Альфред Аттанасио - Пожиратель тени

— Я — я не знаю. — Он стиснул висящую у горла призму, надеясь вспомнить волшебство. Все чувства обострились, но память осталась темной. — Я ничего не знаю. Я только вор — Котяра.

— Перестань, Риис. — Избитая женщина поглядела на него пристально и взвизгнула, будто он ее ударил: — Прекрати!

Он подался к ней и распахнул пальто, открывая хрустальную призму в надежде, что ее Чарм успокоит Лару.

Мимо прокатились пустые скейтборды, и дети испуганно завопили. Они в ужасе глядели на когти, на заросшее мехом лицо, сначала застыв от страха, не веря собственным чувствам, а хищный кошачий взгляд остановился на них, и дети бросились прочь, подхватывая свои роликовые доски.

Поняв, что выдал себя, Котяра поплотнее запахнул пальто и бросился прочь по газону. Крик поднялся у него за спиной, но он не обращал внимания, высматривая призрака в замерзших деревьях.

— Ты — Риис Морган, человек, который дал мне мою личность! — настаивала Лара, вдруг снова оказавшись рядом, исцеленная и невредимая, прекрасная, с живыми горящими глазами. — Ты — человек, которого я люблю. Сбрось эти метки зверя.

Он склонил голову перед женщиной своих снов:

— Не могу.

— Можешь! — Ее руки бестелесно коснулись его, — Ты сам их на себя наложил. Сними их. Ради меня, стань снова Риисом.

Укрывшись за вязом, он остановился и распахнул пальто, чтобы посмотреть на призму. Задрожали расплавленные радуги. Вглядываясь в их призрачную игру, Котяра ничего не смог разглядеть.

— Если я сброшу эту кожу света и снова стану Риисом — что тогда?

Прозрачность Лары виднелась как пятно на коре вяза.

— Риис будет знать, что делать.

Призматическое сверкание кристалла заострило черты ее лица, и в нем стала видна детская убежденность, уверенность, что Риис знает, как надо. Сердце Котяры сжалось от этой почти безрассудной одержимости прошлым, одержимости этим волхвом. Она была недостаточно человеком, чтобы узнать его в этом новом виде. В конце концов, она же не была Ларой — только ее тенью.

Жалость к этому отголоску жизни заставила его согласно кивнуть.

— Риис знает, что делать. Он создал своим волшебством эти метки зверя. — Черты печального лица виднелись так явственно, что ему пришлось напомнить себе: это всего лишь отраженные радуги эфира, обиталища демонов и призраков. — Эти метки служат Риису, значит, они служат нам. Я не буду меняться, Лара. Пока не буду.

Горестные глаза Лары не отводили взгляда от его лица.

— Как же мы тогда уйдем?

— Тише. — Сладкое горе смягчило его голос. — Мы не можем уйти, Лара. Ты все время была права. Даппи Хоб меня использует. И сейчас приближаются его гномы.

Он слышал их леденящий душу визг где-то в туманной дали, где полаивали собаки. Казалось, пронзительный звук идет из подземных каменных туннелей, заглушенный слоями рыхлой земли, отдаваясь эхом в бронхах канализации и доносясь из водостоков.

— Не отчаивайся. — Он прислонился спиной к дереву и прислушался, что делается в парке. — У меня есть план. Есть туннель Чарма в тех болотах, что я видел в трансе, когда призма упала с Ирта. Это недалеко отсюда. Туда мы и пойдем. Фантом согласился и поплыл над газоном.

— На Ирте мы сможем предупредить колдунов. А с их помощью, быть может, найдем старого хозяина — Кавала. Он скажет нам, как победить Даппи Хоба. Это его голос вызвал меня из Извечной Звезды, чтобы найти и предостеречь тебя. Но я с тех пор его не слышала. Может быть, он был сном — чувство подсказало, что ты в опасности, а моя любовь придала ему форму памяти о его голосе…

— Лара! — Он подождал, чтобы она повернулась, и увидел знакомую остроту темного взгляда, лицо в озере темных волос. — Каждую ночь на Ирте я видел тебя во сне. Почему?

Она чуть улыбнулась:

— Ты знаешь сам.

— Мы были любовниками? Улыбка стала заметнее:

— Именно это тебе подсказали сны?

— Я тебя любил — и ты погибла.

Голос застрял в горле, не в силах произнести того, что он не помнил, что видел только в снах.

— Да, ты любил меня. — Образ Лары стал резче на фоне закопченного неба, и парк с каменными уступами и голыми деревьями сомкнулся вокруг них, как вокруг влюбленной пары.

Эту идиллию прервали крики с озера, и призрак растаял. Сначала Котяра увидел разбегающихся бегунов и роликобежцев, а потом заметил, кто за ними гонится. Гномы, белые, одетые в тусклый металл, то появлялись, то исчезали над сугробами, окружавшими озеро.

Котяра бросился бежать со всех ног. Его опережали инстинкты, ощупывая контуры тропы, неровности почвы, кусты.

Он не маскировался, надеясь отвлечь людей с пути наступающих гномов. Шляпа слетела, пальто распахнулось. Матери с криком закрывали своим телом детей. Гуляющие с собаками отскакивали назад, удерживая натянутые поводки. Кое-кому из собак удавалось сорваться с поводка и броситься в погоню, но за Риисом им было не угнаться.

Он кинулся вверх по склону без дороги, уводя гномов от людей. Он еще успел взбежать на гребень, заросший жесткой травой, когда долетевший до него топор запутал ему ноги и уронил плашмя на землю.

Гномы высыпали из кустов и схватили его. Бешено шипя, Котяра отбивался руками и ногами и угомонился только после удара древка между глаз.

5. ЗАПАДНЯ ДАППИ ХОБА

Держа призму двумя пальцами, Даппи Хоб рассматривал ее на фоне облачного неба. Тусклое зимнее солнце застряло в ее гранях.

«Что такое душа?» — подумал он про себя.

Даппи Хоб сидел на краю крыши над Рид-стрит и держал призму так, чтобы блики отраженного света играли на толе у него за спиной. Один блик коснулся Котяры, распростертого навзничь на крышке вентиляционного люка, и человеко-зверь очнулся.

— Что такое душа, как не форма, сама себя создающая? — спросил вслух Даппи Хоб и улыбнулся через плечо своему пленнику.

Котяра сел, держась за голову — она раскалывалась.

— Больно? — Юноша поднял призму повыше и покатал между пальцами. — А ведь тебе повезло, что я питаюсь болью.

Пульсация в голове Котяры стихла. Он встал, тело было легким и воздушным.

— Где Лара?

— Она погибла, — рассеянно произнес Даппи Хоб, поднося призму к глазу. — Ее зарубили аборигены на Снежном Хребте в Папуа — Новой Гвинее. Ты там был, Риис. Ты должен помнить.

В груди Котяры теснился гнев.

— Что ты сделал с ее призраком?

— Призраки приходят и уходят. — Радужные блики окрашивали бледное лицо Даппи Хоба. — Ты же знаешь, как это бывает с мертвецами. Сначала ты их видишь, потом перестаешь.

С утробным рычанием Котяра прыгнул, выставив когти и оскалив клыки.

Даппи Хоб не шевельнулся. Он только произнес:

— Остановись.

Боль ударила Котяру изнутри и бросила на толь крыши. Он задергался, как пламя свечи на ветру, почти потеряв сознание. И боль исчезла.