Лилия Касмасова - Инферняня (СИ)

Я, конечно, после предсказания мойр должна была быть морально к этому готова. Но я оказалась не готова — видимо, подсознательно надеялась, что все это что‑то вроде шутки (ох уж эти психологические передачи. Все спихивают на подсознание. А может, его и нет вовсе?)

Все сотрудники, в том числе Томас, уже неделю рыскали по стране и рыли носом землю, чтобы все это найти — документы, разумеется, а не мою сумку, — а у тех, кто видел, стереть напрочь всякие воспоминания о Корпорации — ну, это я так думаю. Не оставят же они их удивляться и болтать о том, что на Земле давно обосновались инопланетяне из голубого желе, на Манхеттене — и не только там — живут себе поживают вампиры, а некоторые вроде бы люди могут в мгновенье ока обрасти шерстью и отрастить хвост!

Я вздохнула в сотый раз. Ну что же, ладно. Вся эта богатая жизнь с домом и новой шикарной одеждой была всего лишь волшебной сказкой, такого не бывает, по крайней мере, со мной.

Заработка у меня почти не осталось: Селия с семьей поехала в Европу налаживать отношения с родственниками, которые были обижены за разгром их поместья, богатые оборотни Бьерны нашли себе другую няню — и только потому, что меня не было дома во вторник: я искала Петера, а миссис Бьерн хотела пойти к косметологу. Только Грыыхоруу будет все так же приводить близняшек по четвергам и воскресеньям, когда его жена водит экскурсии… Может, Корпорация подкинет новых клиентов…

А потом в дверь позвонили и это был Томас. Он, оказывается, приехал час назад. И, похоже, весь этот час провел, наводя марафет. Выглядел он слегка похудевшим, но счастливым, на нем был костюм с иголочки и даже галстук. Аккуратная прическа, уголок платка в кармане и улыбка на миллион. Я почувствовала себя рядом с ним растрепанной и неуклюжей. И это, знаете, не очень приятное чувство, поэтому я спросила хмуро:

— На выставку агентов собрался?

— Что? — растерялся он.

— Ну, — сказала я. — Ты прям блестишь, как начищенная кастрюля.

— Спасибо, — сказал он и слегка смутился. — Можно войти?

— Конечно, — скрестила я руки на груди и кивнула в сторону зала.

— О, мороженое, — покосился он на чашку, присаживаясь на диван.

— Ага, — буркнула я.

Ну вот, он подумает, что я обжора. Хотя кто из нас не обжора хотя бы иногда?

— А я с шести утра ничего не ел, — произнес он, опять смущаясь. — И то это была пара печенюшек — Джина, ну которая Роджер, меня угостила.

Он что, рассчитывает, что я приготовлю ему обед??

Не дождавшись от меня никакого ответа, он просто проговорил:

— А мы нашли все документы.

— Да?? — чуть не подпрыгнула я. — Ура! А я‑то сижу и переживаю! Ну вы молодцы! А кто был похититель?

— ФБР, — сказал Томас, почему‑то глядя в пол. — Только… Э — э… С твоими деньгами получилась такая штука…

— Что? — сердце мое упало.

— Понимаешь, просто… Этот Ларсон, такой торопыга…

— Что за Ларсон?! — нетерпеливо подступила к нему я.

— Один из наших… — и Томас решительно проговорил: — Он стер им память прежде, чем они сообщили нам, куда дели твои деньги…

— Вот идиот! — завопила я.

— Да, — сказал Томас. — Мне жаль.

— Значит, мойры были правы, — сказала я печально. — А знаешь, они ведь и насчет Вивиан угадали.

— Да?

— Ну, позор в прессе.

Вивиан со Швайгером времени не теряли и слухи об их помолвке на днях „просочились“ во все газеты. По этому случаю репортеры подловили их вместе со Швайгером. И тут‑то случилось нечто…

Я открыла „Нью — Йорк Таймс“ там, где были фотографии:

— Петер был с ними.

Томас взял газету в руки и рассмеялся.

— Но Вивиан все же молодец, прикрыла это безобразие, — сказал он.

— Но никто не оценит ее поступка. Потому что ничего не знает.

Нам же все было ясно.

На фото Вивиан с размаху била Швайгера каким‑то длинным кактусом по лицу. Причем кактус был в горшке. Лицо у Вивиан при этом было вымученное. Швайгер пытался отбиться руками.

В углу фото виднелся Петер — он сосредоточенно глядел на кактус.

Понятно было, это его рук дело. А Вивиан пытается и Швайгера спасти, и способности Петера не выдать, вот и схватилась за взбесившийся горшок. Чем Швайгер не угодил Петеру, непонятно. Но дети бывают такими капризными.

Заголовок гласил: „Вивиан Джемисон и Ричард Швайгер размолвлены?“ И мелко ниже: „Похоже, Вивиан намекает любимому, что небритые щеки колются как кактусы“.

— У остальных тоже сбылось, — сказал Томас. — Новости по — нашему каналу видела? Я успел мельком глянуть, как приехал.

— По нашему что? — не поняла я.

Томас недоверчиво наморщил лоб:

— Ты опять все пропустила?

Нет, и главное, почему „опять“?!

Он взял пульт, на экране появилось меню настройки.

— В книжечке, что ты получила при поступлении на работу… Были настройки…

Меню исчезло, на экране на черном фоне космоса плыла планета Земля, никаких эмблем каналов по углам не было. Обычный телевизионный канал, Томас меня разыгрывает.

Планета приближалась, вот и город, пригород, коттедж, окно. В окне — домохозяйка в фартуке — улыбается на весь экран и режет лук и картошку.

И чего необычного?

Я оглядываюсь на Томаса. Он говорит, пожимая плечами: „Реклама“ и листает газету.

А в телевизоре звучит: „Вы хотите узнать, как они живут? Что едят и куда ходят вечером? Как они женятся и сдают экзамены?.. Экскурсионные туры на планету Земля. Каждый четверг и воскресенье…“

Ничего себе!

А на экране высвечивались телефоны и адрес туристического бюро Корпорации — у меня они есть — как контактные с мамой моих инопликов, Мьё Грыыхоруу.

Я хотела спросить у Томаса, а что будет, если канал увидит кто‑то не работающий в Корпорации, но едва сказала „А что, если…“, как замолчала, потому что на экране пошла следующий ролик. И в нем снялся не кто иной, как Зевс!

Томас тоже оторвался от газеты:

— О, это что‑то новенькое.

А Зевс между тем рассказывал о прелести жизни на Олимпе и от том, как там здорово работается. И при этом он иногда икал. Они что, не могли сделать еще дубли?

Иллюстрациями к рассказу Зевса служили весело стучавшие по клавишам печатных машинок тетеньки с крыльями, красивший зеленую стену в белый цвет счастливый маляр в сверкавших доспехах — да это же командир охраны Зевса! — и танцующей походкой прогарцевавший мимо кентавр с портфелем — на копытах его были носки, причем все разного цвета.

В заключение Зевс говорил:

— Работать, ик, на Олимпе — одно удовольствие! Я сам там работаю! Ик!