Максим Черепанов - Сказатели. Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези. № 1, 2014

Говорил Велиар непринужденно, раскованно. Переливы его голоса — то громче, то тише, то грубей, то ласковей — вводили Таффи в какое-то оцепенение, в странный сладостный сон, сбрасывать который становилось все трудней. Но, когда он ударился щекой о кромку щита, тут же очнулся. Чудище источало потоки силы, некой могущественной энергии. Да так много, что у Таффи заломило в висках.

— Колдовство… — пробормотал Таффи.

Он сжал лапу и с ужасом понял, что меча больше нет. Меч медленно полз по кровати, увлекаемый тонкой костлявой рукой. Таффи бросился следом, но не успел — меч пропал из виду. Лапа монстра обхватила горло, но Таффи не растерялся, ударил ребром щита и спрыгнул на пол.

Он оказался в кольце рук и пальцев, а где-то издалека, из тьмы, уже надвигались страшно исковерканные рыла.

Таффи выхватил спичку и с усилием полоснул ею о ножку кровати. Порох вспыхнул. Однако длинная черная рука царапнула Таффи по шкурке в тот миг, когда яркий сполох огня вызвал панику в рядах монстров. Они схватились за обожженные глаза, кожа по всему телу вдруг вздулась и пошла пузырями. Еще миг — и чудища позорно бежали.

Таффи осмотрел ремешок — одна спичка сломалась. Еще не хватало…

Только сейчас Таффи подобрал меч. Он бросил взгляд во тьму и поспешил забраться на кровать. Спичку бросать не решался, как-никак — самое могущественное оружие. В тусклом свете Таффи, наконец, разглядел комнату.

Велиар хоронился в платяном шкафу, а остальная нечисть — кто куда успел. Большие и не очень, ловкие и неуклюжие — гады сидели под диваном, под столом, в углах. Повсюду. Но бояться стоило не всех — только кого побольше.

И пока горела спичка, стояла гробовая тишина. Только какое-то сопливое чудище ползало по полу, подбирая обрубки своих пальцев. Но свет быстро угас.

— Неплохо, защитник… Неплохо, — сказал Велиар. — Ты мне нравишься. Бойкий, смелый… правда, мелковат. Но ты хорош. И будешь лучше, стоит тебе попасть в мои владения. Сегодня мы убьем тебя, защитник. Это не страшно. А потом заберем с собой. Любая игрушка, любой персонаж рано или поздно подходит к концу пути.

— Расскажи это своим сопливым, — ответил Таффи с достоинством.

— Отрадно видеть храбрецов! Ходят слухи, будто в вашем уставе есть такой пункт — храбрость. А мне вот кажется — это безумие. Ну разве не сумасшедший ты, воевать с нами? Нас ведь не одолеть… даже не убить. Мы лишь осязаемые духи, а вот ты — смертен.

Таффи прятался за спинкой кровати.

Он боялся, что его вновь околдуют, и потому без устали повторял слова Канона. Лучше Велиара вообще не слушать. Подыграть — да, но только для того, чтобы потянуть время.

— Я буду жить, пока живо добро в моем мальчике! — крикнул Таффи.

В ответ — грохот смеха. Вся комната угрожающе затряслась, завопила, захрюкала. Велиар хохотнул:

— Наверное, обидно так жить, пока в тебя верят?

Таффи среагировал быстро:

— Наверное, обидно вообще не жить? Стоит мелькнуть свету — и ты, как червяк, уже ползешь в свою нору! Уж конечно, у тебя сладкая жизнь!

Молчание. Велиар зашевелился в шкафу — похоже, слова его задели. Чудища хрюкали, топали, ругались, даже выходили наружу, обозленные дерзостью Таффи. Но Велиар остался. Он вечно тянет, уж больно любит поговорить. Он непревзойденный искусник в словесной битве, особенно по части обмана, хотя, судя по внушительным размерам, он и в обычных боях тоже не промах.

— Вот что интересно, защитник, — холодно отозвался Велиар. — Тебе не избежать смерти. Если не мы, так твой мальчик… Да, он убьет тебя. Ведь скоро он вырастет, перестанет играть тобой, оставит в дальнем углу и навсегда забудет. Быть ненужным — вот твое будущее. Твое место займут другие вещи и другие увлечения. И ты угаснешь, как те игрушки на диване, угаснешь и закончишь путь…

— Неправда! Кирюшка не такой!

Но Таффи знал, что это правда.

Игрушки на диване лежали неподвижно, тихо. Мертвые игрушки. Кирюшка в них уже не играл. Страшное, угнетающее зрелище — точно кладбище.

— Ты не виноват, просто такова судьба, — громко сказал Велиар. — Дети сами убивают своих защитников.

Таффи не знал, что ответить. И Велиар это почувствовал.

— Представь, что будет, — и одумайся. Ты мог бы стать великим. С таким мужеством, с такой… силой ты просто обречен на величие. Присоединяйся, защитник, — и мы натворим великих дел! Я дам тебе то, чего у тебя никогда не было. Красивую шкурку…

Тьма зашумела. Откуда-то возникли яркие багровые всполохи огня, маленькие мерцающие искры. Таффи попытался отмахнуться, но те осели на шкурку и исчезли. Таффи оглядел себя со всех сторон — он сиял, переливался, точно отлитый из золота. Шкурка стала новой, чистой, а на ощупь — нежной и пушистой. Таффи всегда завидовал тем, кого сшили более удачно.

— Я дам оружие, — сладко проговорил Велиар. — Не глупую деревяшку, а настоящее, кованое оружие, которое послужит тебе верой и правдой.

Таффи чуть не придавило тяжестью. В одной лапе теперь мерцал серебристой сталью клинок, острый, ровный, безупречный… в другой — кругляш щита. Их вид завораживал, притягивал. Оружие пульсировало силой.

— Я дам тебе слуг, силу, власть…

Вокруг Таффи внезапно обрели ясность и объем прозрачные тени, обернулись маленькими, закованными в доспехи фигурками. Таффи не знал их. А фигурки в страстном раболепном порыве склонились перед новым хозяином…

У Таффи уже голова шла кругом.

— Ты получишь все, что пожелаешь, — откуда-то из глубины шел голос Велиара. — Больше не будет неуважения, небрежности, из марионетки в руках мальчишки ты превратишься в личность, обретешь свободу… Ради этого стоит жить. Ты всегда будешь нужен, о тебе уже не забудут. Подумай, защитник…

Таффи не мог думать. Его воля надломилась, погасла, он лишь зачарованно изучал новую шкурку, новое оружие, разглядывал слуг, склоненных у его ног, и ощущал, как мечется внутри яростная сила, которую уже успел полюбить и возненавидеть.

— Что будет с мальчиком? — слабо проговорил Таффи. — Ты его убьешь?

— Нет, — ответил Велиар. — Я не убиваю. Детеныш, не зная того, еще послужит мне. Зачем убивать? Смерть придет сама. А мне нужен раб — раб моих желаний, моих мыслей, моих советов. Я заставлю его отказаться от добра, а когда он поддастся, когда отвергнет всех и вся, предаст и отвернется — тогда он мой. Навеки. Ты не понимаешь, защитник, как важно всю эту малышню испортить, развратить, подчинить себе. Ведь из них когда-нибудь вырастут взрослые, а взрослые любят убивать и портить, и они испортят мне еще больше малышей. Будь со мной, Таффи-защитник, и мальчишка больше не поиграет тобой, но ты поиграешь им. Отплатишь за обиды, унижения… Вся боль будет отмщена.