Александра Лисина - Дорога смертников

- Замечательно, - чарующе улыбнулся эльф, изучая нещадно избитого, окровавленного пленника. - Полагаю, у нас с тобой есть немного времени для беседы, пока не подошел отец.

Стрегон сжал челюсти.

- Где Бел? - негромко спросил Темный. - Где ваши остроухие друзья? Почему вы свернули с Тропы?

Стрегон не пошевелился. Даже тогда, когда неизвестный агинец еще сильнее затянул удавку на его горле и заставил судорожно закашляться.

- Не надо, - властно остановил агинца эльф. - Я не хочу, чтобы он умирал: отец наверняка пожелает на него взглянуть. К тому же, надо дать нашей маленькой Гончей шанс его выручить: как известно, Бел никогда не бросает своих.

Стрегон снова смолчал. Но про себя подумал, что ушастый урод зря старается: Белик не сделает такой очевидной глупости и не вернется за тем, кто уже обречен. Он слишком расчетлив для этого. Слишком много прожил. И слишком мудр, чтобы попасться на эту старую, как мир, уловку. Неизвестно даже, знает ли он, что Стрегон жив. А если знает, то все равно - Заказ гораздо важнее. Тиль для него важнее. К тому же, Стрегон при всех своих достоинствах значит для отряда не настолько много, чтобы без него не смогли обойтись. Так что нет: Белик не вернется. Никто из них не вернется, потому что Бел им не позволит. Даже Тергу и яростно скрежещущему зубами Лакру, который, хоть и язвит без конца, все же не раз показывал себя верным другом. И это будет разумным решением: в данный момент рваться на помощь побратиму глупо - калека в Проклятом Лесу никому не нужен. Даже с чудодейственным "нектаром", которого осталось совсем на донышке, и вместе со всеми умениями Гончей у него просто не было шансов.

- Молчишь? - неприятно усмехнулся Берралис. - Но ты зря надеешься - я не дам тебе легкой смерти. А заставить говорить можно любого. Жаль, конечно, что без прикрытия Камней нельзя лишний раз потревожить твои руны, но будь уверен - я найду способ причинить тебе беспокойство. Арит?

Незнакомый агинец вышел, наконец, из-за спины Стрегона, отпустил перехваченное удавкой горло и небрежно пнул неподвижные ноги пленника, заставив его дернуться и захрипеть от боли. Затем, перехватив одобрительный взгляд Темного, пнул второй раз и третий...

- Ну как? Нравится тебе такой разговор? - вкрадчиво поинтересовался Берралис.

- Пошел... к Торку...

- Арит, добавь еще немного, а то наш друг слишком упрям.

Агинец сверкнул из-под маски темными глазами и послушно добавил. Сперва - по бессильно разметавшимся ногам, вынудив пленника сдавлено застонать, затем - по лицу, не смутившись раздавшимся хрустом и брызнувшей во все стороны алой юшкой. Потом со знанием дела прошелся кулаками по груди, животу, вырвав еще один мучительный стон и с улыбкой встретив жалкие попытки Стрегона уклониться от града ударов. А когда полуэльф отдышался и открыл горящие ненавистью глаза, без жалости ударил в пах. С удовольствием выслушал сдавленный хрип. Подождал, пока тот снова очнется, затем отошел ему за спину и рывком затянул пропитавшуюся кровью веревку.

- Итак? - выжидательно уставился на хрипящего пленника Берралис. - Что скажешь теперь?

Стрегон сплюнул кровью прямо на его щегольские сапоги, за что немедленно получил тычок под ребра и болезненный пинок в поясницу. Но не сдержался и смачно харкнул снова, стараясь попасть в смазливую эльфийскую морду. Жаль, что не вышло. Зато хоть штаны ему испортил, да сапожки красивые испоганил. Чем не повод для гордости?

У Темного эльфа опасно сузились глаза и закаменело лицо: Берралис несколько секунд сверлил бешеным взглядом окровавленного полукровку, но быстро понял, что тот не собирается говорить, и, холодно кивнув подручному, отошел в сторону.

Арит с непроницаемым видом достал нож.

- Нет, - неуловимо поморщился эльф. - Лишней крови не надо - она может привлечь к нам ненужное внимание. Займись чем-нибудь другим. Чем угодно, только чтобы не сдох раньше времени.

Агинец так же спокойно убрал нож, почтительно наклонил голову, потому что за годы службы успел поработать даже палачом, а затем присел на корточки возле беспомощного пленника и на мгновение всмотрелся в его бледно-голубые глаза, где сверкало невыразимое презрение к смерти и лютая ненависть, как у запертого в клетке зверя. Затем странно хмыкнул, кивнул каким-то своим мыслям и, ненадолго отложив оружие, закатал рукава: хозяин сказал без крови - значит, будет без крови. На человеческом теле достаточно уязвимых мест, чтобы вырвать признание у любого строптивца. Правда, с Братьями ему работать еще не приходилось, но вряд ли их измененные тела так уж сильно отличаются от обычных смертных.

Стрегон стиснул зубы, встретив его изучающий взгляд, и внутренне подобрался.

Пришел в себя он только от третьего ведра холодной воды, с размаху выплеснутого на обнаженное тело. Да и то, очнулся с немалым трудом, потому что кровавое забытье слишком давно и надолго завладело его сознанием, совершенно не собираясь отпускать на свободу. Казалось, в нем не осталось ни одной целой косточки, ни единой живой мышцы. Тело рыдало и плакало кровавыми слезами. На коже не было места, которого не коснулся бы неутомимый и гораздый на выдумки палач. На лицо взглянуть просто страшно: губы порваны, нос неоднократно сломан, глаза заплыли, брови рассечены жесткими ударами, по вискам струится кровь пополам с липким потом. Ноги не шевелятся, потому что к недавним ранам теперь добавились следы от деревянной палки, умело раздробившей коленные чашечки и легко перемоловшей уцелевшие мышцы в вязкую кашу. Рук он давно не чувствовал, так как они были зверски заломлены за спину, но сейчас, едва очнувшись, Стрегон испытал даже нечто, похожее на благодарность, вознося хвалу милосердной Линнет за то, что палач не догадался немного ослабить путы. Потому что изувеченные и искореженные пальцы почти не мешали ему жить, а боль, благодаря впившимся в кожу веревкам, все еще не добралась до затуманенного разума.

От его одежды остались только жалкие обрывки, которыми постыдился бы прикрыться и последний нищий. Отрезать ему, конечно, ничего не отрезали - кровушку берегли, но зато от души пнули везде, куда смогли дотянуться сапогами. Из ребер дай бог, если осталась целой хотя бы половина. Какой-то из осколков, вероятно, сумел пробить легкое, потому что на губах почти постоянно пузырилась алая пена, а на каждый вдох снизу кололо так, будто туда воткнули копье и безжалостно проворачивали, едва Стрегон пытался пошевелиться. Да, сейчас его тело представляло собой не самое приятное зрелище - не зря отошедшие в сторонку эльфы брезгливо отводили глаза всякий раз, когда случайно задевали его взглядами. Не зря отворачивались, пряча отвращение и делая вид, что не замечают следов побоев, которые действительно были страшными. Хорошо хоть, помогать не лезли. Хотя, конечно, если бы все закончилось быстрее, Стрегон был бы только рад. А короткий удар в сердце вовсе воспринял бы, как милосердный дар богов.