Елена Хаецкая - Возвращение в Ахен

Стриженые белые волосы Эохайда торчали из-под кожаного шлема, укрепленного медными пластинами. Шлем оставлял открытой только нижнюю часть лица. Подбородок защищала еще одна медная пластина.

Фарзой поймал себя на том, что не сводит глаз с этого прямого жесткого рта, точно ждет, какие слова слетят с губ его врага.

Губы шевельнулись, и Эохайд сказал:

— Я хочу говорить с тобой, Фарзой. Я хочу говорить с твоим народом.

Фарзой сделал движение, и Эохайд быстро добавил, как будто угадав, о чем думает вождь:

— Не отказывайся. Впереди зима, и вам нужен мир.

Дрожа от унижения, Фарзой кивнул и отступил.

— Иди за мной, сын реки, — сказал он. — И эти двое пусть тоже идут с тобой. Наслаждайтесь зрелищем своих побед над нами.

Он резко повернулся и зашагал по улице к деревенской площади. Трое шли за ним. Фарзой неожиданно подумал о том, что на месте Эохайда он бы сейчас убил своего соперника ударом в спину. И он почти хотел, чтобы Эохайд избавил его от позора. Но знал почему-то, что Эохайд никогда так не поступит, и за это ненавидел его еще больше.

Наконец Фарзой остановился перед большим котлом, сваренным из наконечников стрел и копий, и начал бить в него рукоятью меча.

Медленно стали собираться на зов растревоженной меди жители деревни. Один за другим подходили они к вождю, так что, в конце концов, трое пришельцев остались стоять перед большой толпой. Они видели хмурые лица воинов и испуганные глаза женщин. Многие были безоружны, потому что Эохайд распорядился отбирать оружие у побежденных, но по возможности не убивать их. И о том, что таков был приказ самого Эохайда, здесь знали. Холодное великодушие этого человека оскорбляло их куда страшнее, чем жестокость его предшественника.

Все они уже начали голодать, потому что он лишил их хлеба.

Толпа колыхнулась, пропуская вперед невысокую женщину. Она подошла к вождю и заняла место по правую руку от него. На ней было длинное белое платье с бахромой и серебряными подвесками, звеневшими при каждом ее движении. Три солнечных знака сверкали на ее головной повязке — у висков заходящее и восходящее, на лбу полуденное.

Под пристальным взглядом Асантао Эохайд вдруг переступил с ноги на ногу и опустил голову, а затем вновь выпрямился.

В наступившей тишине Фарзой указал на него рукой.

— Вот Эохайд, сын реки, — заговорил он, обращаясь к молчаливой толпе. — С ним его жена Фейнне, бывшая некогда женой Гатала; его меч Илгайрэх, который некогда принадлежал Гаталу. Он пришел говорить с нами о победах Гатала, которыми хочет воспользоваться.

Морасты молчали.

Фарзой пристально вглядывался в лицо своего врага, наполовину скрытого шлемом. Он ожидал, что Эохайд, услышав оскорбление, вспыхнет от гнева, и тогда с ним будет легко справиться. Но Эохайд был невозмутим, как скала.

— Я пришел предложить вам мир, — сказал он, — и обсудить его условия.

— Побежденные не выбирают, — сказал Фарзой, вскинув голову.

— Я хочу заключить союз, — сказал Эохайд.

— Я заключу мир только после того, как последний зумпф покинет соляное озеро, — упрямо сказал Фарзой и сразу же вспомнил о том, что Асантао стоит рядом.

Эохайд ответил:

— Мой народ не согласится на это. Почему бы тебе не подумать о другом, Фарзой? Когда-то наши племена были одним народом. Я хочу вернуть это время.

Фарзой отшатнулся, не веря своим ушам.

— Ты предлагаешь нам соединиться с такими, как вы? Светлому народу морастов слиться с вашим проклятым племенем? Вы — жестокие, грязные варвары…

— Побежденные, как я погляжу, если и не выбирают, то выражения, — произнес Эохайд. — Я пришел к тебе со своей женой. Я думал, ты увидишь в этом знак доверия. Однако если дело дойдет до того, что мне придется защищать госпожу Фейнне, то можешь быть уверен: я сумею это сделать.

Фарзой остановил его, подняв руку.

— Довольно. Я прошу простить слова, сказанные в гневе.

Эохайд склонил голову в знак того, что принимает извинение, и этот жест неожиданно показался Фарзою знакомым.

Но тут заговорил Эоган.

— Поначалу заключим союз, поделим земли вокруг соляного озера, обменяемся пленными.

— Вы вернете пленных? — недоверчиво переспросил Фарзой. Толпа загудела и тут же стихла, чтобы услышать, каким будет ответ.

— Да, — подтвердил Эохайд. — Всех, кроме тех женщин, которые успели родить детей нашим воинам.

— Это разумно, — сказала Асантао, и подвески, свисавшие с ее головной повязки, тихонько запели.

— Но что вы хотите получить от нас? — спросил Фарзой. Условия мира казались ему подозрительно мягкими.

— Нетрудно догадаться. — Эохайд усмехнулся. — Я хочу объединить оба племени под своей рукой. Если наш союз окажется прочным, это произойдет само собой — рано или поздно.

— Я не склонюсь перед тобой, сын реки, — проговорил Фарзой.

Асантао шевельнулась за его спиной, но ее вмешательства не потребовалось. Эохайд проглотил второе оскорбление с тем же безразличием, что и первое. И в этом равнодушии было нечто худшее, чем гнев и угрозы.

— Ты не вечен, Фарзой, и уже не молод, — спокойно вымолвил Эохайд. — И у тебя нет сына. Я знаю об этом.

Фарзой побледнел.

— Твоя жена тоже не на сносях, — сказал он. — Да и ты не бессмертен, хотя передо мной ты еще молокосос, Эохайд— найденыш.

Теперь в толпе затаили дыхание. Асантао метнула взгляд на женщину с серебряными волосами. Та слегка покраснела. Эохайд прикусил губу и помолчал чуть-чуть, но когда он снова заговорил, его голос звучал все так же спокойно:

— Я предложил тебе мир. Спроси своих богов и свой народ, Фарзой, сын Фарсана. Пусть они подскажут тебе правильное решение. Я вернусь за ответом через пять дней.

Все трое повернулись и пошли прочь.

Никто в толпе не проронил ни звука и не шелохнулся. Фарзой провожал их горящими глазами.

Через несколько минут они услышали, как кто-то бежит за ними следом. Эохайд мгновенно обнажил оба меча и повернулся, закрывая собой Эогана и Фейнне. Но в этом не было необходимости. Их догоняла женщина. Путаясь в длинной юбке, поверх которой был повязан вышитый фартук, она спешила изо всех сил.

В десяти шагах от Эохайда она остановилась. Она задыхалась. Они терпеливо ждали, пока она сможет говорить. Наконец она сказала:

— Простите мою неучтивость. Я знаю, что не должна этого делать… Но вы сказали, что вернете пленных. Скажите еще раз: вы действительно вернете пленных?

Она все время оглядывалась, не идет ли Фарзой, чтобы отогнать ее и не позволить ей выслушать ответ.

— Мой старший сын, — пробормотала женщина извиняющимся голосом, — он у вас с весны… Он еще мальчик…