Оксана Демченко - Докричаться до мира

— Носом в газон въехал и почувствовал, какая я заноза, — усмехнулась я. — Не глядя. Ты, кажется, меня и рассмотрел-то толком уже гораздо позже. Еще морщился, удивили глаза серебряные, да?

— Больно они колючие, когда ты злишься. Уж скорее стальные, и выглядит это жутковато. И ты не заноза, а настоящее стихийное бедствие. Разгромила мне кабинет на третий день знакомства!

— А кто виноват? Сам привел опоздавшую на все собеседования дуреху к уважаемому декану устраивать, с мятой бумажкой-записочкой от Риана. Все сплетни про себя изложил, новые выслушал, пока мы твоего же приема под дверью час дожидались! «Вечно он опаздывает, этот Эллар!» — вот что ты твердил. А потом вошел в пустой кабинет, по-хозяйски уселся в кресло и так бесцеремонно меня рассмотрел… Да я тебя убить была готова!

— Не надо было кричать, что сушеный айри тебе не пара, — пожал он плечами без тени раскаяния. — Ты тоже все знала с самого начала, когда в первую встречу нахально впилась в мою руку, со спины подошла, вцепилась и сказала, что у меня глаза глубокие. Но ты же лица не видела!

— Вообще-то… да, — я чуть удивлено припомнила заново обстоятельства. — Так я же снавь!

— Настолько навеселе? Пить надо меньше, чтобы сохранить дар работоспосбным! Ты меня вообще не почувствовала как айри. И вообще, такое творила! Вэинэри, нашему лучшему специалисту по растениям, основателю ботаники и академику, кстати, — с глубокими слезными соболезнованиями вручила уцелевший цветочек растоптанной нами розочки. Он тяпку выронил! Ты хоть догадываешься, чего некоему декану стоил после пьяной выходки твой успешно сданный экзамен по лекарственным травам?

— Ладно, добил. Признаюсь. Ты и со спины, и по росту, и по цвету волос совершено не похож на того, кто меня должен был встретить. Да, как всегда ты прав, не могла я не подойти. Рядом с тобой я стала, как стрелка компаса. И никуда более двигаться не могла. Причем тут бокал вина у Юллов! Ходила за тобой, дура дурой, и в нас двоих вслушивалась. Почти музыка, до сих пор не могу привыкнуть.

Остальные, они и нот-то не знают, а ты мой маэстро и меня научил почти всему, чем я стала.

— Украла у меня десять лет, прекрасно понимая все это, — он тяжело вздохнул. — Кто из нас собирается жить почти вечно, упрямая девчонка?

— Ты?

— Я-то временем не разбрасываюсь. Хоть бы разок подумала, легко ли знать, что я, возможно, останусь потом один, если угораздит жить долго, — он почти всхлипнул, голос дрогнул и погас. Не знала, что мой Эл вообще умеет плакать. — Но один навсегда я останусь не сегодня.

Утром я нашла на подушке записку. Неизменной его каллиграфической мелкой скорописью, совершенной на всех языках, понятия не имею, сколько он их знает: переводчиков рядом с Элом я пока ни разу не замечала. Все понятно, да? Проклятая дальняя связь снова осиротила меня до рассвета…

Я так не сказала ему еще одну, самую последнюю, причину своих отказов выходить за него. И самую серьезную — тот самый страх оставить его одного. Объяснить сложно, и начинать надо издалека.

Айри живут очень долго и не имеют в своей второй, бескрылой, жизни, ряда глубоких подсознательных устремлений и инстинктов людей — продолжения рода, выживания вида и прочих. У них первичны накопление знаний и личная безопасность.

Весьма противоречивые мотивы. Первый побеждает не у многих, второй ведет порой к крайнему эгоизму, отягощенному манией величия, — к возникновению подобных Грийену.

Зато из чутких сознанием и неравнодушных со временем, хотя и невероятно редко, вырастают имеющие право на последние слоги имени «Риан» — «проводник на дороге судьбы». Последние, поскольку они нашли себя и далее не меняются.

Имя айри растет вместе с ним, отражая врожденные особенности и профессию, а, поскольку живут они долго, обычно меняют и первое, и второе неоднократно. Сперва слогов мало, обычно один. У Эла до встречи с Рианом — «Ит», начало он приделал к имени потом, заменив утерянное. Так оказалось привычнее именоваться на юге. Ит, иногда еще Лит, — ученик мастера. Высшее звание творца, открывшего совершенно новое — То, а способного к тому же создавать это на практике — Эрто, что снова возвращает нас к полному имени Риана — Аэртоэльверриан. Не зря мы теперь ходим по кораблю, приводимому в движение его пустотниками. А еще у Эла хороший слог — «Ри», в его сочетании — учитель и защитник младших, проводник на пути знания.

Кстати, «Гри» — ограничивающий знание…

Упоминая иных: Тим — врач, и он как выбрал с самого начала, так и не меняется, дополнение «рэ» — вроде нашего академика. Неплохо для неполных двух веков жизни.

Про смысл слогов немногие знают, имена айри — тайна, как и их внутренние взаимоотношения. Я Риану не чужая, вот и выпытала потихоньку. Потом долго думала, что может быть противоположно его имени, и насколько оно должно выглядеть жутко?

Узнала — Грийен — «стирающий судьбы». Вся его свита лишена не только мнения и голоса, но и сути айри, свободных исследователей.

А вот «Юн» — одно из самых редких имен айри, оно значит — живущий в радости.

Большинство айри ее утрачивает вместе с крыльями, и дальше существует скупое на эмоции, серое и холодное.

Именно эмоциональная бедность — мой главный враг в отношениях с Элом. Он знает проблему, ставшую, например, для Ялитэ причиной полного разрыва отношений с женой. Очень переживает и старается меняться, за последние годы — особенно заметно. Прежде декана никто не видел улыбающимся, а теперь, особенно когда появились волвеки, он стал шутить и даже охотно и вполне удачно участвовать в общих забавах.

Года три назад я едва не бросила все. Мы уехали в горы на неделю, было чудесно, я уже уговорила себя закончить с глупостями и даже собралась сама всучить декану колечко. Но постоянно ловила фоном его мысли о теме исследований нового ученика, странную скованность и знакомую тоску, куда более сильную, чем обычно. Сперва терпела, пыталась его развеселить и отвлечь, а потом… потом он уехал, не сказав ни слова, среди ночи. Оставил на подушке такую же короткую и спокойную записку, как сегодня, и надолго исчез. Я поревела в упомянутую подушку, покидала ее, ни в чем не виноватую, в дальнюю стену единственной комнатки хижины, порвала в пух. Всхлипывая, собрала вещи и бросилась к Риану, жаловаться на жизнь и сообщать о готовности к полному разрыву отношений. Он выслушал. Усмехнулся невесело.

— Знаешь, почему у твоего Эла глаза черные?

— Нет, — умеет удивить, я даже плакать перестала. — Это сейчас важно?

— Думаю, да. Мы, айри, скупы на эмоции, но можем, как правило, сильно меняться.

Не видела ты Тоэля, еще не Вэрри и тем более не Риана, лет семьсот пятьдесят назад! У меня в долинах было прозвище — «черный человек».