Ольга Онойко - Море Имен

Алей оторопело поглядел на него и осторожно ответил:

— Смотря какой.

Вася неопределённо хмыкнул, поколебался, и неожиданно продекламировал дребезжащим, натянутым, как не своим голосом:

— Твёрдая вера в безграничную силу разума и мощь человеческого духа неизменно приводит к победам!

Глаза его остекленели. «Это что ещё такое? — ошалел Алей. — Это ему опять надо какую-то информацию слить, чтоб не лопнуть?»

— Но здесь мы видим парадокс! — торжественно продолжал Полохов, в то время как руки его, будто отдельные существа, панически метались по подлокотникам кресла и собственным Васи коленям. — Твёрдая вера обычно слепа, а слепая вера может до бесконечности укреплять дух, одновременно уничтожая разум. В итоге получается чистый дух. Но очень, очень тупой. Это ли цель человеческого существования?

И он вытаращился на Алея, заметно поглупев с виду.

«Чертовщина, — подумал тот. — Крепко его трясёт. Не завидую я всё-таки демиургам», — а вслух сказал первое, что пришло в голову:

— Высшее предназначение человека становится очевидно только после выхода за Предел. А туда попадают единицы. И цепочка взлома Предела на тридцать процентов состоит из смыслов, разрушающих привычную понятийную разметку реальности.

Тут ему вспомнилось буддийское высказывание «ум — это обезьяна», но приплести его было вроде бы не к чему, поэтому Алей замолчал. Его вновь захватил вопрос, сколько всё-таки у человека Пределов, но админ был явно не в форме, и его не хотелось лишний раз дёргать.

Вася глубоко вздохнул и обмяк в кресле, свесив голову на грудь.

— Ну хорошо, — согласился он с долей печали. — Проехали. Так всё-таки разум или дух?

— И то, и другое, — сказал Алей, — и можно без хлеба.

Вася фыркнул.

— Это зря, — сказал он, — без хлеба на этом пути можно только бездарно помереть. Но суть я уловил. Суть здравая. Собственно, вопрос в том, что ты собираешься делать с проксидемоном. Я был бы эгоистически рад, если бы ты изучил устройство его мозгов и написал мануал для будущих юзеров. Но так как во мне есть и альтруизм… где-то в углу… в пыли… завалялся и присох… то я тебе скажу, что существует альтернатива.

Алей помолчал.

— Я уже догадался, — ответил он.

Немного странно было обращаться к Васе как к адекватному человеку после спектакля, который он только что устроил. Но он, кажется, уже пришёл в чувство. По крайней мере, на лицо его вернулось осмысленное выражение.

— И? — сказал Вася.

— Проксидемон — вспомогательное средство, — продолжил Алей. — Я знаю, что Старицу можно использовать для перемещений внутри параллели. Видимо, по Реке Имён можно перемещаться и между параллелями. Но попасть к Реке способен только тот, кто вышел за Предел. Или нет?

— Нет, — с облегчением поправил Вася. — Это вещи несвязанные. Ну, почти. К Реке может выйти тот, кто вплотную приблизился к своему Пределу. Хотя выходить туда, и вообще что-то знать о ней человеку совершенно необязательно. Это, так сказать, бонус. Специфический. Не всем нужный.

— А мне нужный?

— Это уж тебе самому решать, — Вася нащупал за левым локтем чашку, взял её и глотнул кофе. — Тебя обстоятельства прижимают. Начиная с места работы, заканчивая сам знаешь чем… кем.

Алей сомкнул веки и связал между собой несколько смысловых нитей.

— Я выходил к Старице как сотрудник Ялика, — сказал он. — Но теперь я каким-то образом связан с ней в принципе. Как человек. И мой Предел с нею связан.

— С ней связаны все, кто о ней слышал. Это не трагедия, не делай несчастное лицо, — Вася фыркнул, и Алей скосоротился: несчастного лица он не делал, Вася глумился.

Он не стал выдумывать ответную шпильку. Вместо того сказал:

— Я могу получить естественный доступ к возможностям Старицы? Так сказать, лицензионную версию?

Админ посмотрел на него и болезненно сощурился, словно у него заболели глаза.

— В принципе, — сказал он, морщась, — так сказать, условно ты его уже получил. Но получить мало, надо изучить. А изучить всё это… как иностранный язык без учебников. Или, в твоём случае, язык программирования. Тебе проще. Ты кое-что знаешь, а остальное можешь вывести логически.

— Так в чём проблема?

Полохов досадливо вздохнул и пригорюнился.

— А то ты сам не догадываешься. Легко тебе искать из Старицы?

Алей помрачнел.

— Практически невозможно… если без прокси, — и тут он понял: — а у меня сроки поджимают.

— Вот, — кивнул Вася. — Ты можешь тратить время на то, чтобы осваивать язык — или на то, чтобы осваивать инструмент перевода.

Алей замолчал и молчал долго. Он не столько размышлял, сколько прислушивался к интуиции — но она оставалась немой. Ничего не получалось выяснить и предсказать, слишком мало было данных, да и те — косвенные и неточные. Алей не мог отталкиваться от внешнего знания, и тогда он обратился к внутреннему — к самоанализу и пониманию себя.

И сказал:

— Одновременно.

— Что?

— Я буду осваивать их одновременно. Трудностей, конечно, больше, но и коэффициент полезного действия выше.

Вася сполз вперёд в кресле и тихо присвистнул, разулыбавшись.

— И можно без хлеба, — повторил он. — Ну ты крут, чингизид… а выдержишь?

— Пока не попробую — не узнаю.

— Крут, — улыбался админ, грея ладони о чашку. — Знаешь, что? Я, пожалуй, буду иногда работать клавишей F1. По мере возможностей. Только учти, днём я сплю, звать меня бесполезно.

Алей усмехнулся в ответ:

— Я запомню.

Чем лучше ты слышишь журчание Реки Имён, тем лучше Река понимает тебя. Она создана людьми — бесконечным течением созидающей, познающей мысли человечества. Есть и другие Реки, но нам они непонятны и не слышны… Наша Река вслушивается в нас, ищет нас — насколько возможно испытывать стремления потоку понятийных частиц. Река радуется пришедшим, и поэтому нужно соблюдать осторожность: она не соизмеряет силу своей радости.

Слушая вдохновенный монолог Полохова, Алей молчал, и только раз спросил Васю:

— Если Реки текут, значит, они текут куда-то? Куда-то впадают?

И админ ответил:

— Да. Все Реки впадают в Море Имён.

Больше он ничего не сказал о Море, но мысль о нём вдруг захватила разум и душу Алея. Нельзя было не попытаться вообразить его себе, и образ Моря оказался так ярок, как будто был очередным видением: девственно чистый, белый безлюдный берег, нежный перламутр крупных раковин, медные сосны и переплеск тёплой, ласковой зелёной волны. И бескрайнее высокое небо, переполненное свечением.

— Видишь? — вдруг спросил Вася и, не дожидаясь ответа, прибавил: — Поздравляю со вступлением в клуб. Все видят.