Далия Трускиновская - Аметистовый блин

Кто-то прокричал что-то, но на таком хрипло-стремительном языке, что Сережа не смог бы повторить даже два слога. Ответили примерно так же. Еще две автоматные очереди перекрестили пол. А потом вошли трое – действительно смуглые до черноты. Один сказал другому нечто невнятное, а затем обратился к подошвам Николая Юрьевича, который вместе со стулом барахтался на полу:

– Коробка давай, да?!

Тут они увидели Сережу.

Атлет стоял, как бы по колено в трупах, выставив вперед совершенно бесполезный сейчас электрошок.

Возможно, ему удалось бы вступить в мирные переговоры с воинственными абреками, но Елисеев, рухнувший одновременно с Вовчиком, как оказалось, был жив и готов к бою. Он дважды выстрелил – и одна пуля повалила первого абрека, а вторая достала второго.

Сережа окаменел – вот сейчас и на его долю найдется кусочек свинца, олова или еще какого неблагородного металла… девять граммов в сердце… и хорошо, если сразу – в сердце…

Аметистовый блин на его груди шевельнулся, словно волоски, столь ценимые в мужчинах сексуально настроенными женщинами, вдруг встали дыбом и приподняли его. А затем на месте блина почему-то сделалось жарко.

– Ва-а! – заорал уцелевший абрек и выстрелил в упор.

Пуля должна была войти Сереже аккурат в середину груди. Однако ударилась о что-то звонкое и отлетела, рикошетом повредив третьего абрека с автоматом, не вовремя заглянувшего на этот вопль в комнату. Что-то снизу подтолкнуло Сережу в античный подбородок.

Он опустил взгляд – и увидел, что на груди у него вырос бюст!

Не совсем такой, какой положено иметь женщине, то есть, не раздвоенный, а какой-то цельнолитой, однако поразительной округлости! Этот неожиданный бюст натянул свитер, рванулся – и выплыл в дырку.

Был он с атлетическую голову размером, гладок, багров, медленно вращался…

Сережа узнал тот шар, символом которого Монбар считал дырку в аметистовом блине.

Шар поплыл по комнате, снижаясь и задевая лежащих.

Сережа глазам не поверил – покойники стали оживать! Все, кроме Вовчика. Стали приподниматься, открывать глаза, тянуться руками вслед рдеющему шару, бормотать. Сережа прислушался – бормотали матерно…

– Уходи отсюда, – раздался голос Монбара. – Здесь, сударь мой, похуже, чем на фрегате д'Олоннэ, а уж это был мерзавец редкостный и команду подобрал себе под стать.

Сережа попытался приподнять Вовчика. Полтора центнера вскормленной дорогими протеинами массы прилипли к полу намертво.

– Блин… – проворчал Сережа. – Может, за ноги его тянуть? А оставить нельзя.

– Он тебе очень нужен? – осведомился Монбар.

– Он у меня в зале качается, – сказал атлет, не сразу сообразив, что зал для флибустьера – место, где танцуют или играют в мяч.

– Прикажи шару, чтобы слушался тебя, – посоветовал Монбар. – И шар его поднимет.

Сережа понятия не имел, как приказывать воплощению мирских соблазнов.

– К ноге! – неуверенно позвал он и похлопал себя по бедру.

Шар завис, как бы прислушиваясь. И тут же к нему на коленях поползли телохранители Собеседника, патриоты Павла Андреича, рэкетиры Елисеева, абреки кавказской национальности, и сперва на едином дыхании, а потом уже и на разные голоса затрепетало в воздухе томное «Дай!..»

К шару тянули руки, шар пытались оглаживать – но так, как если бы он имел фигуру гитары, губы шевелились, глотая незримый напиток, бедра колыхались, соприкасаясь с телами незримых женщин…

– Да-а-ай…

Один парень качался всем телом влево-вправо, держа перед собой незримую подругу, но почему-то кулаками. Сережа от такого способа секса обалдел, но ненадолго. Он понял, что парню не женщина требуется, а руль гоночного автомобиля.

– Да-а-ай!..

– Сюда, ко мне, – Сережа протянул руки, как бы желая взять шар за рдеющие бока. Тот, видимо, признал повадку Аметиста и поплыл к растопыренным ладоням, но вдруг резко взмыл вверх и оказался так близко к глазам атлета, что застил все на свете.

Не бабу и не чемодан баксов увидел Сережа, а бронзовую фигурку обнаженного мускулистого дяди. Знаменитый приз «Мистер Олимпия», о котором он мог только мечтать, и то – не на трезвую голову. Как и все культуристы России.

Он услышал речь на забытом английском, но все понял. Это ему вручали знаменитую награду! В багровом тумане вспыхнули белые искры – фоторепортеры готовились назавтра осчастливить мир обнаженным Сережиным торсом. И ради этого ничего уже не было жалко!

Вдруг Сережа вспомнил, что он никогда не был особенно чистолюбив, и поделился – с чего вдруг такие страсти по славе? Действительно, согласился шар, все это – мишура. И представил зеркало. В зеркале отразился интерьер тренажерного зала и Сережа в фирменной футболке, качающий на тренажере свой знаменитый бицепс. Мышца росла прямо на глазах, сделалась уже побольше головы атлета, за Сережиной спиной толклись онемевшие от восторга качки… Сережа завершил подход, встал от тренажера и взял с подоконника желтый пластмассовый шейкер. Встряхнув его как следует, Сережа отвернул крышку и выпил двести пятьдесят грамм превосходного протеинового коктейля с ароматом и вкусом свежей малины.

Тут он вспомнил, что шейкер – из немецкого журнала, а если покупать все то, что там рекомендуется атлету для увеличения массы, то пятисот баксов в месяц, пожалуй, будет мало. Однако зеркало предъявило бицепс, выросший на этом дорогостоящем питании. И тут же сообразительный шар раскрыл чемоданчик, в котором лежали стопки денег в банковской упаковке.

– Дай… – неожиданно для себя прошептал Сережа.

– Абордажный крюк тебе в задницу! – ответил голос Монбара. – Возьми его крепче! Четыре фунта вшей со всей команды тебе в штаны, сударь мой, ты что же, соображение потерял? Его нужно держать в строгости! Будь же ты наконец Аметистом!

– Да, блин! – Сережа опомнился.

Он собрался с силами – что было, право же, затруднительно, куда сложнее, чем напрячь мышцы для позирования. Если Монбар вел шар между ладоней без видимых усилий, то у Сережи пальцы скрючились орлиными когтями. Однако воплощенный соблазн послушался, убрал прелестную картинку с распахнутым чемоданчиком и даже как бы задал вопрос – а с этими как же, продолжать?

– Убирайся отсюда поскорее! – приказал Монбар. – Беги!

– А этот?

– Его шар выведет! Посади ему шар на плечо – и беги!

Очевидно, флибустьер лучше знал повадки соблазна. Сережа сделал, как велено, и помчался к выходу. За спиной он услышал рев:

– Дай! Дай!

Его нагонял Вовчик, требовавший от шара «Мистера Олимпию», топ-модель в любовницы и банку протеина размером с водонапорную башню.

А за Вовчиком, спотыкаясь, валила с ревом обезумевшая от соблазнов толпа.