Танит Ли - Белая змея

— А твой отец любит тебя, — заметил Галутиэ. — Он знает, как накажут его наши хозяева, если он сделает что-то подобное.

Регер обошел стол.

— Я заберу у него резец, — обратился он к Галутиэ. Легким, почти невидимым движением он выхватил острый предмет из ладони отца и освободил дорфарианца из его рук.

Йеннеф застыл, потрясенный, и выругался. Галутиэ, отскочив в сторону, усмехнулся в лицо обоим.

— Я не забуду твою милость, Регер эм Ли-Дис. Как и твою, Йеннеф. Не шипи, котик, — с этими словами он выскользнул за дверь, и его шаги загрохотали по лестнице.

— Ты достоин всего того, что он хочет сделать с тобой. Проклятый глупец! — выдохнул ланнец.

— Может быть, Йеннеф. Но это не россказни — я в самом деле прятался в гробнице. Спроси Чакора, если хочешь. Он тоже был там.

— И ты не видел, как женщина вернулась к жизни?

— Она умела воскрешать мертвых. Вряд ли это правда — но я хочу услышать, что говорят на этот счет в Шансарском Элисааре.

— Еще услышишь. Под пыткой и в огне. Сейчас желтые — шансарцы, вардийцы и ваткрианцы — не меньше, чем Висы, боятся того, на что способны люди Равнин. Мы пытались как-то повлиять на мнение торговцев-южан, ибо даже Повелитель Гроз, в чьих венах течет несравненная кровь богини, готов обмочить подштанники, едва слышит слово «эманакир». Маги Равнин сражаются не оружием и не людьми, а грозами, землетрясениями, волнами и извержениями вулканов. На своих колесницах они могут подняться к звездам и убивать пламенем из глаз или пальцев. А тебя угораздило сыграть в нитку и иголку с одной из них. Да поможет тебе Анак, но надо было дать мне убить его!

— Он не должен отдавать свою жизнь ни мне, ни тебе, — рассеянно произнес Регер.

— Равнинные речи. Расплата за прошлые жизни? Долги в будущих?

— Йеннеф, иногда на арене я узнавал людей, которые явились, чтобы я убил их.

— Она научила тебя этому в постели?

— Или это была жажда крови. В любом случае я уже достаточно убил. Тебе лучше куда-нибудь деться, пока не вернулся твой дорфарианец.

— Да, он таких вещей не забывает.

— Сожалею. Не думай, что я не благодарен тебе, Йеннеф. Но тебе не стоило рисковать собой.

— Ты — мой сын, — ответил Йеннеф. Его голос потеплел, и он снова медленно повторил: — Мой сын. Мой первый сын, насколько мне известно.

Глава 17

Тьма и свет

— Мы ищем элисаарца.

— У меня есть письмо, которое он оставил вам, — Вэйнек, один в мастерской, спокойно протянул пяти головорезам-полукровкам лист тростниковой бумаги.

«Галутиэ эм Дорфару или его капитанам. Буду ждать вас в четыре часа пополудни на площади перед залом Гильдии художников. Я приду один. Готовый содействовать вам, Регер эм Ли-Дис».

Умеют ли они читать? Как выяснилось, один умел. Вэйнек повторил написанное для остальных и добавил:

— Он обученный боец, вы не забыли об этом?

— Нас десять человек или около того, — резко заметил самый неприятный из пришедших. — Посмотрим, как он справится.

— Кто докажет, что он сделает, как сказал? — возразил другой.

— Мы все равно поймаем его, не сейчас, так потом, — проворчал первый.

Тем не менее они захотели обыскать мастерскую. Вэйнек позволил это, поскольку чуть раньше отослал из дома всех лишних. Видимо, попав под действие холодного услужливого равнодушия, с которым Вэйнек наблюдал за ними, головорезы из отряда Галутиэ не стали устраивать в доме большого беспорядка и вскоре убрались обратно в город, чьи улицы все еще исходили паром после недавнего дождя.

Письмо, которое Регер оставил для Вэйнека, оказалось немного длиннее. Регер извинялся и приложил к письму деньги (к неудовольствию мастера, это была полная плата за обучение). «Если я смогу вернуть их, я это сделаю». Но, казалось, он ожидает вызова от повелителя, который позовет его прочь и не позволит вернуться. Он благодарил Вэйнека, и изъявления благодарности выглядели еще более нелепо, чем извинения. «Имей я возможность остаться, ты знаешь, что я остался бы. Но это невозможно».

Читая между строк, Вэйнек через скрытую внутреннюю связь получил ответ на невысказанный вопрос, чувствуя все, но не имея возможности описать или как-то подтвердить это. Тогда он выгнал всех из мастерской и стал ждать тех, о чьем возможном приходе так сожалел Регер.

Третье письмо предназначалось для корла. Вэйнек без колебаний счистил воск и прочел наилучшие пожелания Чакору, прощание и совет — быть осторожнее, рассказывая кому-либо подробности их спасения в Элисааре. Похоже, белые люди Равнин утратили всякое доверие.

Яростный напор дождя снова разметал город. На улицах слышались недовольные голоса, навесы дрожали от ударов воды.

Заложив засов и заперев дверь мастерской, Вэйнек поднялся по лестнице.

Неоконченная работа по мрамору стояла на обычном месте, закрытая тканью, как Регер всегда оставлял ее. Уже больше года ученик Вэйнека работал над этим камнем, непрерывно очищая и полируя, лишь иногда откалывая понемногу. Он сам выбрал кусок и обработал его, следуя указаниям Мура, не пытаясь добиться власти над камнем, а стараясь освободить душу, запертую внутри.

Вэйнек сорвал покров так же бестрепетно, как недавно сломал воск на третьем письме.

От дверей изменения были совсем незаметны. Но ближе к стройному камню обнаружилось начало тайны. Лицо, изящная шея, фонтан волос проступали, освобожденные из каменного плена.

Серебряные девушки, которых продавали в Овечьем Переулке, чем-то походили на нее. Но они словно пребывали в сладостной дремоте — а замершее в мраморе создание стояло на пороге пробуждения. Прекрасная нечеловеческая девушка, вырванная из замерзания в снегах, вся белоснежная, с кожей, волосами и глазами, как у женщины-эманакир, одной из Лишенных Тени, восставшей из зимней земли.

Белизна Хамоса — она так и стояла у Йеннефа перед глазами в тот день, около четырех.

Это был черный город, построенный из местного камня. Белый мрамор привозили с севера, и здесь он не использовался. Белизна заполняла его изнутри — предметы обстановки, украшения, одежды и сами обесцвеченные горожане. Сейчас в Хамосе и окрестностях не осталось жителей Равнин с волосами темнее, чем самые светлые из белокурых. Несколько чаще встречались золотые глаза — но намного реже, чем глаза цвета льда. Змей в Хамосе было едва ли не больше, чем людей. Резные, они обвивали колонны и притолоки; сделанные из эмали — украшали шеи, запястья и щиколотки. А живые клубились в трещинах стен, выползали на мостовые погреться на солнце. Для любого Виса, убившего змею, существовало особое наказание — ему отрубали палец на той руке, что нанесла удар. Это была своеобразная шутка — у героя Ральднора, как известно, не хватало одного пальца.