Сергей Пономаренко - Ведьмин подарок

— Воды! — прохрипела я, рвя ворот куртки, словно это могло мне помочь.

Ашукин-Сосницкий наблюдал за мной, не приближаясь, но поняв, что мне действительно плохо, полез в карман за мобилкой, чтобы позвать кого-нибудь на подмогу. Тут я распрямилась, как пружина, и, одним прыжком преодолев разделяющие нас два шага, врезалась в него, отбросив к стенке. В школе я увлекалась баскетболом и гандболом, мне очень хорошо удавались жесткие блоки, и сейчас Ашукин-Сосницкий это прочувствовал на себе. От удара он выронил парализатор, и, как только наклонился за ним, я вновь, как таран, обрушилась на него всем весом своего тела, усиливая удар кинетической энергией броска. На этот раз он растянулся на полу, но и я не удержалась, грохнулась рядом. Я схватила парализатор и нажала на выступающую кнопку — на одном конце устройства запрыгали искры, испугав меня. Нацелив парализатор правильно, я ткнула им в Ашукина-Сосницкого, успевшего подняться и теперь нависшего надо мной. Электрический разряд заставил его задергаться, словно в шаманском танце, и через мгновение он в беспамятстве упал на пол. Я не знала, как долго он будет находиться в подобном состоянии, мне надо было бежать отсюда как можно быстрее и как можно дальше.

Выскочив из ротонды, я увидела возле дома четыре фигуры в красных балахонах с капюшонами, закрывающими лица. Я среагировала быстрее и бросилась бежать, но не в сторону ворот, а к боковой ограде, за которой виднелся небольшой соседский домик, выглядевший по сравнению с домом-замком, как карапуз рядом с дядей Стеной. Я пролетела эти полста метров на одном дыхании, показав чудеса скорости. Не знаю, как мне это удалось, но я мгновенно перелетела через двухметровый металлический забор, однако приземлилась по другую сторону неудачно — подвернула ногу. Сквозь решетку ограды я увидела, что зловещие фигуры в красном бегут за мной и их одеяние не очень помогает им в этом. Несмотря на боль, я сразу вскочила и, прихрамывая, снова попыталась бежать. Если бы не нога, я, конечно же, смогла бы оторваться от них, но боль все усиливалась, и было почти невозможно ступать на поврежденную ногу.

Вдруг земля вздрогнула, раздался оглушительный взрыв, часть стены дома-замка обрушилась, и на том месте поднялся столб пыли и дыма, через который пробивались языки пламени. Похоже, моя попытка устроить пожар, чтобы отвлечь внимание, привела к более серьезным последствиям. «У них там что, мины хранились?»

Люди в красном разделились; двое направились к дому, а двое продолжили погоню. Превозмогая боль, я бросилась прочь, но лишь проскакала на здоровой ноге несколько метров. Я понимала, что проиграла: боль оказалась сильнее меня.

За спиной послышались выстрелы. Я оглянулась и увидела новых персонажей, с ног до головы в черном, с автоматами. Теперь уже мои преследователи бежали от них в сторону реки, но предупредительная очередь из автомата заставила их остановиться и лечь на землю.

Спрятавшись за домом, я присела, решив пока не высовываться: «Вдруг это бандитские разборки и я попаду из огня да в полымя?»

Я заметила, как в ротонде с моей стороны приоткрылось окно и оттуда выскользнула темная фигура. Я узнала Ашукина-Сосницкого, который, пригнувшись, пробирался в моем направлении.

Этого мне еще не хватало! Я выскочила на видное место, стала кричать, размахивать руками. Ашукин-Сосницкий злобно зашипел и вдруг выстрелил в меня из неизвестно откуда взявшегося у него Пистолета. Пуля просвистела у головы, вернув мне благоразумие, и я вновь спряталась за домом. Осторожно выглянув, я увидела, что Ащукин-Сосницкий, уже не скрываясь, добежал до ограды, а за ним устремились две фигуры в черном. У меня похолодело в груди: наши взгляды встретились, и эта встреча не сулила мне ничего хорошего — Ашукин-Сосницкий смотрел на меня, как голодный удав на кролика.

«Побегу — застрелит меня, лучше спрячусь за домом: не та ситуация, чтобы он за мной гонялся».

Перед тем как залезть на ограду, Ашукин-Сосницкий обернулся и несколько раз выстрелил в преследователей. Один из них упал плашмя — видно, пуля попала в него. Очередь второго срезала Ашукина-Сосницкого, когда тот был уже на самом верху ограды, и он свалился вниз, словно куль с мукой. У него из-за пазухи вылетел заветный крест-анкх и упал на землю метрах в двух. Мерзкий старик, захлебываясь кровью, продолжал ползти к нему, но я оказалась проворней. Несмотря на больную ногу, я быстрей доковыляла к анкху, схватила его и спрятала под одеждой.

— Будь ты… — захрипел Ашукин-Сосницкий, и тут кровь хлынула горлом, его тело содрогнулось в конвульсиях, и он затих навсегда.

— А ну лезь сюда! — грозно приказал мужчина в черном и навел на меня дуло автомата.

— Извините, но не могу: повредила ногу. — Я для наглядности ступила на нее и скривилась от боли.

— Ты что, не поняла?! Лезь сюда! — Он так громко крикнул, при этом передернув затвор автомата, что я со страху чуть не упала в обморок.

— Оставь ее — она не из их компании, — послышался знакомый голос, и я увидела, что к нам подходит Стас, ядовито улыбаясь, с папкой, зажатой под мышкой.

Человек в черном недовольно посмотрел на Стаса, видимо, решая: послать куда подальше неожиданного начальничка или промолчать? выбрав второй вариант, он удалился. А к дому-замку, где все сильнее разгорался пожар, подъехал автобус.

— Теперь ты моя должница на веки вечные, и от ужина у тебя дома тебе не отвертеться! — нагло заявил Стас, меряя меня взглядом, словно свою собственность.

Глава 20

Я с трудом проснулась и не спешила покидать постель. Воспоминания о вчерашних событиях вновь нахлынули на меня.

Стас рассказал мне, что своим спасением я обязана не только ему, но и Марте, которой сразу не понравился Ашукин. Когда я к ночи не вернулась домой и моя мобилка была все время «вне зоны действия сети», моя подруга, приложив массу усилий, все же разыскала Стаса. А он уже давно подозревал Ашукина в убийстве своей сожительницы и еще в ряде незаконных действий, поэтому в последние дни пропадал в Белой Церкви, понемногу сжимая вокруг него кольцо. Поняв, что моей жизни угрожает опасность. Стас немедленно принял меры, подключив группу захвата «Беркут». В подвале дома-замка обнаружили Ингу и Милу, чрезвычайно исхудавших, напуганных, но живых и невредимых. С Егором было хуже — его накачали снотворным, и он находился в беспамятстве. Ашукин не пугал, а говорил правду: в доме оказалась прекрасно оборудованная операционная, уже подготовленная, чтобы принять тело Егора для разборки на органы. Там же находились специальные боксы для трансплантатов, и, судя по всему, он был здесь не первым пациентом.