Виталий Держапольский - Халява

— Как мертв? — не поверил Горчевский. — Он же… А что с перстнем?

Сбиваясь от волнения, Аркадий пересказал Горчевскому свой разговор с Рудневым.

— Вот, значит, как… — задумчиво произнес декан. — Что ж, тем лучше для нас, Аркадий! Нам больше не нужно ломать голову, как заполучить артефакт законным путем! Провидение все сделало за нас! Я чист перед перстнем, а значит — буду владеть им по праву! Сколько они хотят?

— Десять миллионов евро. Мы располагаем такой суммой, Великий Магистр?

— Орден располагает большими средствами, — отмахнулся Горчевский. — Я готов выложить за кольцо Соломона более крупную сумму… Вот только не укладывается в эту схему смерть Юсупова. Я все-таки думал, что законный владелец перстня неуязвим. Вспомни, Аркадий, из скольких переделок выкрутился Юсупов в лихие девяностые… Этот твой супермен уверен, что Юсупов мертв?

— На все сто — он без контрольного выстрела не работает! Я вот что подумал, артефакт всегда был с Юсуповым. А сейчас он его лишился…

— Возможно-возможно… Ладно, скоро мы узнаем, выжил ли бывший владелец артефакта, — произнес Горчевский. — Если он действительно мертв, об этом будут сегодня кричать по всем телеканалам. Смерть такой колоритной фигуры вызовет настоящий переполох!

— Вы как всегда правы, Вольдемар Робертович. Будем посмотреть, как говорят в Одессе.

— Вот именно, Аркадий, вот именно! Когда с тобой должен выйти на связь Руднев?

— Сказал, что вечером меня найдет.

— Ты знаешь, что сказать. Договорись, каким способом он хочет получить требуемую сумму… Понятно, что такого количества наличных у нас нет. Да, и колечко тоже нужно проверить… Мало ли?

— Согласен.

— Тогда договорись о встрече — я сам проверю кольцо.

— Вольдемар Робертович, а что делать с Костиком? Нельзя оставлять предателя безнаказанным! Он запятнал…

— Не переживай ты так за Павлюченко, — посоветовал Аркадию Горчевский. — Колечко накажет его и без нас, если, конечно, артефакт подлинный… Но преданность всех Братьев нашему общему делу стоить проверить… Займемся этим позже. Сейчас главная задача — обрести перстень!

Григорий Иваныч позвонил генералу Кузнецову в семь вечера.

— Товарищ генерал, — произнес в трубку завлаб, — клиент созрел.

— Буду через пять минут! — ответил Владимир Николаевич.

По пути в лабораторию генерал заглянул в кабинет майора Сидоренко.

— Сергей Валентинович, пойдем, нас Григорий Иванович к себе приглашает, полюбопытствовать…

— Неужели?.. — ахнул Сидоренко.

— Полная регенерация! — подтвердил догадку майора Кузнецов. — А ты сомневался! — он лукаво подмигнул подчиненному.

Они спустились в подвальное помещение лаборатории и вошли в прозекторскую, освещенную ярким, но неживым светом люминесцентных ламп.

— Ну, Григорий Иваныч, хвались, — произнес генерал.

— Извольте! — Завлаб подвел высоких гостей к обнаженному телу, по-прежнему неподвижно лежащему на столе. — Как огурчик — даже шрамов не осталось! Пули вышли, — он громыхнул железной чеплашкой, наполненной пулями, — отверстия затянулись! Чудеса! Я подключил его к оборудованию, — сообщил Григорий Иванович, — но он пока еще не подает признаков жизни! — На экране монитора, регистрирующего сердечную деятельность, лишь тонкая прямая полоска. — Но если что, — продолжил завлаб, тут же заметим. Может, чаю хотите?

— Не откажусь, — ответил Кузнецов. — Неизвестно, сколько придется ждать…

— Сейчас чайник включу, — сказал Григорий Иванович, на секунду исчезая из поля зрения офицеров.

— Сергей Валентиныч, ты телевизор сегодня смотрел? — спросил вдруг генерал.

— Смотрел, товарищ генерал, — ответил Сидоренко.

— И как?

— На всех каналах шокирующие кадры убийства, — тоном заправского диктора произнес Сидоренко.

— Ничего, ему не привыкать, — кивнул в сторону лежащего тела генерал. — В девяносто третьем тоже была неслабая шумиха… Но Юсупов вывернулся! Теперь я понимаю, каким способом…

— Товарищ генерал, но колечка-то у него нет. И на месте преступления мы его не нашли…

— Да, я сразу отметил этот факт, — согласился генерал.

— Возможно, Юсупов оставил перстень дома…

— Нет, — возразил Кузнецов, — он никогда его не снимал.

— Вы думаете, что вся эта котовасия именно из-за кольца?

— Да, я считаю именно так, — ответил генерал.

— Но если все достижения этого господина напрямую зависят от перстня, какого черта он восстанавливается?

— Не знаю, но надеюсь узнать от самого господина Юсупова, — улыбнулся генерал.

— Вы настолько уверены, что он воскреснет, словно Иисус…

— Воскреснет, Сережа, можешь не сомневаться! Иначе, зачем он заращивает раны? — риторически спросил Кузнецов. — Без воскрешения эта процедура бессмысленна.

— М-да! — Майор не нашел, чем ответить на этот вопрос генерала.

— Товарищ генерал, товарищ майор! — В помещение вошел завлаб, сжимающий в руках две парящие кружки с горячим чаем.

— Спасибо, Григорий Иваныч! — поблагодарил Кузнецов, принимая кружку. — Ты нашего клиента на томографе проверял?

— Конечно проверял…

— И?

— Ничего особенного, — пожал плечами завлаб, — ни тебе двух сердец, ни тебе жабр — обычный хомо сапиенс… Если не считать, конечно, его способность так стремительно заращивать раны, даже будучи стопроцентно мертвым. Я боюсь даже предположить, как он регенерирует, будучи живым.

— Значит, никаких уродств не обнаружил?

— Никаких, — подтвердил Григорий Иванович. — На инопланетянина не похож! — фыркнул он. — Внешне, да внутренне — че-ло-век.

— Но обычному человеку такое даже и не снилось! — шумно отхлебнув чай, произнес Сидоренко.

— Обычному, конечно, но если человека слегка видоизменить, неизвестно, на что он станет способен, — с загадочным видом произнес Кузнецов.

— Вы встречали таких людей, товарищ генерал? — без какой-либо задней мысли полюбопытствовал майор.

— Да, — просто ответил Кузнецов. — Григорий Иваныч, дай мне чистый скальпель…

— Обижаете, Владимир Николаевич, одноразовый! — Завлаб протянул генералу упакованный в пластик инструмент.

Генерал освободил скальпель от упаковки и ловко провел режущей кромкой по ладони левой руки.

— Владимир Николаевич, вы что делаете?! — воскликнул Сидоренко.

— Не переживай, Сережа, дед еще не сбрендил… Ты лучше сюда посмотри.

Сидоренко и так не отрывал взгляда от аккуратного разреза, сочившегося темной (майору даже показалось, что слишком темной) кровью. Генерал достал из кармана платок и промокнул рану. Когда он убрал промокшую тряпицу, Сидоренко не смог сдержать возглас удивления — рана существенно уменьшилась. Там, где еще недавно был порез, образовалась коричневая корочка. Кровь перестала течь, больше не мешая майору наблюдать, как края ранки срастаются. Через десять минут от раны остался лишь тонкий белый шрам.