Ричард Кнаак - Ночь Дракона

С могучим рыком Ром поднял свой топор.

Радиус досягаемости драконида была больше. С хрипом Раск рубанул по лежащему воину, лезвие глубоко вошло в грудь дворфа.

Дворф закричал, зная, что удар был смертельным. Но, не отдавая себя смерти так легко, Ром выплеснул всю свою невероятную боль в выпад. Со всем искусством элиты Бронзобородых воинов, он обошел защиту Раска. Тающими силами, он отсек голову драконида от тела.

Когда тело Раска упало на бок, Ром рухнул рядом с головой, которая даже после смерти продолжала рычать. От рева сражавшихся драконов у умирающего дворфа почти лопались перепонки. Он услышал треск наверху, зная, что часть потолка скоро рухнет, но дворф не боялся этого. К тому времени, как обломки достигнут его, Ром уже не почувствует никакой боли.

Он внезапно заметил вокруг себя фигуры. Гиммель, его боевой товарищ, был среди них, предлагая Рому трубку.

Призраки тех дворфов, чьи жизни забрал Грим Батол, поприветствовали в своих рядах старого друга и исчезли в больших залах загробной жизни…

Два титана сталкивались снова и снова, используя чары, чтобы отбросить друг друга к стене. Даргонакс не придавал значения крошечным существам вокруг себя, в отличие от Зераку. Он видел, как дворф, волшебник и, в особенности, дренейка – Ириди, как он знал через их связь – сражались не столько ради того, чтобы выжить, сколько ради победы над злом, укоренившимся в этом месте, злом, во многом родственном тому, что овладевало им раньше, но теперь бывшим омерзительным ему.

И при всем при том, что Зераку привели силой, они пришли сюда по своей воле, пришли, готовые пожертвовать собой. Зераку изо всех сил пытался осознать эту готовность даже во время битвы с Даргонаксом. Они сражались за то, что было дороже их жизней, за то, что поможет другим больше, чем им….

И осознание этого заставило его устыдиться того, кем он был в прошлом… неотличимым в душе от той твари, с которой он сейчас боролся.

– Нет! Я не буду таким как он! Нашла же она во мне что-то хорошее! Я не буду таким как он… Не буду!

И хотя он чувствовал насколько был силен Даргонакс и каковы были его реальные шансы против него, Зераку знал, что только лишь ради Ириди он будет бороться до конца… как бы ни сложилась его судьба.

Ради нее…

Большинство дворфов сбежало, и Ронину удалось объяснить рапторам, что они должны последовать за ними. Осталось лишь несколько скардинов, но для волшебника они не представляли угрозы, одним заклинанием он собрал их в кучу и закинул в самую дальнюю расщелину. Выжили они или нет, мага не интересовало, лишь бы найти Верису и, если тот жив, Краса.

Ириди бежала к нему, дренейка постоянно оглядывалась через плечо, будто кто-то должен был быть прямо за ней. Ронин взглянул за жрицу и увидел только валуны от рушащегося свода.

– Ром… – пробормотал он, начиная идти вперед. Последний раз, когда он его видел, появился драконид.

– Он должен был следовать за мной! – произнесла дреней, когда они приблизились. – Он…

– Поступил как настоящий воин дворфов, – ответил Ронин. – Он сделал то, что должен был. И мы ничего не сможем изменить…

Лицо Ириди резко посерьезнело.

– Я знала его совсем недолго, но приложу все усилия, чтобы почтить его жертву и следовать его примеру…

Волшебник хотел было ответить, но вынужден был схватить ее и оттащить, прежде чем часть свода не обрушилась на них.

И хотя им удалось избежать участи быть раздавленными камнем, земля начала хаотически сотрясаться. Дрожь, которую чувствовал Ронин еще пару минут назад, усилилась в тысячу раз.

По полу пещеры повсюду побежали трещины, из них с шипением вырывался горячий газ. В зале стало душно и горячо.

Ронин посмотрел на ближайший проход, который все еще был слишком далеко. Часть его думала о Верисе, но он знал, что должен был сделать.

Он вцепился руками в дренейку.

– Сосредоточься и молись, чтобы у меня хватило сил сделать это!

– Но я нужна Зераку! Он знает, что не сможет побороть Даргонакса в одиночку! Он ради нас жертвует собой! Ради меня! Я чувствую это! Я должна помочь ему! Я не позволю его жертве быть напрасной…

– Не время для споров! Держись!

Оставшиеся дворфы и рапторы уже покинули пещеру, не то чтобы Ронин мог что-то сделать, если бы кто-то еще оставался. Он закрыл глаза и сконцентрировался…

Ужасный шум взрыва заложил его уши… и тут же спал.

Вокруг него было темно, но не нужно было обладать острым зрением, чтобы понять, что оба были снаружи. Кроме того, волшебник слышал дворфов, покинувших Грим Батол. Шипение, смешанное с их голосами, не оставляло сомнений, что рапторы тоже избежали смерти.

Но даже снаружи земля дрожала. Ронин был слишком слаб, чтобы рискнуть сделать новый прыжок, после всех тех заклинаний, что он использовал за прошедшие часы, но он все равно приготовился.

Однако прорвалась не земля, а стена Грим Батола.

Из-за нее появились Даргонакс и Зераку.

Струя лавы выплеснулась на обоих – и прошла сквозь них. Они будто не замечали огромного взрыва раскаленной земли. Однако не все было ладно с Зераку по другим причинам. Ронину показалось, что в пламенном свете извержения дракон пустоты выглядел прозрачнее, чем, когда он был здоров. Во время схватки Зераку вечно оказывался снизу.

– Зераку проигрывает, – внезапно сказала Ириди, подтверждая опасения чародея. – Он слишком долго пробыл в плену, слишком долго истощалась его сущность… и я думаю, что Даргонакс продолжает пожирать…

– Это меня нисколько не удивляет! – Но на уме у Ронина было совсем другое, то, что заставило его уставиться на разоренную крепость. Дренейке он сказал:

– Ириди, ты будешь в безопасности здесь, с дворфами. Оставайся с ними, хорошо?

– Ты уходишь к Верисе, не так ли?

– А потом к Красу, если тот еще жив, но, да, сначала к Верисе…

Жрица кивнула.

– Идите. Я знаю, что надо делать.

Он с признательностью кивнул в ответ, хотя чувствовал вину за то, что думал лишь о личном посреди того, что могло принести беды всему Азероту. Даргонакс должен быть остановлен, если это было вообще возможно.

Но он должен был сначала найти свою жену…

Ронин заскрипел зубами, стараясь целиком и полностью сосредоточиться на ней. Он надеялся, что находится достаточно близко, чтобы суметь телепортировать себя к той, кого он знал лучше всех, и кто знал его так же хорошо. Если Вериса жива, то Ронин найдет ее.

Если же нет, то Зловестина и ее гаденыши узнают, как велика может быть ярость всего-навсего одного волшебника… даже если в итоге Ронин убьет себя.