Эва Бялоленьская - Ткач иллюзий

Лисичка, встревоженная таким количеством незнакомых существ, влезла Камушку на колени и прильнула к нему, неуверенно поглядывая одним глазом на окружающих. Зато детвора была в восторге от гостей, ребята прижимались к их мокрым бокам, обменивались дружескими потираниями носов и похлопываниями. Горечь в душе Камушка росла. Он уже окончательно убедился, что свалял дурака, а всему его героизму грош цена, даже на подметки не сгодится.

«У тебя столько всего в голове, что кидаешься без раздумья. Так было на Острове Когтя, так и сейчас. Больше везения, чем разума», — кисло подумал он.

Безусловно, косматые существа были тут хорошо известны, причем считались до такой степени добрыми существами, что родители без всяких опасений позволяли детям находиться рядом с ними.

Тигренок первым заметил приближающуюся сестру и ее поклонника.

— Мы упали в воду! — радостно завопил он. — Я упал! И Лисичка тоже! И Камушек тоже упал! И Тот, Что Плывет Впереди, взял меня на спину!

— Оук! — подтвердил один из выдраков, а потом испустил целый ряд свистов, чередующихся с чмоканьем и горловым клекотом.

— Он спрашивает, что это за новые самцы в нашем стаде, — перевел Тигренок, хихикая и показывая пальцем на Камушка и Пожирателя Туч.

Ягода скептически осмотрела мокрого парнишку, который с унылым видом гладил тоже мокрую Лисичку.

— Да-а-а, новый в стаде, — неохотно подтвердила она, а выдрак удовлетворенно засвистел.

Камушек встал, держа в руках маленького дракончика, и впихнул ее в объятия несколько растерявшегося Пожирателя Туч.

«Прополощи ее в пресной воде, а то мех в колтуны собьется, и кожа будет чесаться», — коротко велел он.

«В чем дело? Что я опять не так сделал?» — рассердился Пожиратель Туч.

Камушек, который уже уходил, резко развернулся, лицо его исказилось от злости.

«Лисичка — твоя сестра? Ты должен был ею заниматься? Или, может, со своей девицей обнюхиваться?» — При каждом вопросе палец парнишки больно тыкался в грудь Пожирателя Туч. — «Лисичка упала в море! Ты разгильдяй, а я — не драконья нянька!!»

«Но ведь ничего не случилось…» — слабо попытался защититься сконфуженный Пожиратель Туч.

«Не случилось, потому что ее кто-то спас! Если б она осталась тут одна с детьми, то уже погибла бы! Даже Живое Серебро, хоть он вроде и старший, не сумел бы ее вытащить из воды! Еще раз оставишь ее одну — я тебе уши оборву! И скажу Ласке, что ты выделываешь!»

Обруганный Пожиратель Туч ссутулился и крепче прижал к себе сестру. Ягода, которая без смущения следила за этим обменом мыслями, опустила глаза и прикусила губу. Это ведь и ее вина — теперь она ясно это видела. Лисичка была очаровательна, как и все драконьи щенята, так что поначалу девушка играла с малышкой, но потом все-таки, занявшись Пожирателем Туч, уже не следила за тем, что выделывают дети. Ведь они столько раз сами бегали на берег океана, чтобы насобирать разных морских животных и поплескаться в мелкой воде. Ей и в голову не пришло, что Лисичке может что-то грозить.

Соленый был уверен: в этот день что-то случилось. То, что Камушек таскался по дому угрюмый и молчаливый, было уже делом обычным, в конце концов, он и так все время молчал, а его дурное настроение держалось уже довольно давно. А вот Ягода сидела на удивление тихая и подавленная и время от времени бросала в сторону паренька то ли задумчивые, то ли упрекающие взгляды. Чувства Ягоды трепетали в ментальном пространстве, точно воздушные змеи, которых подгоняет все время меняющийся ветер. Соленый кожей чувствовал, что два этих нелегких характера снова столкнулись.

— Снова поссорились? Ягода?..

Красные глаза дочери рассеянно глянули на него, потом — на молодого Ткача иллюзий.

— Э-э… нет, папа. Только он дрался с выдраками. А Лисичка упала в море.

Брови Соленого подскочили аж до середины лба:

— С выдраками? Как можно драться с выдраками?

Камушку неохота было объяснять, но, когда его прижали к стене, он нехотя дополнил скупой рассказ Ягоды:

«Я увидел, как Тигренок падает в море вместе с Лисичкой. В воде заметил какие-то существа и подумал, что это сирены».

«И отважно бросился на помощь? Я думал, ты боишься сирен?»

«Боюсь, — подтвердил Камушек с кислой миной. — И я совсем не герой, а идиот. У меня даже ножа с собой не было…»

Соленый, скрывая веселость, похлопал паренька по плечу:

«Важно, какие были намерения».

Надувшийся Камушек пожал плечами:

«Намерения? Красиво бы я смотрелся с этими намерениями, если б там на самом деле были сирены».

«Я чего-то не понимаю. Ты ведь был уверен, что там сирены, и все-таки кинулся на помощь детям».

«Потому что я жалкий дурень».

Соленый быстро глянул на Ягоду, которая притворялась очень занятой, раскладывая по мискам приготовленную на ужин кашу. Говорун был совершенно убежден, что она следит за их с парнишкой разговором.

«И, вероятно, снова сделал бы то же самое?» — спросил он.

«Конечно», — ответил Камушек, с раздражением закатывая глаза.

Ягода едва заметно пожала плечами и чуть нахмурила брови. Соленый украдкой вздохнул, очередной раз задаваясь вопросом: прав ли он был, скрывая от Камушка талант Ягоды. Но что дало бы Камушку такое знание, кроме ощущения постоянной угрозы? Ягода не являлась образцом деликатности и умения хранить тайны, что нет, то нет. Большую часть жизни она общалась с драконами, и человеческое понятие о собственности или личной жизни было для нее столь же экзотическим предметом, как для жителей Ленгорхии обычаи выдраков или ламий.

Ягода рассеянно следила за сводными братьями и сестрой, которых мать гнала умываться перед едой. Соленый увидел, как девушка бессознательно лизнула тыльную сторону ладони и потерла ею глаз, точно кошка. Он покачал головой.

«Кто это у меня на самом деле — девушка или дракониха?» промелькнуло у него в голове.

Дочь подняла на него свои красные глаза, в которых читалось легкое недоумение.

«Ягода перестала цепляться ко мне. В конце концов, мне же лучше, когда на меня не обращают внимания, чем когда смотрят с отвращением, точно на кошачью блевотину. Она целыми днями пропадает где-то вместе Пожирателем Туч, с которым я кое-как помирился. И я тоже не слишком много времени провожу в доме Соленого. Этот самозваный лекарь (на самом-то деле он — нечто вроде исследователя фауны тропических областей, в том числе и драконов) запретил мне бегать. Под предлогом моего якобы слабого здоровья и того, что у меня шумы в легких. Мне трудно оценить, насколько это правда — ведь я не слышу. Но это все-таки мое тело, и я не намерен до конца жизни цацкаться с ним только потому, что кто-то меня продырявил. Поэтому, несмотря на запрет Соленого, я каждый день бегаю по пляжу. Правда, я быстро устаю, но вижу, что каждый день мне удается преодолеть все более длинную дистанцию. Я борюсь с одышкой и собственной слабостью. Лазаю по деревьям, по крайней мере, пробую это делать. Стадо выдраков держится неподалеку от этого участка берега, поэтому я довольно часто плаваю среди них. По крайней мере, я уверен, что они не дадут утонуть, если вдруг мне станет плохо. А, кроме того, когда они тут, сирены держатся подальше. Один из самых сильных самцов (я не знаю, как надо писать: „самец“ или „мужчина“, потому что это разумный вид; эти же сомнения есть у меня и когда речь идет о драконах) очень заинтересовался мною. Мы даже слегка подружились с ним. Вместе собираем мидий и ловим рыбу. При нашей первой встрече моя татуировка вызвала его самое горячее любопытство. Он долго ее рассматривал, трогал и даже полизал, щекоча меня усами. Он исследовал и мои шрамы, особенно те, что остались от пиратской стрелы, а потом раздвинул ластообразными руками шерсть у себя в области ключицы и показал белую продолговатую пролысинку — она была похожа на след от удара гарпуном. А потом еще одну, побольше — на боку, это было похоже на то, что ему кто-то вырвал тут кусок кожи. Красноречивыми жестами он рассказал, как сражался с каким-то крупным хищником, может, это была акула. Я же не мог похвастаться ничем особенным. Ни следы от зубов Пожирателя Туч, оставшиеся на моей ладони, а уж тем более ни шрам на голове — память о падении с дерева в возрасте шести лет не имеют славных историй. Зато я создал маленькую картинку о том, как я боролся в воде с двумя сиренами. У изумленного выдрака шерсть встала дыбом, точно на щетке, а его собратья столпились вокруг, раскачиваясь вперед-назад, что они обычно делают, когда их что-то особенно волнует.