Надежда Кузьмина - Драконья доля

— Могилы скоро будет не найти, — посмотрела на неё в упор.

Та потупилась. Понятно. Могла бы хоть детвору послать траву выдрать, да, видно, не захотела.

— Кто за ними смотреть будет? Думаешь, забот нам больше нет? — догнал нас Ортей.

Покачала головой:

— Ортей, я больше не твоя падчерица. И пойдём-ка к старосте, дело есть.

— Зачем тебе староста?

— Там увидишь.

— Смелой стала?

Посмотрела ему прямо в глаза и сделала шаг вперёд. И он — отступил.

Всю дорогу к дому Енифа мы молчали.

— Итак, — закончила я короткую речь, — я здесь и по закону предъявляю права на своё наследство.

Ливая ахнула, Ортей выругался нехорошим словом и, занеся кулак, шагнул ко мне. В этот раз уходить от столкновения я не стала. Увернулась, ткнула двумя пальцами в руку Ортея повыше локтя — и та повисла плетью. Вздохнула:

— Предупреждала.

— Так поступать с отцом!

— Ты мне не отец. А если и был кем, то перестал, когда за Гара против воли просватал. Но сделанное мне я простить ещё могу, а вот смерть бабушки Рилы не прощу. Ты же тогда проводить её не дал, хотя знал, что она плохо видит. Это из-за тебя она на сырой земле два часа стыла, пока ты норов показывал. Так что, без обид, Ортей, по-твоему больше не будет.

Ениф чуть качнул головой, прищурился, разглядывая меня и что-то прикидывая. Потом кивнул:

— Ортей, я сделать ничего не могу, девка в своём праве.

— Моё имя — Шиана тер Сейшерт. И сейчас мы составим новый документ. Дом и поле принадлежат теперь мне. Но я отдаю их в аренду за невысокую плату. Арендатор обязуется платить ежегодный налог в казну, что, впрочем, вы делали и до меня, а ещё следить за могилами на кладбище и держать их в порядке. Камни на могилы бабушки и мамы я поставлю, надписи сделаю сама. Но если прилечу и останусь недовольна, выгоню ко всем троллям и новых хозяев приведу. — Перевела дыхание: — А не нравится — стройте другую избу, раскорчёвывайте новое поле. А сюда я найду, кого поселить.

И закончила:

— Лив, ты согласна стать моим арендатором?

Ливая растерянно уставилась на меня, потом на Ортея, очевидно, ожидая решения супруга и повелителя. Ортей побагровел, стиснул зубы — и неохотно кивнул.

Ну, вот и всё.

Когда мы шли назад к дому — я хотела забрать книгу матери — Лив заговорила:

— Ты зла на Ортея не держи. Он добрый, только жизнь тяжёлая…

Когда-то я, почти слово в слово, это уже слышала. Посмотрела ей в глаза:

— Лив, а ты бы Белёну за Гара отдала?

Лив потупилась.

Вот то-то же.

Уже на обратном пути, когда уходила одна с книгой под мышкой — желающих проводить меня отчего-то не нашлось, — у колодца встретился Бор. Молодой светловолосый могутный парень, слегка похожий на подросшего телка. И выражение лица соответствующее — глаза чистые, без единой мысли. Хотя, увидев меня, он уставился на грудь, на ноги — и присвистнул.

Точно не узнал…

— Пялиться на чужих невест — дурная примета, — сообщил невесть откуда возникший Киршен, нарочитым жестом прикоснувшись к рукояти меча.

Бор потупился. И, замявшись, неловко поклонился нам обоим. А мне стало весело. Интересно, что скажет Бор, когда поймёт — а ведь наверняка назавтра вся деревня знать будет, — кому кланялся?

Ну, что скажет, то скажет. Мне до того дела уже нет. Но откуда так вовремя взялся Кир? Тоже прятался под отводом глаз? Возможно. Магия у него намного сильнее моей…

— Ты задержалась, так что решил выйти навстречу. Вдруг пригожусь? Книгу, например, понести… Поцелуешь? — ткнул пальцем в родинку.

Я засмеялась…

Наутро — мы с Киршеном постарались на пару — на кладбище появились два огромных красных гранитных валуна. Вес такой, что трём битюгам не своротить. Одна сторона каждого стёсана и отполирована магией.

Надписи были просты:

«Рилея тер Сейшерт, жена Таршидда, мать Шиара».

«Лиала тер Сейшерт, жена Шиара, мать Шианы».

Вряд ли я прилечу сюда снова. К дому и полю, если верно понимаю, должна вернуться удача, справятся и без меня.

Крокодилы меня разочаровали. Одного явления драконьей морды хватало, чтобы зверюги в десять локтей длиной в панике срывались с берега и плюхались в озеро, поднимая фонтаны брызг. Можно подумать, под водой они от нас спрячутся!

Жор-рыба понравилась больше — та без раздумий вцепилась Страннице в хвост. От неожиданности мы так и взлетели… Полагаю, Кир с Вихрем будут потешаться годами, да ещё всем родственникам расскажут, как я рыбу на живца ловила.

Но золотые вечера вдвоём были прекрасны… Янтарные облака, медовые поцелуи… Может, мне и вправду перестать увиливать и выйти замуж? Ведь поняла уже, что не просто влюбилась, а полюбила… так чего тяну?

«Выходи, — согласилась Странница. — Вихрь тоже ждёт».

Ну вот, трое против одной за замужество. Похоже, не отвертеться… Эх, а в приданое принесу мемориальный чайник.

Залетать в Гифару я в последний момент раздумала. Как бы ни сложились дела у Яниса после моего ухода — это касается лишь его самого и его семьи. Если он забыл меня, оно и к лучшему, ни к чему напоминать. А если ещё помнит, и вовсе некрасиво дразнить — я-то нашла себе другого, того, кто не снизошёл, а сумел поднять меня саму до небес. А демонстрировать леди Лобелии, какой леди стала сама, и вовсе мелко. Ведь плохой или злой хозяйкой она не была.

На заимку патруля мы прилетели утром.

Обернулись людьми и пошли к дому.

Я не ждала, что мне обрадуются, но Лэш и Лир, чистившие лошадей во дворе, встретили меня вполне дружелюбно.

— Какими судьбами? Мы думали, ты пропала. Кон, как вернулся и узнал, что случилось, поругался с Оласой и Батькой и ускакал тебя искать. Три месяца дороги обшаривал, побывал в Суре, в Галарэне, в Марен-Каре — и ничего не нашёл. Словно ты сквозь землю провалилась.

Ну, примерно так всё и было.

— Да, Оласа просила передать, если когда-нибудь тебя встретим, чтобы ты к ней зашла. Поговорить о чём-то хочет.

Хорошо, зайду.

Оласа раскатывала тесто.

Я остановилась в дверях: замша и мука — вещи плохо совместимые, потому как к друг другу липнущие. Парадокс, так сказать.

— Здравствуй, Оласа!

— Суна! Ты жива?

— Жива, — улыбнулась я, чувствуя, как от искреннего облегчения в её голосе во мне тоже словно тает ледышка, лежавшая на сердце. — И зови меня Шиана, это имя дал мне отец.

— Значит, Шиана… Ну, садись, поговорим.

— Я перед тобой виновата, очень виновата. И хоть не знала, но могла бы разобраться, а не рубить с плеча. Выяснилось всё случайно. Где-то через месяц после того, как ты ушла, мы с Лианной были на кухне, а я варила борщ. А она, как поглядит на кастрюлю, хихикать начинает. И так несколько раз. Ну, я и пристала, что там смешного, и — слово за слово — вытянула, как она тебя, мол, разыграла. Тут мне не до смеха стало. На следующий день отписала её отцу, спросила, что да как. И, — Оласа встала, выдвинула ящик стола и достала мятую бумагу, — получила вот что. Прочти сама.