Сергей Смирнов - Сидящие у рва

Быстрей всей научился этому Даггар. Он часами сидел неподвижно, привалившись к холодной стене и свесив голову. И часами крысы сидели напротив, вытянув хищные морды и замерев.

Потом наступал момент, которого нельзя было пропустить: одна из тварей приподнималась рывком и молниеносно бросалась вперед. Их тактика — куснуть и отскочить снова на безопасное расстояние. Еще немного терпения — и вот уже три-четыре крысы осторожно подбирались к вытянутой ноге узника, или руке, бессильно лежавшей на сгнившей соломе. Требовалось подождать, пока острые зубы не вопьются в израненное тело, и тогда…

Хлоп! Точный, очень сильный, мастерский удар мог оглушить сразу нескольких людоедок. Это была богатая добыча. Даггар время от времени даже делился с другими узниками: Криссу, умевшему выжидать, никак не давался удар; в лучшем случае он мог пришибить лишь одну крысу. В худшем — ни одной: твари были не только живучими, но и прыткими. Их прыжкам мог бы позавидовать кузнечик.

Кроме того, узникам случалось изловить летучих мышей, если они, зазевавшись, влетали в ниши. Но эти зубастые твари сами вечно были голодны, и мяса в них почти не было, а перепончатые крылья были слишком жесткими.

Ашуаг тоже ловил крыс, но ловля эта не доставляла ему удовольствия. Он их не ел. Единственное, что он позволял себе — это воду со стен и белых слепых червей, обитавших в трещинах стен. Он слабел, но не терял ясности мысли.

В один из дней (или, может быть, это была ночь — узники давно уже понятия не имели о сменах дня и ночи) Крисс очнулся от полузабытья. Его тело уловило некую вибрацию — такую далекую, что ощутить ее могли разве что летучие мыши.

Сначала Крисс не придал ей значения. Камни шептались и раньше, и иногда вздрагивали — это было страшно медленное, на многие часы, почти неуловимое движение. Но на этот раз дрожь была быстрой и размеренной.

Крисс приложил ухо к камню. Да, что-то происходило за многометровой толщей исполинских стен. Прошло время. Гул пропал, но через некоторое время появился снова. Он делался все отчетливее. В соседней нише звякнула цепь: Ашуаг тоже проснулся и тоже услышал вибрацию.

Прошло время. И вот в отдаленном гуле стали различимы отдельные звуки.

— О боги Аххума! — прошелестел за стеной голос Ашуага. — Да ведь это работают осадные тараны!

— Что это значит? — беззвучно, почти одними губами спросил Крисс.

— Это значит, что кто-то хочет разбить эти проклятые стены…

Ашуаг снова прислушался, потом вздохнул:

— Но даже наши тараны не смогут разбить эти камни… Нет, надо искать путь снизу, через подземные реки и озера.

— Но ведь их охраняет Хаах! Безгубый червь с алым ртом… — Крисс прислонился к стене, послушал далекие глухие удары. — Я видел его. Нуаннийцы говорят, что мимо Хааха может проплыть только мертвый…

Жрецы тоже услышали гул. Несколько жрецов прошли мимо ниш с пленниками, пристально вглядываясь в изможденные лица, поднося плошки с фитилями к самым глазам. Они заподозрили что-то. И если вид Ашуага не внушил им подозрений, то Крисс, по-видимому, показался чересчур живым. Изображая беспамятство, Крисс лежал с плотно закрытыми глазами, но когда капля горячего масла упала на его лицо, он шевельнулся и открыл глаза.

Перед ним стоял Аххаг. С длинной бородой, синюшным лицом и безумным взглядом, в нелепом балахоне с капюшоном, — но это был он. Он ткнул пальцем в глаз Криссу и Крисс непроизвольно вскрикнул, вскинув руку.

Бескровные губы Аххага искривились. Он сказал что-то жрецам, Крисса выволокли из ниши, разомкнув цепь.

— Вставай! — повелительно сказал Аххаг по-аххумски.

Крисс шевельнулся. Помогая себе руками, на которых гремели цепи, встал на колени, приподнялся… Его шатнуло и он упал на каменный пол, ободрав щеку.

Жрецы подхватили цепи, пленника протащили через весь зал, мимо алтаря со светильником, и приковали к противоположной стене, но уже стоя. Ноги его подогнулись и Крисс повис на цепях. Один из жрецов приблизился к нему, коротким и широким ножом распорол полусгнившую одежду на груди и сделал два надреза.

Крисс знал, что это значит: ему вскрыли вены, чтобы выпустить кровь. Или чтобы ослабить его, или — умертвить. Крисс поднял голову и посмотрел туда, где в нишах томились остальные пленники. Он заметил блеск глаз Ашуага; увидел сгорбленную фигуру Ассима, а дальше — лежавшего без сил Хируана. В следующей нише томился Даггар, который глядел Криссу в глаза мрачным и сочувствующим взглядом. Еще две ниши были по-прежнему пусты.

Кровь, стекая с подмышечных впадин — густая, почти черная, — капала в подставленное к ногам каменное блюдо. Крисс взглянул на свои ноги — распухшие, почерневшие, покрытые язвами от укусов крыс.

— Потерпи совсем немного, — раздался над ухом голос Аххага. — Уже сегодня ты избавишься от страданий.

КАНЬОН АЛААМБЫ

Алаамба, впадавшая в Тобарру, вытекала из широкого каньона с отвесными стенами высотой почти в целую милю. Река прихотливо извивалась по зеленому, поросшему высокой сочной травой и купами деревьев дну каньона; вдоль обоих ее берегов тянулись натоптанные, удобные для лошадей, караванные дороги.

По обеим дорогам с севера двигались облака пыли; тысячи лошадей, конники, многочисленные повозки. Кангур-Орел сидел в седле на вороном коне. Его завитые усы трепал ветер, по сизой голове, прикрытой лишь маленькой войлочной шапочкой, стекал пот.

— К вечеру мы достигнем прохода на восток, — проговорил он. — Так говорят эти хитрые торговцы. Тапай! Пусть сотня скачет вперед, разжигает тысячу костров. Хумы, охраняющие проход, должны знать, что пришли непобедимые, и их много, как звезд на небе.

Разведывательные отряды, посланные заранее, обеспечили безопасность дорог: по обочинам тут и там виднелись пригвожденные к земле кольями тела. Среди них были торговцы в выцветших дорожных плащах, местные скотоводы в диковинных кожаных штанах. Вот впереди показался целый частокол: колья были усажены головами, обезглавленные тела валялись у дороги.

Тут же на корточках сидели несколько воинов. При приближении Кангура они вскочили:

— Хумские лазутчики, — доложил один из солдат. — Не хотели сдаваться. Не хотели говорить.

Кангур спешился, бросив поводья слуге, подошел к командиру хумов: он полулежал-полусидел. Вбитый в землю кол пронзил его затылок. Хум лежал, раскинув руки, кровь под ним уже высохла, но хум был еще жив.

— И он ничего не сказал?.. — Кангур покачал головой. Кивнул слугам. Появился бурдюк с водой. Слуга стал лить воду в лицо пригвожденному хуму.