Александра Лисина - Холодные дни

«Теперь ты уйдешь?» — снова спросил мальчик, с отчаянием глядя на меня из рук матери и удрученного отца.

«Да, малыш. Я должна».

«Ты когда-нибудь вернешься, Трис?»

«Не знаю. Я даже не знаю, что со мной будет завтра. А ты… тебе все равно нужно будет к магу. Теперь — обязательно, слышишь? Просто жизненно важно. Причем, к хорошему магу, к лучшему, что только есть. Ты понимаешь, малыш? Сделаешь это для меня?»

— Да, — забывшись, шепнул Лука вслух, и мне стало больно оттого, что его жизнь вдруг так резко поменялась.

Бедный малыш! Незавидная у него доля — быть тем, кем он никогда не хотел бы стать. И кто знает? Может, если бы не я, ничего бы не случилось? Его сила так же дремала бы, как раньше, и он никогда бы не узнал, что это такое — быть ИНЫМ? Другим, не таким, как все?

Не так это легко, как может показаться. Не так просто скрывать свою настоящую суть. А не скрывать от других — значит, непременно и очень скоро остаться одному. Или же терпеть компанию таких же отщепенцев, как ты сам, и четко сознавать, что это — уже навсегда. Этого не изменишь и от этого не избавишься. Это сродни проклятию, которого так боится заплаканная Зита. Сродни заразной болезни, когда от сомнительного больного стараются держаться подальше даже близкие. Это трудно и больно — стремительно вырастать из старых знаний, будто из сброшенной ребенком одежды. Но еще труднее — жить, сознавая, что видишь и понимаешь не так, как это делают другие, что можешь неизмеримо больше, знаешь во много раз лучше, умеешь и желаешь все изменить… но не можешь. Более того, не можешь, не смотря на все свои силы и знания, абсолютно НИ-ЧЕ-ГО, потому что мир не меняется быстро и резко. Потому что его не меняют в одночасье мудрые одиночки. А меняют как раз те, от кого ты когда-то произошел сам — рывками, потугами и громким пыхтением, совсем не так, как надо бы «по уму». Не так, как хотел бы ты. Но ты радуешься даже этому, потому что понимаешь: другого не дано, и твоя роль всегда останется только в этом — быть усталым пастухом для тех, кто никогда этого не оценит.

Я тяжко вздохнула и первой отвела глаза, боясь, что мои невеселые мысли придут к восьмилетнему мальчишке слишком рано. И слишком рано перевернут его жизнь с ног на голову, лишат бесшабашной юности точно так же, как лишили его беззаботного детства. Конечно, не вина Зиты, что все так получилось. Не вина Велиха, что он не смог этого остановить. Разумеется, не вина Леха, что вовремя не распознал. И уж конечно, не вина Брегола — за то, что придется потом оправдываться перед нанятым им вчера магом, а потом все равно когда-нибудь вести необычного внука к кому-то из них на обучение. Вопрос в другом: а не стало ли мое присутствие тем недобрым фактором, который и вызвал эту лавину?

Может, не зря я всю жизнь сторонюсь людей?

— Не вини себя, Трис, — вдруг шепнул проницательный Беллри. Оказывается, наблюдал за мной все это время и правильно распознал мое подавленное настроение. — Ты не виновата. Рано или поздно он осознал бы себя. Но ты помогла ему не сорваться, когда он был уже на грани. Позволила понять. Остановила, не дав шагнуть в пропасть.

— Да? — мрачно покосилась я. — Его-то, может, и остановила. А кто остановит меня?

Эльф непонимающе моргнул.

— Тебя? Зачем?

Я глубоко вздохнула и пристально взглянула в его красивое, полное недоумения лицо. Такое ровное, гладкое, поразительно гармоничное. Такое совершенное, что просто дух захватывает, но, одновременно, неуловимо напоминающее мне Рума… того настоящего, живого Рума, которого я недавно видела во сне — печального серокожего великана, в котором так трудно было признать прежнего болтливого ворчуна. А еще оно напоминало мое собственное лицо, мелькнувшее недавно в отражении, то самое, в котором, как мне тогда показалось, тоже есть эта странная, неповторимая мелодия жизни.

— Как это возможно? — беззвучно шепнула я, неверяще изучая смутно знакомые черты. — Как? И почему все это происходит со мной?

— Трис, что случилось? — совсем обеспокоился Беллри, видя, что я все больше хмурюсь. Заволновался, тревожно дернулся, словно собирался перехватить мою руку. Даже за помощью к брату обратился — так же молча, как всегда, но Шиалл понял сам и тоже оказался поблизости, пользуясь тем, что остальные на время отвлеклись. И теперь оба стояли передо мной, готовые то ли защищать, то ли спасать от неведомой опасности. Смотрели с одинаковым выражением на прекрасных лицах и беспокойно ждали ответа.

Однако тут было отчего хмуриться и мрачнеть с каждой минутой: их необычные глаза слишком долго не давали мне покоя. Поразительно крупные, чистые, прекрасные, но совершенно неправильные глаза, в которых порой так хотелось утонуть. И я бы, может, позволила себе эту вольность. Поддалась бы на их очарование, растаяла бы от чувства поразительного покоя, которое они умели дарить одним только мимолетным взглядом. Шагнула бы навстречу, забыв обо всем, если бы не излишняя резкость нашей первой встречи. И если бы не тот факт, что эти дивные глаза для меня, как и для маленького Луки, тоже были пронзительно синими.

16

Итак? Что же мы имеем на сегодняшний день?

В общем-то, несколько довольно противоречивых событий, в которых еще предстоит немало разобраться, многое осознать заново, а потом крепко подумать и решить, что же со всем этим делать. Потому что, во-первых, я, наконец-то, добралась до Приграничья, чего так сильно желала. Во-вторых, уже примерно представляю, куда идти дальше — Мглистые Горы вырастали впереди с неумолимой неторопливостью, суля новые трудности, неизведанные дороги, но вместе с ними, как водится, и новые проблемы. В-третьих, мой путь с караваном неожиданно подошел к концу — я сделала все, что обещала, помогла им, чем могла, составила компанию до означенного Кроголина и теперь могу со спокойной душой уходить. В-четвертых, мои отношения с Лехом, наконец-то, приобрели некую определенность — он больше не рвется в спутники жизни, смирился с отказом, осознал, что нам не суждено быть вместе (хотя бы потому, что я — не совсем, скажем так, человек), и отступился. В-пятых, вопрос с Лукой можно теперь считать закрытым — с тех пор, как эльфы подтвердили, что у мальчика открылся невероятно сильный дар, сложности с его «болезнью» почти разрешились. Почти — потому что, хоть и появилась некоторая определенность, все же Бреголу и Велиху придется немало потрудиться, чтобы найти ему хорошего наставника. Впрочем, в Кроголине сложностей с этим быть не должно. Единственная сложность, которая мне виделась, была в том, что сам Лука не слишком обрадован такой сомнительной честью. Ну да вырастет, поймет. В конце концов, он же не оборотнем стал и не чудовищем. С даром своим еще разберется, сладит. Он сильный мальчик, разумный и упорный. Справится, я думаю. Жаль только, я этого уже не увижу.