Анна Клименко - Принцип высшего ведовства

– Будь ты проклят! – повторила я.

Как это оказывается просто – сжать дом, словно картонную коробку, одновременно закутываясь в фиолетовый кокон, невесомый, но твердый как алмаз. Темная пелена смерти столкнулась с ним, надавила – перед глазами запрыгали звездочки… Но в этот миг о пол грохнула трухлявая балка, за ней еще и еще. Яков быстро вскинул руки в попытке остановить обрушение крыши, смерть на мгновение замерла, ослабила напор… И я рванулась прочь, добивая несчастный дом, размолачивая его в труху. За спиной скрежетало, с мягким гулом рушились саманные стены, трещали оконные рамы.

Бежать, теперь только бежать. Но куда?

Якова не остановят такие мелочи, как рушащийся дом. Он будет меня искать, он знает где я… Нашел в первый раз, найдет и во второй. Не иначе как это побочный эффект ритуала, проведенного Эриком!

Отбрасывая мокрые ветки, продираясь сквозь лебеду в человеческий рост, я бежала в сторону оврага.

Некоторое время, может быть, я продержусь. Но не долго.

Возвращаться и смотреть – а что там, собственно, с Яковом под обрушившимся домом – не хотелось.

Сырая глина – слишком плохая дорога для беглеца. Она налипает на ребристые подошвы кроссовок, по пуду на каждую ногу. А еще на глине хорошо видны следы, и любой зрячий человек будет читать коричнево-желтый склон как книгу с крупным шрифтом.

Впрочем, Якову наверняка безразличны мои неуклюжие попытки уйти от погони. Времени у него хоть отбавляй: Инга мертва, Андрей уехал в город… А рядом со мной нет больше никого, равного по силе этому старому колдуну. Да и будет ли профессор Шпренгер смотреть на отпечатки моих подошв на глине? Готова поспорить, ему достаточно того следа, что оставляет мое ментальное поле и той связующей нити, что нас объединяет. Нас, троих…

Я никогда не умела толком бегать, а бегать быстро – в особенности. Стоило добраться до крутого склона, густо заросшего ясенем, как в боку немилосердно заныло, дыхание сбилось, а перед глазами запрыгали мелкие серые точки. Черт!

Овраг, на который я рассчитывала, оказался не в меру глубоким – метрах в десяти внизу сквозь молодую листву поблескивала речка. И зачем я только сюда помчалась?!! Сама себя загнала в ловушку. Вот если бы я сразу побежала в сторону трассы, то…

«То все равно не выдержала бы этот марафон», – холодно заключил мой рассудок, – «свалилась бы на пол пути, да еще на совершенно открытом месте. Идеальная мишень».

Ну и что? Можно подумать, что здесь я не мишень. Якову-то что? Не с ружьем же он за мной охотится. Это просто немыслимое везение, что он не может свернуть мне шею на том расстоянии, что пролегло сейчас между нами…

А что? И правда. Если для того, чтобы меня убить, ему нужно быть рядом… Ну, тогда еще можно попытаться улизнуть. Чтобы потом, если очень-очень повезет, добраться до Эрика – «если он завершит начатое, то тебе не жить». Эх.

Я выругалась про себя и начала спускаться по крутому склону. Сырая глина – скользит под ногами, мокрые от росы ветки ясеня так и норовят вырваться из пальцев. Так, спокойно, спокойно Лера – насколько вообще сейчас уместно слово «спокойствие». Может быть, спуститься немного, затем взять в сторону, во-он туда, где хмель оплел куст, превратив его в большой зеленый кокон. И выжидать… пока господин Шпренгер не начнет спускаться следом, меня разыскивая. Если повезет, то Яков спустится ниже. И тогда я наверное смогу опередить его, ударить в спину всей силой своей слабенькой магии… Ведь получилось же дом разнести в щепки… А тут можно и камнем по темечку, благо, что увесистые голыши под ногами так и выглядывают…

План, который постепенно складывался у меня в голове, конечно же был самым дурацким и самонадеянным. Уж очень вдохновило меня падение крыши на голову Якову. А ну как получится и булыжником по затылку?.. О том, что произойдет в случае неудачи, я старалась даже не думать. А если повезет, то я вернусь из этого оврага и помчусь в сторону трассы, чтобы поймать там попутку.

Но все, как и следовало ожидать, было решено без меня и моего на то согласия. Треснул корешок, поехали ноги – и замелькало все вокруг: зеленое, рыжее, дымчато-голубое, снова зеленое, рыжее.

Не-е-е-ет! Пожалуйста, нет!

Что-то больно зацепило руку, захрустела раздираемая рубашка, в лоб со всего маху врезало твердым и холодным… И я замерла, боясь шевельнуться. Джинсы мгновенно напитались ледяной водой, эта же водица шустро забралась за пазуху. О-ох. Я растянулась на дне оврага, за малым не захлебнувшись в речке, прозрачной и холодной. В толще воды красивыми цветными пятнами лежала галька.

…Так, Валерия. Не надо паники. Не нужно думать. Поднимайся, вот так, помаленьку. Кости вроде бы целы, на лбу, похоже, роскошная шишка растет. Встань и иди, прямо как в Библии. Куда идти? А-а, вот теперь можно и подумать. Наверное, туда, где можно забраться наверх. Интересно, а где сейчас твой дружок Яков?

Что-то кольнуло меж лопаток, я обернулась – а затем, взвизгнув, бросилась вперед, вдоль речушки, уже не разбирая дороги и слабо соображая, что делать дальше. Потому что Яков… Да, он уже спускался. Только не так, как я – медленно съезжая на попе и хватаясь за ясеневые ветки. Яков просто летел, ухитряясь нести свое тело над недружелюбным глиняным склоном.

…Все. Шикарный план об обрушении на голову колдуна тяжелого камешка рассыпался, словно песочный замок. Но самое жуткое было в том, что Яков ни капли не пострадал от того, что на него упали потолочные балки, пусть и трухлявые. И рубашка у него не запачкалась, и модная стрижка не растрепалась. Шикарный мужчина в черном, которому самое место в Голливуде где-нибудь.

Я задыхалась. Сколько я еще так продержусь? Перепрыгивая через вспученные мокрые корни, шлепая по воде, огибая так некстати вылезшую из земли ясеневую поросль?

Быстрый взгляд назад – расстояние между мной и убийцей медленно сокращалось. То ли Яков не научился за пятьсот лет быстро летать, то ли ему доставляло удовольствие следить за агонизирующей жертвой. Он молча летел над руслом речушки, раскинув крестом руки… мне показалось, что на губах колдуна играла беспечная и совсем не злая улыбка – «я же тебя, Лера, убиваю не потому, что ты мне навредила. Просто ты мне мешаешь, очень. А так – прости, дорогая, ничего личного».

Эх. А ведь Андрей обещал, что не даст меня в обиду.

Но не я ли отправила его к родителям? И… не я ли… сама отдала ему перстень, единственную вещь, которая могла бы… теоретически конечно, меня защитить от магии Якова Шпренгера?

Вот так оно и получалось. Не Эрик, отнюдь не Эрик лепил мою судьбу. Я сама.

Внезапная боль в лодыжке – и я лечу, лечу вперед, лицом в жидкую грязь вперемешку с битым стеклом. Последняя внятная мысль о том, что здешние ухитрились загадить даже этот овраг. Непроглядный мрак перед глазами. Все.