Денис Жмыхов - Дэнилидиса - непутёвый герой

  Я опустил ногу на травянистую поверхность и со смешанным чувством наблюдал, как зашевелились серо-голубые стебли, обвивая мою голень, как запузырилась поверхность вокруг моей ступни... И как пузыри почернели, обугливаясь и лопаясь с сухим треском, а стебли рассыпались белой трухой и развеялись по ветру крупными ошметками пепла.

  Я шёл вперёд, а вокруг моих ног расползалась чёрной дорожкой обугленная трава. Два удара сердца - шаг, два удара сердца - шаг.

  Да и сердец, как мне показалось, у меня целых два, как минимум: одно билось спокойно и ровно, задавая такт шагам, другое - болезненно и истерично трепыхалось где-то внизу.

  Через тысячу ударов хладнокровного сердца и пятьсот уверенно-спокойных шагов я стоял возле чёрного зева прохода в нагроможденьях скал. Разглядывая следы пожара со следами оплыва и многочисленные огромные выщерблины на скалах, я мрачно усмехнулся, довольный тем, как отработали наши катапультные расчеты - вдарили мы нехило!

  С тихим шелестом я обнажил меч и, выдохнув, вошёл внутрь, окунувшись с головой в чернильную тьму пещер. И тут же еле сдержал удивлённый возглас - буквально сразу же за импровизированным порогом куда-то вперёд и вглубь вёл широкий тоннель со сводчатым потолком и искусной резьбой по стенам. Откуда-то сверху лился приятный чуть приглушённый свет медовых оттенков. Тоннель был великолепен и выполнен со всем тщанием и аккуратностью, но имперские зажигательные снаряды внесли свои коррективы в местный дизайн в виде груды обломков и полотен сажи.

  Не задерживаясь в "предбаннике", я двинулся дальше, держа меч наготове и пытаясь затолкнуть кляп поглубже в глотку истеричке, что начала подавать голос внутри меня.

  Осторожно ступая по хрустящим под окованными подошвами каменным осколкам, я вдруг услышал где-то впереди тихие всхлипывания и неразборчивые причитания и почувствовал, как волосы на голове приподнимают шлем, а шерсть на загривке зашевелилась. Двадцать шагов обливаясь потом и плавный поворот направо - вот и весь тоннель.

  За поворотом раскинулся просторный зал с колоннадами вдоль стен и тут я уже не смог сдержать возгласа изумления, вырвавшимся простым и ёмким: "Ёёёёёёёёёё....."

  Всё было покрыто тонкой резьбой, изображавшей переплетения листьев и ветвей, среди которых проглядывали изящные фигуры воинов, лёгких дев и грациозных зверей и всё это было окутано лёгкой медовой дымкой изливавшегося откуда-то сверху света. А в шагах трёстах, как раз по центру зала над постаментом с грубо вырубленной в камне чашей, в изломанной позе скорби и отчаяния застыла эльфийская чародейка Андотимэль (кроме неё некому, если уж рассуждать логически).

  Голова её была опущена на сложенные на окаемке чаши руки, так что лицо скрывал водопад густых тёмных волос. Одета она была в изорванное длинное платье цвета морского жемчуга, подчеркивавшее стройность и гибкость её фигуры. Тело чародейки тихонько сотрясалось от горького плача, сквозь который иногда пробивались невнятные слова на незнакомом певучем языке, наполненные горечью и отчаянием.

  Праздник скорби был жестоко нарушен моими тяжёлыми шагами, отдававшимися дребезжащей сталью под каменными сводами зала. Андотимэль испуганно вскинула голову, и я невольно замедлил ход под взглядом больших миндалевидных глаз, в которых застыл мокрый страх. Я продолжал надвигаться, облаченный в сталь, бухая подкованными сапожищами, с потемневшим от крови и грязи плащом на плечах, сжимая в руке острый меч. Она затравленно подалась назад, но наткнулась на высокую стенку чаши и сползла спиной по камню вниз на невысокий тёмный постамент...

  Я подошел на расстояние чуть больше вытянутой руки. Я стоял, она полулежала, упёршись затылком в каменную стенку - и наши глаза были на одном уровне.

  Глядя на неё я уже не испытывал и тени страха, передо мной находилась испуганная и прекрасная эльфийка в изорванном платье с разметавшимися волосами. Слёзы в её глазах застыли прозрачной слюдой, и казалось, что они никогда не прольются, не побегут вниз солёнными мокрыми дорожками по скулам и щекам. Её кожа была невероятно гладкая и нежная, гладкая даже на взгляд. Она выглядела молодой, даже юной, особенно с прикушенной в отчаянии пухлой нижней губой. Но что такое возраст для эльфов? Судя по прочитанным мною книгам - ничто, или почти ничто.

   - Ты пришёл. - Тихо произнесла она нежным испуганным голосом.

   - Как видишь... - Вдруг почему-то с трудом ответил я.

   - Наконец-то ты пришёл. - Уже почти прошептала она, и в этом шёпоте кроме страха уже слышалась и робкая радость.

  Я на секунду закрыл глаза и мотнул головой, пытаясь стряхнуть это сладкое наважденье. Что-то мне не очень нравилось начало диалога двух непримиримых врагов... Однако в следующий миг я вновь погрузился в какой-то мягкий плен, увидев как всё-таки скатились крупные алмазы слёз по её скулам, щекам и ниже по длинной нежной шее.

   - Я так ждала. - Одновременно горько и счастливо всхлипнула она и вдруг поддалась вперёд, быстро слезая с постамента и становясь передо мной на колени. - Господин мой...

  Вот тут меня как обухом по макушке, аж в глазах потемнело, а по телу стал разливаться жар, но уже немного другого характера.

  Она порывисто встала и сделала такой робкий и неуверенный шажок ко мне, протягивая навстречу руки. Теперь уже я шарахнулся назад, выставляя перед собой меч, такой поворот событий всё больше выбивал из колеи и в голове только лихорадочное мельтешение обрывков бессвязных мыслей.

   - Зачем, господин? - Горько прошептала она, сделав ещё один шажок вперёд, и остановилась, почти касаясь кончика отточенного клинка.

  Несколько долгих секунд длилось это растерянное молчание, затем она медленно, но уверенно потянула с себя вниз остатки своего платья - всё также неотрывно глядя мне в глаза.

  Голова закружилась, и меч в дрожащей руке пошёл вниз...

  Она была стройна и грациозна, густые волосы волнами спадали на плечи и на высокую грудь, не скрывая её, а только ещё больше подчеркивая нежные окружности - такие упругие и такого подходящего размера. Светло-коричневые кончики сосков гордо смотрели вверх, твердея на глазах. Я нервно сглотнул, пытаясь не пялиться на всё это, а смотреть в глаза: большие, влажные, полные тихой радости, нежности и надежды... Ч-чёрт!

   - Это всё твоё. - Грудным голосом тихо произнесла она, проводя рукой от основания шеи по грудям и дальше вниз. - Возьми же, господин и не отдавай никому...

  Она сделала ещё один мягкий шаг навстречу. И тут....

   - Мадам. - Резко сказал я. - А срёте вы тоже фиалками?