со сломанной мачтой и разбитой каютой вздымалась на гигантских волнах в отдалении, на мгновение замирала на их вершинах, потом, наращивая скорость, проваливалась в бездны между валами.

Прорезав пещеру сверху донизу и озарив ее недра желтым фосфоресцирующим светом, с потолка в джонку Хан Коя ударил толстый жгут молнии, высветив среди остатков разбитой каюты огромный восточный аквариум. На глазах у Джима по стенкам аквариума, словно по куску внесенного с мороза и брошенного в кипяток мрамора, побежали во все стороны прожилки-трещины, после чего сосуд взорвался фейерверком воды и стеклянных осколков, и его удивительные рыбообразные узники хлынули вместе с каскадом содержимого сначала на палубу джонки, а потом и в осветившееся на мгновение море. Наступила кромешная тьма. Огни на далеком острове погасли — костры либо залил дождь, либо заслонила одна из особенно больших скал, и ощущение того, что джонка летит по поверхности кипящего моря, стало полным. Почувствовав, что волосы у него на голове шевелятся, Джим увидел, как вдоль их мачты пронеслись всполохи искр, после чего, поднявшись с самого клотика, словно сорванный порывами урагана, вверх уплыл, крутясь и сверкая, будто разъяренный демон, огромный искрящийся голубым шар.