Вера Петрук - Чужая война

Керхи заговорили о своем, а Регарди медленно перевел дух. Он узнал все, что хотел. Причем, без всяких усилий со своей стороны. И почему бы братьям не встретиться и не поговорить днем раньше? Тогда бы он беспрепятственно сбежал с большой стоянки Мосанны и отправился в Иштувэга. Из разговора совершенно очевидно следовало, что двумя кучеярами, проданными в рабство на рудники, были Сейфуллах — молодой, и капитан Издегерд — старый. Арлинг мысленно проделал путь до северного города. Расстояние неблизкое, но пока он его преодолеет, пройдет не меньше недели. Сейфуллах и рудники Иштувэга были несовместимыми понятиями. Молодой купец не привык к работе, а, зная вспыльчивый характер господина, Регарди имел все основания беспокоиться.

Нужно было бежать. Ночью это будет сделать легче, чем днем. Однако до наступления темноты требовалось еще одно чудо. Керхи были скоры на расправу, и если ему не удастся убедить их в том, что он навьял — а в успехе задуманного он сомневался все сильнее — придется импровизировать. С раненной ногой, в окружении двух дюжин лучников и толпы опьяненных смертью керхов это было сложной задачей даже для ученика имана.

На площадке кого-то поливали расплавленной смолой. Он чувствовал кровь и тяжелый запах обожженной плоти. Крики давно стали привычными звуками Малого Исфахана. Предгорье навсегда останется в его памяти домом смерти. Смерти медленной и мучительной. Той, которая ожидала Евгениуса и Джавада. Они были чужими, случайными путниками, которые на время разделили с ним дорогу. Регарди не испытывал симпатии ни к командиру регулярной армии Евгениусу, ни, тем более, к шпиону Джаваду Рому. Но конец, который им грозил, он не пожелал бы никому.

— Это не твое дело, — прошептал Арлинг, однако другой Арлинг, тот, в котором жила Магда, так не думал.

— Цибелла, — окликнул Регарди бывшую Скользящую, которая спокойно глядела на казни, не выказывая омерзения или страха.

— Все будет хорошо, — женщина пожала его руку, решив, что он волновался. Арлинг волновался, как море во время шторма, но о причине Цибелле было не догадаться. Для нее он был серкетом, бежавшим из Пустоши ради свободы. А вот для Сейфуллаха Регарди по-прежнему оставался халруджи.

— Мне нужна твоя помощь, — прошептал он. — Те драганы, о которых говорил Белый Ящер, мои друзья. Они не серкеты, но из Пустоши мы бежали вместе.

Цибелла вздохнула, но ничего не сказала.

— Я должен спасти их, — решительно произнес Арлинг, понимая, что больше убеждает в этом себя, чем знахарку. — Они наверняка в подземелье. Выясни, где точно их держат, а остальное я сделаю сам. Их нужно вытащить этой ночью, другого шанса не будет.

— Кажется, мы пришли сюда, чтобы спасать тебя, а не их, — фыркнула женщина. — Не надо все усложнять. Проникнуть в подземелье невозможно. Откуда ты вообще узнал о нем? Я тебе не рассказывала. Когда я говорю «невозможно», то не преувеличиваю. Вход туда один, и охраняют его серьезно. Такие, как Белый Ящер, допускаются только под стражей, пленников держат в лабиринте, выходы из которого знают лишь «братья». Те, кто строил «Ладонь Мира», себя умертвили, а «братья» никогда не покажут дорогу чужому даже под страхом пыток.

— Но есть другой путь, — помолчав, сказала она. — Если ты докажешь Великому Судье, что ты навьял, можешь потребовать освобождение этих драганов в качестве платы за оскорбление. Например, скажешь, что они часть Сих-Гарана, который живет и в них тоже.

— И кто говорил об «усложнении»? Куда легче проникнуть в пещеру или хотя бы узнать, где держат пленных. Я же не предлагаю тебе лезть в подземелье самой.

— Не будь упрямцем, — отрезала Цибелла. — Никто не знает тайн «Ладони Мира». Дом Великого Судьи каждый раз строится по-новому. Там ловушки начинаются с порога. На твоем месте я бы думала сейчас не о друзьях.

— Ты, конечно, права, — вздохнул Регарди. — Выберем легкий путь. Мне всего лишь нужно убедить этих дикарей в том, что лев ест траву, а солнце состоит из воды. Ты случайно не видишь облака из пыли на горизонте? Хороший самум нам бы сейчас пригодился. Сила моей чудесной татуировки убедила бы керхов куда быстрее слов.

— Слова не понадобятся, — заявила Цибелла. — Твое дело — загадочно молчать. Я знаю Великого Судью. Он не сможет отказаться от Обряда Невиновности. Ты ведь уже проходил Испытание Смертью? Будь спокоен, обряд керхов покажется тебе детской забавой.

«Что ты задумала, женщина? Я не серкет, не навьял и Испытание Смертью не проходил!», — хотелось воскликнуть Регарди, но его позвал Аршак.

— Пошли, — тронул его за руку керх. — Наш черед. И да прибудут с нами боги.

Иман как-то сказал ему: «Если на дороге встретишь человека, вооруженного мечом, не стоит читать ему стихи. Лучше покажи ему свой меч».

Арлинг с удовольствием показал бы саблю толпе кочевников, которые столпились вокруг площадки, обильно политой кровью жертв справедливого суда керхов. Он чувствовал, как она липла к подошвам сапог, чавкая и всхлипывая под ними. Ей вторили голоса тех, кому не повезло быть убитым. А, может, все было наоборот. Пережить мучительную смерть или мучиться с увечьем всю жизнь — не самый легкий выбор.

Сначала говорил Аршак, подробно описывая переход от Могильного Кургана к стоянке Мосанны, внезапное появление двух самумов и поведение Арлинга, который не сразу узнал себя в описании керха. По его словам, Регарди использовал загадочные жесты и пел песни племени, которые не мог знать обычный драган. Последним доводом Аршака была татуировка. Впрочем, ее демонстрация, как и все выступление молодого керха, прошла в молчании. «Братья» оставались неподвижными, и нельзя было понять, что творилось в их головах.

Потом выступил керх, который представлял обвинение от вождя Мосанны. Он долго и пространно вещал о том, что драганы — чужаки, которым нет места на святых землях, о том, что последний раз навьялы приходили к керхам во время драганского завоевания, когда регулярная армия уничтожала целые племена кочевников, и помощь богов была действительно необходимой, а также о том, что песчаная буря не может появляться и уходить по велению человека или даже навьяла, потому что является воплощением Некрабая. Самумов в такыре никогда не было и не будет, а увиденное Аршаком и его людьми — общий мираж, которым умело воспользовался драган-мошенник.

Наконец, слово взяла Цибелла.

— Приветствую тебя, Рахас, Великий Судья и Вершитель Справедливости, — произнесла она, и Арлинг понял, почему бывшая Скользящая пользовалась уважением среди керхов.

Она была не просто знахаркой и любовницей вождя Мосанны. Цибелла имела право обращаться к Великому Судье по имени, а это говорило о многом. Например, о том, что он мог прислушаться к ее мнению. «Арлинг — навьял, — скажет Цибелла. — Посмотрите на его татуировку. Это же знаки судьбы, начертанные самой Рарлапут. В нем живет дух Сих-Гарана, а вы оскорбили его неверием. В наказание вы должны выполнить его условие. Отдайте ему драганов, которых привез Белый Ящер, и будете прощены».