Саймон Браун - Сын соперника

Конечно, деревенщина довольно ловко размахивала дубинами и мечами. Вот только строй она держать никак не желала. Говоришь им «налево» — поворачиваются назад. Говоришь «кругом» — несутся вперед. Никакого строя, никаких способностей к тому, чтобы слушать командира…

Велан давно вспотел. Нет, не получится из них армии. Это не ривальдийцы и не хамилайцы — те давно приучились сражаться как единое целое, они и в воинской учебе, и на поле боя были единым существом, подчиняющимся воле одного человека.

— Смотреть строго направо! — заорал он, надсаживаясь. — Сбиваетесь в кучу!..

Бойцы крайней правой шеренги поспешили вернуться на исходную позицию.

— Держать огнестрелы выше! Ты, парень! Ты, в оранжевой рубахе!.. Обеими руками держи! Это не цветочек для твоей девицы!..

Послышался грубый смех, а парень в оранжевой рубахе густо покраснел. Квенион обещала, что в скором времени раздобудет для всех бойцов надлежащую форму, которая поможет воспитать в будущих солдатах чувство гордости и единства. Бело-голубая форма ривальдийской армии выглядит гораздо лучше, чем нынешняя пестрая радуга, от которой у молодого офицера рябило в глазах. Деревенщина, топтавшаяся на импровизированном плацу, была разодета в одежды всех цветов, включая совершенно невыносимые для нормального человеческого глаза.

Велан тяжело вздохнул. Кроме того, Квенион пообещала раздобыть настоящие огнестрелы. Сейчас рекруты держали в руках толстые ветки, метлы и палки, по размерам и весу отдаленно напоминавшие реальное оружие.

Обещания. Пока только одни пустые обещания, подумал Лаймок. Больше ничего.

— Налево, вы!.. — заорал он.

Чудеса! Толпа разгильдяев на несколько секунд превратилась в единое целое, в строй хорошо обученных солдат. Левая шеренга, развернувшись, шагала на месте, в то время как остальные шеренги выполнили то, что от них требовалось, четко перестроившись. Велан надеялся, что его высочество видел это.

Его величество, поправил себя тысяцкий.

— Это было здорово, — весело сказал Намойя, рукавом отирая пот с лица.

— Подумаешь. Они всего лишь повернулись налево, — хмыкнула Квенион.

— Сотня солдат повернулась налево одновременно, при этом сохраняя строй, — холодно произнес Намойя.

— Да, конечно, — поспешно сказала девушка.

— Не смей говорить о вещах, о которых не имеешь и малейшего представления!

— Да, ваше величество…

Принц отвернулся от окна и пристально посмотрел на свою Избранную. На мгновение их взгляды встретились. Квенион опустила глаза, признавая свою неправоту.

— Как вы сегодня себя чувствуете? — робко спросила она.

— Ты пытаешься напомнить мне о том, что сделала, — раздраженно сказал Намойя.

Девушка поникла.

— Нет, ваше величество. Я забочусь о вашем здоровье. Я беспокоюсь за вас…

— Это твоя обязанность.

— Да, разумеется…

— Мне лучше, — сухо сказал Намойя. — С каждым днем я вижу дальше, и предметы становятся все более отчетливыми. Проснувшись утром, я увидел, что небо голубое.

— Какая чудесная новость! — взволнованно воскликнула Избранная.

— Но это единственный цвет, который я различаю…

— Только пока, ваше величество! Скоро вы сможете различать зеленый и красный…

Намойя поднял руку, и она замолчала.

— Еще раз говорю тебе: не смей рассуждать о вещах, о которых не имеешь ни малейшего представления!

— Я надеюсь на это, — почти умоляюще сказала Квенион.

Неужели он не видит, что она старается ради его блага?…

— Не надейся ни на что.

Девушка снова опустила глаза.

— Ни на что, ваше величество?…

— Знаешь ли ты, моя Избранная, что отличает меня и мою семью от всего остального человечества?

Квенион расслышала гневные нотки в голосе принца. Она задрожала.

— Всего не перечесть, ваше величество…

— Одна вещь, — прошипел Намойя. Девушка невольно отшатнулась. — Только одна вещь. Наша способность использовать Сефид! Все остальное — наша мощь, власть, наше право управлять другими — основывается именно на этом. Если бы не Сефид — Кевлеренов не существовало бы, а в таком случае ни Акскевлеренов, ни Избранных, ни Хамилайской империи, ни королевства Ривальд не было бы и в помине!..

— Я знаю, ваше величество…

— Однако ты нарушила все правила, все то, чему тебя учили! Ты решила, что можешь манипулировать Сефидом, чтобы получить желаемое!

— Нет, ваше величество, — пролепетала девушка. — Никогда! Я помогла вам использовать его! Я лишь хотела помочь!..

— Ты использовала меня, Квенион. Использовала так, как солдат использует огнестрел. Ты опоила меня, а затем использовала!

— Только для того, чтобы вернуть вам прежнюю жизнь! Исцелить вас!..

— Тогда знай, Квенион Акскевлерен, что из-за сделанного тобой, из-за твоего неповиновения я никогда не стану прежним. Так или иначе, но ты Обладала Сефидом. Мир по твоей милости исказился.

Глаза Квенион наполнились слезами. Она спрятала лицо. Нет, Намойя не должен видеть ее слез. Тогда он возненавидит ее еще больше.

— Вон отсюда, — приказал он уже спокойным голосом. — Если ты мне понадобишься, я за тобой пошлю.

После ухода Квенион Намойя оперся о стену, чтобы успокоиться окончательно. Неожиданно принц почувствовал легкое головокружение. Он еще раз смахнул пот со лба.

С тех пор как от геймвальдского губернатора Чиермы перестали приходить какие-либо известия, президент Крофт Харкер стал готовиться к худшему. Стараясь не впасть в отчаяние, он снова и снова вспоминал эпизоды короткой республиканской истории, пытаясь найти ту точку, тот момент, после которого все пошло не так. Каждый раз вывод оказывался одним и тем же: смертный приговор республике был вынесен, как только Комитет безопасности низверг правящую семью Кевлеренов.

Строго говоря, смертный приговор был вынесен не только Ривальду. Президент сомневался, что императрица Лерена Кевлерен проявит милосердие к членам Комитета безопасности.

Когда к Харкеру прибыл курьер, сообщивший, что огромная хамилайская армия быстрыми темпами продвигается от Геймвальда на юг, президент уже не отчаивался. Он просто тихо ненавидел императрицу и всю ее семейку.

Президент немедленно созвал экстренное заседание Комитета безопасности, на которое умышленно опоздал. Он вошел в зал, когда все члены комитета уже были в сборе. Не отвечая на приветствия, Крофт проследовал к своему месту, сел, открыл папку и без должных церемоний прочел послание, доставленное курьером.