Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — князь

— Да это не страшно, — заверил я. — Другое дело, когда уже стар, тогда да, можно умереть сразу. А я молод и здоров, у меня только слабость потом, пока не нажрусь, как кабан, ибо много сил требуется. Но, герцог, не надо понапрасну, я же не решил еще… И кроме того, к вам я тоже добрался по-паладиньи, но у этих разбойников, у которых отнял коней, я сожрал всю еду из сумок, и, как видите, вы даже не заметили, что я недавно был слабее младенца!.. А сейчас, герцог, отдыхайте перед утренним выездом. А я пройдусь немного по лагерю, поразмыслю над великой тайной божественного создания мира Господом и теми целями, которые он перед нами поставил, но не объяснил популярно и доступно, чтобы не напугать вот так сразу великими целями…

…Не думаю, что герцог поверил, что я пошел мыслить, но чем общество приличнее, чем больше в нем эвфемизмов, и только самый что ни на есть простолюдин скажет, отправляясь в туалет, что именно он там будет делать, а все остальные ходят туда только помыть руки да еще поправить волосы перед зеркалом.

Выбравшись за пределы лагеря и отбившись от настойчивого желания встревоженных воинов сопровождать меня, я отошел за ближайший холмик, даже не холмик, а бугорок, прижался к земле, и оттуда взметнулся в воздух уже такой же темной, как и сама ночь, крылатой тенью и пошел в небо.

Насчет добавочных свойств паладинства — это я придумал вовремя. Все знают, что аскеты могут творить чудеса, отшельники и вообще наделены святостью, так что да, я тоже, будучи паладином, умею больше, чем другие, но за это и служу больше…

Надо мной небо темное, звезды по-южному крупные. Это значит, что я поднялся не так уж высоко, а подо мною проплывают неопрятные облака.

Я снизился, чтобы рассматривать землю, хотя есть опасность, что кто-то из бодрствующих шаманов попробует достать меня из ледяной Иглы или Костяной Решетки… так просто, ради забавы, мишень я мелкая, а опасности от такой крылатой тварюшки никакой…

Внизу волнистое плоскогорье, трава широкими пятнами, иногда кустарники, лес встречается только небольшими рощами, чаще всего — оливковыми. Проплывают холмы, совсем приплюснутые, скоро сровняются с землей, долины иногда понижаются без всякой причины, потом снова ровное, как столешница, плоскогорье…

Вон широкое смутно светящееся пятно небольшого города, но это для нас всего лишь городок, а они его величают гордо королевством. Ничего, скоро покончим и с этим сепаратизмом.

Далеко показалась береговая линия, и только тут рассмотрел внизу лагерь, тоже огражденный рвом и частоколом. Снизился, в центре, как и положено, шатер лорда, я ожидал увидеть гордый стяг графа Ришара, но вместо него рассмотрел не менее гордое знамя рода Валленштейнов.

Поколебался, вот бы сейчас к герцогу, обнялись бы и поговорили, все-таки отец и сын, однако, как политику, мне лучше не выказывать столь явные знаки внимания.

Да, пусть все думают, что между нами идет соперничество за королевский трон. В этом случае Готфрид получит больше голосов и поддержки от сен-маринских лордов.

Ночь еще длится, крылья пока не ноют, я поднялся выше и, пользуясь тем, что над морем небо чистое, окинул взглядом береговую линию и водную гладь. С такой высоты она выглядит в самом деле вполне мирной и ровной, как у небольшого озера.

Я вздрогнул, далеко в море показались огоньки, отчетливо видно, что двигаются, хотя даже если бы это был мчавшийся под всеми парусами корабль, с такого расстояния он казался бы стоящим на месте.

Высоко в небе над тем местом появилось лиловое пятно с четко очерченными краями. Другое, более светлое, пятнышко оторвалось от поверхности воды и пошло вверх, не слишком быстро, так что у меня никаких определенных ассоциаций не возникло, но и не замедленно, как если бы поднималась некая огромная светящаяся птица.

Я наблюдал неотрывно, пока светлое пятнышко не слилось с лиловым. Я ожидал хотя бы яркой вспышки, что-то должно произойти, однако слившееся пятно потемнело и растворилось в черноте неба.

Крылья держат легко, я прекрасно понимаю сейчас тех, кто нежится на мягко колыхающемся на волнах надувном матрасе. Для меня сейчас воздух настолько плотный, что нужно сложить крылья и повернуться клювом вниз, чтобы пойти к водной поверхности камнем.

На востоке небо начало светлеть, а потом порозовело. И хотя это вижу пока только я, а внизу в лагере еще ночь, я развернулся и медленно пошел обратно.

Граф Ришар мне всегда нравился, уже немолодой, очень немолодой, волосы белые, как снег, однако падают на плечи и спину такими густыми волнами, что и молодые позавидуют.

Всегда строг с виду, прям и аристократичен, высок, а из-за того, что даже за столом не сутулится, обычно выделяется ростом среди других рыцарей.

Лицо мужественно красивое, но в шрамах, некоторые продавили плоть до кости, и странно, что даже женщины, которым шрамы кажутся уродством, влюбляются в него и кокетничают напропалую.

Еще я не забывал, что граф Ришар де Бюэй — герой битвы при Олбени, Гастирксе, Черной Речке, Проливе и всех войн Армландии и Фоссано с соседями, что для меня как бы нечто отвлеченное, но я видел, с каким почтением другие произносили эти названия, что значит — битвы были неслабыми.

Мне давно уже надо было подсуетиться насчет герцогского титула, но как, если я сам был всего лишь графом, пусть и гроссграфом, а род де Бюэй является ветвью знатного и древнего семейства Мидхира, а те ведут родословную от самого легендарного Андрокоса, отыскавшего Кристаллы и выковавшего Меч Силы.

Так что я, жалуя ему титул герцога, поднимаю его не на такую уж и высоту, чтобы Ришар расчувствовался и расплакался. Сейчас, кроме войны в Гандерсгейме, его занимают разве что породистые кони…

Я восхитился собой, когда сумел неслышно приземлиться, перетек в человеческое тело и, выйдя из личины незримника, пошел в сторону центра, где высится шатер графа Ришара.

Голову я опустил, рассматривая свои сапоги, пару раз даже нагнулся, смахивая несуществующую грязь, это когда мне попадались навстречу, а так лавировал между шатрами и палатками, избегая проходить со стороны входа, где иногда стоит часовой, и так прошел почти до самого шатра главнокомандующего.

Дальше удалось бы вряд ли, но, к счастью, граф сам вышел из шатра. Деловито отдает последние наставления молодому военачальнику, тот кивает и все пытается бежать выполнять, но Ришар придерживал и объяснял, что сделать нужно не только быстро, но и хорошо.

Наконец отпустил, тот умчался, и тут Ришар увидел меня, вздрогнул всем телом, глаза расширились, он ухватился за сердце.

— Господи!

— Я здесь, — ответил я бодро, — здравствуйте, граф.