Войцех Жукровский - На троне в Блабоне

— За мной в кухню! — крикнул я. — Оттуда выход во двор…

Однако там уже хозяйничали бульдоги, слышался лай. Они ловчее человека. Разорвут, пока прибудут офицеры. Не справимся.

— А теперь куда? — остановилась Каська. — Мумик, к ноге! Держись рядом, не то заблудишься… Хоть бы уж догнали, что ли, я бы сказала, что о них думаю!

При свете коптящего фонаря я увидел — Каська держит за дуло пистоль, видно, выторговала у принцессы Виолинки.

— Откуда это у тебя? Давай мне, я лучше стреляю.

— Ни за что! Виолинка могла, и я смогу!

Я чуток сбил с дочки фанаберию: увидят стражники пистоль, вместе с мамой бросят в тюрьму. Поверила.

— Подождем, пусть подойдут поближе…

— Не выдумывай! Они совсем ошалели, рвутся догнать, если и попадешь в одного-другого, остальные нас разорвут… Вцепятся в горло! Жалко Мумика! Он не задумываясь на них бросится, а там целая свора… Не одолеем.

— Папа, ты просто трусишь! — фыркнула она презрительно. — И вовсе никакая я не Кася, а Касик Храбрый, воитель королевы!

Я не дал ей болтать чепуху, потащил в замковую кухню. Пнул на бегу котел с помоями — разлилось на пол, котел покатился с тупым бряканьем. Одна, вторая дверь. В отчаянии пытаюсь забаррикадировать скамьей, придвигаю стол. В ручку двери просовываю метлу.

Последнее помещение, здесь придется защищаться до конца — во всяком случае, пока не сожгу Книгу. Пахнет гнилой картошкой, бочковой квашеной капустой. В глубине комнаты из-под побелки виднеется кирпичная стена.

— Вдруг повезет — не учуют нас, — утешал я Касю. — Тогда переждем облаву…

Пытаюсь передвинуть старый обшарпанный буфет, за ним открывается небольшая заржавелая дверь, к счастью забитая лишь скобой из погнутого гвоздя.

— Туда! — Одним рывком открываю дверь, так что отлетают разъеденные ржавчиной петли. Показался черный лаз, затянутый паутиной. Я встаю на колени и стараюсь подтащить буфет к стене, чтобы замаскировать вход, но не тут-то было: что без малейших усилий удалось бы артиллеристу, мне оказывается не под силу; буфет скрипит, упирается короткими ножками и только едва-едва шевелится. Шум погони слышен за окнами кухни и где-то совсем близко в коридоре.

Весь холм, по собственному опыту знаю, сплошная кротовина. В сухой глине вырыты бесчисленные подземные переходы на случай осады, иные старательно выложены камнем, другие местами обвалились, поэтому входы наглухо забили, заставили мебелью, дабы не искушали любопытных.

— Не лети вслепую, как бабочка на свет! Еще провалишься и свернешь шею. Мне самому грозила голодная смерть в каменном колодце. Пойду первым, — попридержал я дочь, — посвечу фонарем.

— Пустите меня! — запищал Мышик, высунув черный носик у меня из кармана. — Где человек не проберется, мышка всегда найдет тропиночку…

Не ожидая разрешения, соскользнул по брючине и исчез в темноте. Через минуту мы услышали его писк:

— За мной! Есть дорожка и для вас!

— Смело вперед! Чую мышиный след! — тявкнул Мумик. — За ним, быстро…

Свет фонаря, взятого хлопцами в конюшнях и отданного нам, рассыпал желтые блики на шероховатых стенах, зажег искры в потеках влаги. Местами со сводов свисали черные бороды корней. Это деревья в поисках воды разорвали кирпичный свод. По моим подсчетам, уже должны выбраться за оборонную городскую стену, а мы все шли и шли, подгоняемые эхом собственных шагов. Наученный горьким опытом, я одной рукой все время опирался о стену, в другой держал перед собой фонарь, всматриваясь, не разверзнется ли у ног пропасть.

Мышик весело попискивал где-то далеко впереди. По его следам, не отрывая морды от земли, бежал Мумик.

— Проход! Дорога свободна. Быстро!

Мы уже не шли, а трусили рысцой, Касику то и дело приходилось догонять; подземный коридор сворачивал, опускался, снова поднимался на несколько каменных ступеней. Иногда сужался, словно не хотел нас пропустить, так что я обтирал локтями стены. Сердце глухо билось, открытым ртом я хватал затхлый воздух, задыхался. Пот крупными каплями выступил на лбу.

— Папа, не мчись так! — просила дочь. — Погоня далеко позади, если вообще обнаружили этот тайный ход…

Фонарь освещал расстегнутую пелерину, кирпичный пол и широкое дуло пистоли, нацеленное в мою спину. А я и не заметил. К счастью, все обошлось.

— Ладно, переведем дух, — согласился я сразу. — Кажется, мы вырвались из лап Директора.

Я прерывисто дышал, привалясь к стене. Могильный холод сырой кладки пронизывал дрожью. Наступила зловещая тишина, словно мы в засаде ждали врага.

Вдруг Мумик повернул обратно. Сунул морду в мутный свет фонаря и беспокойно принюхивался.

— Идут! — гавкнул яростно. — Близко! Там! Воор-р-руженные мер-р-рзавцы!

Я поднял фонарь, свет заблестел в налитых кровью глазах приближающихся бульдогов. Они сняли сапоги, потому никто не услышал их шагов… В глубине мелькали полупанцири алебардщиков, обнаженные мечи, наконец появились пламенные гривы факелов.

— Каська, беги! Я постараюсь их задержать…

Мы оставили фонарь и отошли в глубокую тень. Преследователи тоже остановились, принюхиваясь, готовые к любой неожиданности.

— Вцеплюсь им в гор-р-рло! — рычал Мумик. — Разор-р-рву!

Я с отчаянием понял: у нас никаких шансов. Что можно сделать зажатым в кулаке камнем против целой толпы врагов? Слишком много рук и лап тянулось к нам, чтобы можно было долго устоять… Повалят, придушат, обмотают, как мясной рулет, и потащат с похвальбой пред каменно холодный Директоров лик. Я представил, как он вытряхивает мою сумку, как с глухим ударом на стол падает моя Книга. С издевкой вырвет он последние страницы, разорвет на клочки, а после велит мне написать другой конец, даже, наверное, соизволит сам продиктовать. Горе тебе, Блабона! О несчастное королевство!

Каська выступила вперед и неожиданно бабахнула из пистоли прямо в настигающую нас толпу. В фиолетовом пороховом дыму на мгновенье мелькнули раззявленные, истекающие слюной морды бульдогов, потные лица алебардщиков, тянущиеся к нам растопыренные руки.

Несколько пуль свалили близстоящих. Глухой грохот прокатился, затихая где-то в глубинах коридора. Внезапно наступила тишина и свод над нами начал оседать, разваливаться, рухнула каменная кладка, словно костяшки домино, высыпанные из коробки. А после с ужасным шумом начал каскадами обваливаться чернозем, погребая преследователей в общей могиле.

Исчезли факелы, утихли яростные и отчаянные крики. Наступила великая тишина. Обвал напрочь отгородил нас от врагов. Только бы найти выход… Если он вообще с нашей стороны есть. Осторожно, нащупывая рукой стену, мы отошли на безопасное расстояние.