Валерий Иващенко - Единственный воин Королевы

– О-о, ещё какое чудовище, барон, – затем он повернулся и пристально всмотрелся расплывающимся взором в возвышающийся в паре шагов Железный Дворец. Подошёл, похлопал по маслянисто поблёскивающим чёрным плитам.

– Граф, там у самого входа в парк мается Патрисия и ещё одна малышка. Приведите их сюда – и желательно боковыми коридорами. Право, не стоит им смотреть на такое… Ван Хольм поднял скорбно опущенную голову.

– Что с принцессой? С ней всё в порядке?

– С ней не всё в порядке, – от жёсткого взгляда Гуго барон пошатнулся сильнее, но всё же устоял. – Но это «не всё» – по вине вашего короля и старшего принца. И сейчас я буду с них спрашивать – на этот раз ЗА ВСЁ. Граф ван Зее покивал задумчиво, и скрылся в сторону. А Гуго воткнул меч в расселину между плитами двора и быстро умылся в бьющем из ниши фонтанчике, равнодушно к страстям людским плещущемся в резной каменной чаше.

«Сегодня в тот час, который неукоснительно, год за годом, король Олаф изволил посвящать обеду, ему всё же пришлось остаться на железном, выкованном лучшими мастерами троне. Ибо шёл по дворцу некто, чья сила потрясала, а жестокость сводила с ума. И шаги незнакомого смутьяна раздавались всё ближе и ближе…» «Закат Королевства Хаоса» летописца Джеронимо.

Высокая узорчатая дверь в тронный зал разлетелась в щепу от мощного удара. Красное дерево и золочёные узоры разлетелись по мраморному полу, порождая зрелище, коего в принципе быть не могло – непорядок перед ликом короля! Но не забегали челядинцы, не засуетились лакеи и прибиральщики. Не бросились полировать мрамор потеющие от страха и усердия рабы. Ибо по залу шёл посланец самой смерти. Сегодня он принял вид крепкого и ладного молодого парня. На плече он легко, как тросточку, нёс позднее обросший самыми невероятными слухами и легендами окровавленный двуручник – но серые и холодные глаза пришельца вгоняли в трепет и ужас куда сильнее. Гуго шёл неспешно, даже нарочито медленно, с наслаждением чувствуя, как под ногами с хрустом мусора раздавливается, казалось, былое величие Королевства Хаоса. Как долго он ждал этого часа, представляя его в своих мечтах. Как войдёт, сорвёт с обветшавшей картины мира старую маску – и с хохотом швырнёт её в лица богам. Но пусто было в его сердце. Холод. Холод и усталость, да ещё какая-то тоскливая мысль – а ведь на самом деле ему не нужно ничего этого. С хряском развалилась и обрушилась кольцевая галерея по периметру залы. Давясь криками, дёргаясь в предсмертных судорогах, с неё посыпались арбалетчики – то Фиона послала свой очередной привет. Но Гуго в кошмарном и липком тумане видел перед собой только одно пятно, бледное и невыразительное. Белое, вытянутое и костлявое лицо короля Олафа – проклятого богами и людьми. И когда до подножия трона осталось несколько шагов, тогда только Воин остановился, и под сводами дворца рыком молодого и сильного зверя разлетелся железный голос:

– Здорово, дядюшка! Не признал родную кровь, что ли? Долгие века пролетели словно мгновения, и лишь тогда с вершины трона раздался сухой, словно костлявый смешок.

– А-а, принц Гуго! Пришёл сменить меня на троне? Надо же – лучшего короля у моей страны никогда не было – и вовеки не будет. Сын Света и Хаоса, рождённый от мезальянса королевой Изольдой и моим младшим братом, принцем ван Дер… Ласточкой слетел с плеча меч, красно-стальным прозрачным полукругом с лёгким хрустом коснулся короля – и увенчанная железной короной голова улетела куда-то за трон. И не успело брызнувшее кровью тело дёрнуться и осесть на потёртые до блеска подлокотники, как клинок опустился, преданным псом замерев у ног хозяина. А Гуго, чувствуя в сердце только одну тоску, обвёл залу усталым взглядом.

– Я ведь предупреждал – не произносить при мне этого имени… С лёгким шорохом и радужными переливами у трона прямо из воздуха соткалась чуть растрёпанная, но от того не менее прекрасная Фиона в своём неизменно зелёном костюме. Подбоченившись, она осмотрелась. Покачав неодобрительно головой, наклонилась и хозяйственно подобрала у подножия железную корону с зубцами. Вытерла от крови краешком алой, подбитой горностаями королевской мантии, повертела в руках.

– И что теперь, Гуго? – от группы застывших в ужасе и оцепенении людей шагнул высокий молодой человек с властным, так похожим одновременно на короля и Патрисию лицом – наследный принц. Пожав плечами, Гуго покосился на бледных Патрисию и Сабрину, с огромными глазами стоящих у его левого плеча.

– Фиона, тебе трон этот нужен? Волшебница хмыкнула непонятно, завертела головой.

– Нет, дорогой, уж больно сомнительное приобретеньице… А вообще, погоди, – она лукаво посмотрела на своего Воина. – Ты не будешь против, если я приберу его? Проделаю в сиденьи большую дыру и распоряжусь поставить в отхожем месте.

– Кощунство, конечно – но мне нравится, Фи, ход твоей мысли. А дворец переплавить на крестьянские плуги и бороны? – он даже нашёл в себе силы улыбнуться. Кивнул задумчиво.

– Вообще-то, я хотел посадить на трон матушку. В этой стране, но на другой трон и в другом дворце. Но ему ответила не Фиона, а наследный принц.

– Не многовато ли? От Эксера до Лорндейла многие тысячи лиг. Сесть сразу на два трона? А не порвётся ли у этой грязной шлюхи задн… Это был некрасивый, грязный удар снизу – почти без замаха. Самое обидное и и оскорбительное для солдата – пропустить удар снизу в пах. Размаха, конечно, не хватило, и меч застрял где-то на уровне пояса. А Гуго, придерживая клинок, перехватился поудобнее, рванул – и резко поднял лезвие до самой грудины, разваливая принца пополам. Он придвинулся, пристально вглядываясь в закатившиеся блекло-чёрные глаза. Смотрел до тех пор, пока их живой блеск не сменился глянцевитым равнодушием смерти – и на изгаженный пол с клинка соскользнул уже труп.

– Никто не смеет безнаказанно обижать Королеву, – Гуго обвёл залу ненавидящим взором. – Кто-нибудь хочет сказать ещё что-то про мою матушку? У входа раздался шум, и в разгромленную залу вбежал молодой человек. Судя по тому, как резво, словно от прокажённого, от него шарахнулись солдаты и придворные, ожидая скорой и быстрой расправы, это и был тот самый принц Родерик, незваный и совсем ненужный брат. Гуго обернулся – и вздрогнул. То же лицо, та же навеки изуродованная усохшая правая рука. И та же тщедушная комплекция паренька, которого он едва не сшиб вчера вечером. Они долго смотрели глаза в глаза. Не вечность, как пишут потерявшие всякий стыд бумагомаратели, но очень и очень долго. Медленно поднялся клинок верного двуручника – и с усталым вздохом до изнеможения навоевавшегося солдата спрятался в ножны.