Владислав Русанов - Пасынок судьбы

— Тогда уходите! Вы поймете, когда надо будет выйти. — Навья взмахнула рукой в повелительном жесте, словно венценосная особа разговаривала с челядью.

Годимир, уставший удивляться, прошел мимо неподвижной, усохшей туши, углубился во тьму. Он слышал, как сзади легко ступает королевна, зазвенела тихонечко случайно тронутая струна олешековой цистры, зацепился за камень и помянул «елкины ковырялки» Ярош.

Навья несколько мгновений освещала им путь, а потом огонек мигнул и погас.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

РАЗВЯЗКА

На первых порах тишина нарушалась лишь дыханием затаившихся людей, но потом сквозь нее начали пробиваться посторонние звуки.

— Слышите? — настороженно шепнула Аделия.

— Людоеды голосят, не иначе… — хрипло отозвался Ярош.

Годимир навострил уши. В самом деле, знакомые визгливые вопли, изрядно приглушенные расстоянием и сводами пещеры, доносились снаружи.

«Пока опасаются врываться. Но пройдет немного времени, они освоятся и пойдут в атаку. А вот тогда придется туго…» — подумал рыцарь.

— Да нет! Я не про то! — по-прежнему шепотом воскликнула королевна. — Да прислушайтесь вы! Похоже, будто…

— Шуршит, — сглотнул Олешек.

— Точно!

Подозрительное шуршание доносилось с того самого места, где лежала высохшая туша дракона. Кто бы это мог быть? Навья? Уж она-то — и Годимир это знал — могла перемещаться совершенно бесшумно. Чудной Мохнопятик? Тоже не похоже…

Звук, несмело пробегающий во тьме, напоминал легкий скрежет чешуек пластинчатого доспеха, поскрипывание кольчужных колец, потрескивание, с которым расправляется промокший и после высушенный, колом задубевший жак. Так могла бы шуршать ползущая по камням гадюка, если увеличить ее раз в сто.

Стоп!

Гадюка?

Шорох чешуи ползучего гада?

— Это дракон, — еще не до конца уверенный в своей догадке, проговорил Годимир.

— Как? — поразился шпильман. — Он же…

— Тише! — властно оборвала его королевна.

К поскрипыванию чешую прибавилось цоканье. И скорее всего, когтей о камень.

Годимир хорошо помнил эти длинные крючковатые когти. На каждой лапе по четыре, два пальца глядят вправо, два — влево.

— Ожил! — выдохнул рыцарь.

— Неслыханно! — почти в полный голос воскликнул Олешек, за что и получил кулаком под ребра. От кого — от королевны или Яроша — Годимир не понял.

— Неслыханно — не значит невозможно, — раздельно прошептала Аделия.

— Из огня да в полымя, — деловито заметил разбойник. — Сейчас схарчит, как козявок…

— Одним глазком бы, — просительно проговорил шпильман.

— Навья сказала — держитесь сзади, — отвечал Годимир, хотя вся его натура рвалась поглядеть. Это же мечта всей его жизни ползет сейчас к выходу пещеры. Хорошо, выползет, а дальше что? Вдруг взмахнет крыльями и улетит? А он так и не увидит дракона…

— Так мы на рожон лезть и не будем, — заверил Ярош.

— Верно, — поддержал его Олешек. — В сторонке постоим, поглядим. Давай, Годимир, а? Будет же о чем внукам рассказывать!

— Да? — На самом деле Годимира не стоило долго уговаривать и, будь он один, то уже мчался бы со всех ног следом за ящером. Сейчас же медлить его заставляло лишь чувство ответственности за спутников. — Эх! Была не была! Пошли потихоньку…

Осторожно, стараясь не споткнуться и не ушибиться, они отправились к выходу из пещеры. Оружие, само собой, держали наготове. Только много ли с него будет толку, как до свалки дело дойдет?

Людоеды дружно завопили. Теперь в их голосах вместо настороженности звучала злоба и, как ни странно, страх.

— Выбрался, — высказала предположение королевна.

— Как пить дать, — согласился Ярош. — Людоеды в этих горах раньше людей поселились. Кто знает, какие у них сказки?

А от входа доносились теперь уже вопли, наполненные болью, слышалась возня и хриплые выдохи.

— Скорее! — рванулся вперед Олешек, но разбойник схватил его за рукав зипуна.

— Куда? Не лезь, не спросясь броду!

— Да я тихонько!

— Я тебе дам «тихонько»! А ну, пусти!

Бирюк уверенно обошел Годимира, приподнял лук, нацелив жало стрелы прямо перед собой.

— Идемте. Потихоньку, полегоньку.

На освещенной луной и звездами полянке перед пещерой шел бой.

В кошмарном сне такого не придумаешь.

Дракон сражался, словно гигантская кошка, не пытаясь подняться в воздух. Может, боялся, что крылья ссохлись и перепонка не выдержит напора воздуха? Зато острые длинные когти, длинный хвост, вооруженный роговым «шестопером», усеянная треугольными зубами пасть позволяла ему не только противостоять дюжине врагов, но и успешно одолевать их. Кстати, о дюжине уже речь не шла. За те краткие мгновения, что рыцарь с товарищами выбирали удобную для наблюдения позицию, он уменьшил число великанов едва ли не на треть.

Удар хвоста!

Взмах когтистой лапы!

Клацанье пасти!

Людоеды падали с переломанными костями, вспоротыми животами, откушенными конечностями.

Но они не сдавались. То ли сказывалась врожденная жестокость, затмевающая подчас проблески невеликого разума, то ли упрямство, достойное лучшего применения. Великаны наскакивали на дракона со всех сторон, размахивали дубинками и камнями, норовили подбить ноги. Лысый вожак громкими криками подбадривал свое тающее на глазах воинство, а сам в драку не спешил, бегал за пределами досягаемости драконьих зубов и хвоста. Дубина на его плече весила, пожалуй, не меньше, а то и больше, чем Годимир.

На глазах у людей ящер вцепился в плечо тому самому кривоногому людоеду, который выполнял в отряде работу следопыта. Челюсти — каждая длиной с конскую голову — сжались, несчастный заорал, но дубины из рук не выпустил, ударил дракона по голове. Острый сучок скользнул по чешуе, надрывая край века. Даже если гад не чувствовал боли (давно умершее тело получило возможность двигаться лишь благодаря чародейству неживой навьи), оборванный лоскут кожи навис над глазницей — досадная помеха в бою. Дракон тряхнул головой, отбрасывая людоеда далеко в лес. Только елки затряслись. И тут второй великан — бурый с проседью — подскочил со стороны раненого глаза и с размаху хватил по ноге. Какой бы крепкой не была кость, удара целым стволом дерева не смогла выдержать даже она.

Лапа подломилась.

Дракон завалился набок, нелепо взмахнув бесполезными крыльями.

Вожак людоедов, дождавшись своего часа, бросился вперед, двумя руками сжимая высоко воздетую дубину. Годимир понял — уж он-то не промахнется. Хрястнет прямо по затылку, по плоскому змеиному затылку…

Рыцарь сам не понял, как выскочил из-за надежно скрывающих его валунов. Поднятый над головой клинок — стойка Крыша — отражал лунный свет.