Оксана Панкеева - Пересекая границы

Особнячок монсира Гастона охранялся помимо десятка мордоворотов еще и четырьмя здоровенными бойцовыми псами. Поэтому пришлось начать пальбу прямо у ворот, рискуя разбудить всю округу. Охранников-людей он снял без шума, но собаки, во-первых, подняли лай, а во-вторых, напали так быстро, что метнуть четыре ножа он просто не успел. Разумеется, на грохот выстрелов сбежалась вся охрана. Ну, почти вся. Пришлось скакать по кустам, кланяясь каждой пуле и уворачиваясь от света фонарей, стрелять на свет, меняя укрытие после каждого выстрела, играть в прятки и всячески изгаляться, чтобы направить на тот свет шесть здоровых лбов, вооруженных не хуже него, причем не пострадать при этом самому. Результат можно было назвать успешным частично лишь после того, как последний противник рухнул в траву с сюрикеном в переносице. У Кантора не осталось ни патронов, ни сюрикенов, только дротики и два метательных ножа. Пуля, засевшая в его левой руке, за боеприпас не считалась. А в доме еще оставалось как минимум два охранника, не считая прочего персонала… Так что пришлось шмонать трупы на предмет патронов, что тоже отняло уйму времени.

Наспех перетянув руку шейным платком, Кантор зарядил оба пистолета и направился в дом, из которого пока больше никто не выходил. Было без десяти три.

В три пятнадцать в доме имелось еще пять покойников, из открытых комнат разбегались освобожденные девицы, а лично монсир Гастон рассказывал ненормальному мистралийцу, куда отправили его жену.

Работорговец сопротивлялся недолго – достаточно было чиркнуть ножом по его брюкам, как он тут же назвал заказчика.

«Сукин сын!» – подумал Кантор, ничуть не удивившись, когда услышал знакомую фамилию. Как раз его-то он и подозревал в первую очередь, но совершенно не думал, что общительный монсир Бишо окажется не просто соучастником, а именно заказчиком, добраться до которого у Кантора так чесались руки.

– Спасибо, – серьезно сказал Кантор, глядя на осиротевшего на дюжину сотрудников работорговца, вытер нож о скатерть и спрятал в ножны…

– На здоровье, – выдохнул работорговец, подхватывая штаны и падая в кресло. – Непонятно только, чем она тебе так дорога? Или это ты ее и разделал? Чтобы на мальчика была похожа? А куда ты ее трахаешь?

– В ухо, – серьезно ответил Кантор и, выхватив пистолет, влепил пулю точно в середину лба разговорчивого собеседника. Как он и боялся, Саэта все-таки засветилась. Перед передачей заказчику ее осмотрели… хорошо, если только осмотрели. В каком она состоянии после такого осмотра, Кантор не рискнул даже представить. Надеясь, что живых свидетелей осмотра не осталось, он сунул пистолет за ремень и поспешил покинуть особняк до приезда полиции. Было три двадцать восемь.

В четыре ноль пять он спускался с крыльца монсира Бишо, неся на руках завернутую в плащ девушку. Саэта молчала и тихо тряслась, прижавшись к Кантору и обхватив его за шею обеими руками.

Монсиру Бишо это удовольствие обошлось дешевле всех – в одну сломанную челюсть. У сластолюбца имелось полно прислуги, а Кантору недосуг было убивать Бишо и потом носиться по дому, разыскивая и устраняя кучу свидетелей. Хотя если по уму, то именно так и следовало поступить…

Кровать у Жака была ужасно скрипучая, она не просто скрипела, а прямо-таки взвизгивала, как только дело доходило до критического момента, и всякий раз Эльвира всерьез пугалась, что это шаткое сооружение развалится. У Жака все было не как у людей, кровать в том числе. Но у королевского шута как всегда не доходили руки до таких мелочей, как неисправная мебель. Правда, они замечательно доходили до всяких других вещей. К примеру, в настоящий момент скользили по ее бедрам, суматошно и беспорядочно, поскольку их хозяин пребывал в том состоянии экстаза, когда человек уже не соображает, что делает, отдавшись вечному инстинкту размножения.

– О, Тереза… – простонал он, сделал несколько последних рывков и замер, тихо содрогаясь всем телом и судорожно прижимая к себе Эльвиру. – Тереза, я люблю тебя…

– Это похвально, – вздохнула Эльвира. Больше всего она не любила, когда любовники называли ее чужими именами. Это почему-то обижало ее до слез, хотя она прекрасно знала, что почти у каждого мужчины любовниц бывает несколько и почти все их периодически путают. – А ты ее правда так любишь?

– Ой… – виновато простонал Жак. – Эльвира, милая, прости, пожалуйста… Я нечаянно. Говорил же, не туши свечу… Если бы я тебя все время видел, я бы не перепутал…

– Ты это делаешь постоянно, – с упреком сказала Эльвира, слезла с него и забралась под одеяло. – И знаешь ведь, что я этого не люблю. Терпеть не могу!

Жак вздохнул, поднялся и зажег несколько свечей. Потом подполз к ней, виновато заглянул в глаза и осторожно поправил растрепавшийся локон.

– Прости, пожалуйста. Я не нарочно, честное слово. Если тебя это так обижает… ну, тогда давай не будем трахаться. Будем друзьями, и все. Я не хочу тебя обижать, ты славная девушка и единственная нормальная в этом гадючнике. Если это у тебя так серьезно…

– Нет, не так серьезно… Просто не люблю, когда меня называют чужим именем. Не беспокойся, это не любовь, мне просто приятно с тобой потрахаться, так же как и тебе. Но бывают вещи, которые раздражают. Ты что, не можешь запомнить, с кем ты в постели?

– Честное слово, больше не буду, – вздохнул Жак. – Постараюсь, во всяком случае… И почему я вечно влипаю в истории с женщинами!

Он выбрался из-под одеяла и дотянулся до сигарет.

– Это в какие истории? – поинтересовалась Эльвира. – И с какими женщинами? У тебя их что, много?

– Не то чтобы много, но влипаю я со всеми. С Терезой в первую очередь. И ничего не могу с собой поделать, я ее действительно люблю. Сначала мне было просто ее жалко, а потом сам не заметил, как втрескался по уши… С тобой тоже, сама понимаешь… С Камиллой меня король застукал. Ему-то, конечно, начхать на то, что Камилла со мной спала, она вообще никому не отказывает, но получилось очень некрасиво. Алиса, стерва злобная, мне рассказала про вещий сон, я теперь по ночам спать не могу. Милена, дурища, приревновала меня к Ольге и учинила позорную драку. Хорошо еще, что Ольга ей надавала по шее, а не наоборот… На прошлой неделе две милые горожаночки столкнулись в моей гостиной, черти их принесли одновременно. Ольга в меня влюбилась до беспамятства и теперь тихо страдает, а Тереза тихо ревнует… А король мне регулярно читает мораль и требует, чтобы я навел порядок и разобрался со своими женщинами. Разберись тут, как же…

– Ольга? – Эльвира заинтересованно приподнялась. – Это та переселенка, что живет у Элмара? А король знает, что она по тебе страдает?