Гай Кей - Поднебесная

Держа себя в руках, она действительно ползет назад, сжимая кинжал. На полу пещеры камешки, они царапают ее колени. У нее болит запястье, с того момента, когда нож вывернулся. Почему он вывернулся? Ей кажется, она знает, почему. Но чтобы быть уверенной, Ли-Мэй нужно прикоснуться к убитому ею человеку.

Она и это тоже делает: оттаскивает труп за ноги от входа в туннель. Там, где он сейчас лежит, больше света. С усилием, застонав, она переворачивает тело на спину. В ее воображении мелькает ужасная картинка: мертвец, встающий в это самое мгновение. Встающий, чтобы…

Он мертв. Он не встанет. И он не Мешаг.

Этот человек старше, с худым лицом и с редкими, седыми волосами. Он совсем не похож на Мешага, сына Хурока. Теперь. Хотя и был похож раньше. Он выглядел точно как Мешаг, во всем, кроме одного. И это говорит ей о том, кто этот человек. Кем он был, поправляет себя Ли-Мэй. Он мертв. Я его убила.

Своим покрасневшим, согнутым клинком она вспарывает его жилет, от груди до живота. Разрывает тунику обеими руками. И видит металлические зеркала, которыми обвязано его тело — блестящие в льющемся сверху бледном свете…

Поистине, человеческая природа такова, что мы ищем — и даже требуем — порядка и системы в нашей жизни, в потоке и постоянном движении истории и нашего собственного времени.

Философы отмечали это и размышляли над этим. Советники принцев, императоров, царей иногда предлагали использовать, эксплуатировать, формировать это желание, эту потребность. Придумать способ направить повествование, события, историю времени, войны, династии, чтобы люди понимали их так, как пожелает правитель.

Без системы, без этого ощущения порядка, чувство неуверенности, потерянности в мире без цели и направления может погубить даже самого сильного человека.

Учитывая это, любой философ или советник должен был счесть многозначительным, что второй сын и единственная дочь генерала Шэнь Гао, в свое время получившего почетную должность Командующего левым флангом на Усмиренном западе, в одно и то же утро убили человека на очень большом расстоянии друг от друга.

Сын уже делал это прежде. Дочь — нет, и никогда не ожидала этого от себя.

Что касается значения, которое следует придать такому совпадению, системы, заложенной в этой истории…

Кто может пересчитать под девятью небесами драгоценные жемчужины наблюдений, которые можно извлечь из подобных моментов? Кто осмелится сказать, что он точно знает, какую именно жемчужину нужно поднести к тому свету, который нам дан в нашем путешествии, и объявить ее настоящей?..

В конце концов, Ли-Мэй вспоминает о том стуке копыт, который она тогда услышала: она боится, что это животное ее выдаст, наведет на пещеру, если оно все еще где-то рядом.

Впрочем, этого может и не произойти. Волки, возможно, прогнали его прочь. Или убили. Ли-Мэй чувствует себя странно пассивной после того ужасного приступа деятельности: убитый ею человек лежит неподалеку, его кровь густеет на камне. Словно она исчерпала свой запас сил, способность играть дальше свою роль, помочь себе. Она может лишь ждать и смотреть, что будет дальше. Это неожиданно очень спокойное состояние.

Просто сидишь, прислонившись к стене и вытянув ноги, среди камней и костей животных, и запаха волков, и редкого хлопанья крыльев летучих мышей или птичьего крика над головой, и ждешь, кто — или что — придет за тобой. Тебе ничего не нужно делать, да и делать больше нечего. Нет смысла выходить наружу — тебя могут увидеть. Да и куда ты пойдешь отсюда или даже поедешь верхом, — одна? У тебя нет нужной одежды, нет еды, и где-то там волки…

Поэтому Шэнь Ли-Мэй до странности спокойна, когда слышит, как кто-то входит в пещеру по туннелю. Она поднимает глаза, но не встает и не пытается спрятаться. Зато держит в руке свой погнутый нож.

Мешаг входит, выпрямляется и оглядывается вокруг. Ли-Мэй видит, как он осознает, что произошло. Она пристально всматривается в него, хотя совершенно уверена, что это не новый обман.

Он опускается на колени рядом с лежащим человеком. Ли-Мэй видит, что Мешаг старается не задеть кровь на полу пещеры. Потом встает и идет к ней. Она смотрит ему в глаза.

— Это был шаман? — спрашивает Ли-Мэй, хотя уже знает ответ.

Мешаг коротко кивает.

— Он сделал себя почти точно похожим на тебя. Но не сказал ни слова. Он вел меня наружу, когда я… — Она не договаривает.

— Что было не мной?

Она встает, перед тем как ответить. Отряхивает штаны и тунику от каменной пыли. Видит, что еще они испачканы кровью. Ее так легко не стряхнуть.

— Его глаза, — отвечает Шэнь Ли-Мэй. — Его… твои не могли бы так блестеть. — Она гадает, не ранит ли его такой ответ. То, что он подразумевает.

Но Мешаг, похоже, улыбается. Она почти уверена, что видит улыбку, но потом это выражение исчезает. Он говорит:

— Я знаю. Я видел свои глаза в воде. В… лужах? Правильное слово?

— Да, в лужах. Они у тебя такие с тех пор, как с тобой случилось… это?

Глупый вопрос, но он лишь снова кивает:

— Да, с тех пор. Мои глаза мертвые.

— Нет, не мертвые! — с неожиданной силой возражает она. Он кажется удивленным. Ли-Мэй сама удивляется. — Твои глаза черные, но они не… ты не мертвый!

На этот раз улыбки нет.

— Нет. Но слишком близко к чему-то другому, — отвечает он. — До того, как Шан… как Шэньдай пришел. В тот день.

В тот день…

— И именно твой брат?..

— Да.

— Ты это точно знаешь?

— Я это знаю.

— А этот? — она показывает на тело. — Его послал он?

Неожиданно Мешаг качает головой. А она уже думала, что начала понимать.

— Нет. Слишком быстро. Я думаю, он увидел меня, когда я пошел искать коня. Или раньше, когда мы сюда пришли.

— Он увидел возможность меня захватить?

— Для себя или ради награды, может быть. Он меня узнал. Знал, кто я. Ему могло подсказать наблюдение за волками. Потом он потратил время на то, чтобы сотворить заклинание превращения.

Ли-Мэй усиленно соображает.

— Он мог просто войти и схватить меня, когда ты ушел? Нет?

Мешаг обдумывает это.

— Да. Наверное, он хотел отвести тебя к ним. Может, боялся, что ты убьешь себя, поэтому он изменился.

Она прочищает горло. У нее болит рука.

— Теперь нужно уходить, — говорит он.

— А с ним что?

Мешаг кажется удивленным. Показывает на разбросанные вокруг кости:

— Оставим волкам. Так мы всегда делаем… — Он молчит и кажется несколько смущенным. Потом говорит: — Было хорошо убить этого человека. Было очень… отвага? Такое слово?