Ксения Медведевич - Сторож брату своему

— Глупости!

И топнул ногой, совсем как ребенок.

— Глупости, матушка! Это мой дед, Дуад ибн Умейя, был обязан ему жизнью, а не я! А у меня перед этой сволочью нет никаких обязательств! Я ему… преподам урок, я ему покажу-уу!..

Красивое лицо искривилось в гримасе ненависти.

Оставался последний довод:

— Мухаммад, прошу тебя. Прикажи хотя бы привезти его в столицу. Хочешь держать его в темнице — воля твоя. Но пусть он будет заточен здесь, Мухаммад! Здесь, а не в Хорасане — мало ли что задумает твой брат!

Или задумаешь ты. Этого Зубейда не сказала.

Промолчала она еще об одном: согласно завещанию отца, аль-Амин, нарушив соглашения о наследстве, терял права на престол, — который тут же переходил к потерпевшему от брата ущерб аль-Мамуну. От Нишапура до Харата ближе, чем до столицы. Особенно для того, кто стремится завладеть… им. Тарик — оружие, писал Яхья ибн Саид в своей книге. В Алой башне нерегилю будет труднее принять сторону аль-Мамуна — чтобы там ни сказали законоведы по поводу нарушенных клятв и прочих обязательств. А вот если эмиссары аль-Мамуна приедут за ним в Харат… да вытащат из ямы, чтобы дать под начало войско…

— Мухаммад, подумай, что может случиться, если он окажется в руках у парсов! Ты оставишь нас на растерзание мстительной, озлобленной твари!

Задрал нос и делает вид, что считает персики на ветке. Да что ж за наказание Всевышний послал ей, слабой женщине, как так можно, как можно не понимать очевидного…

— Н-ну хорошо, — поджав губки, изволили мы согласиться. — Но я, матушка, еще посмотрю, где его запереть. Мне вот кажется, что в зверинце его держать сподручнее, чем в Алой башне — многовато почета для такой твари, как он…

Зубейда не возражала. Лишь прикрыла глаза и провела ладонями по лицу. Ну хоть эту мою молитву Ты исполнил, о Всемогущий…

Младший дворец,

ночь

Юмагас терпеливо позволила снять с себя туфли и влезла в высоченные деревянные башмаки-кабкабы.

В подземном ходе стояла вода — причем грязная, в туфлях утопнешь. С потолка капало, да и стены сочились влагой. Все ж таки, под стеной с переходом между дворцами вырыто — пруды рядом, вот и мокро.

— Позвольте поднять вам рукава, госпожа, попачкаете, — сказала Цэцэг.

И принялась сворачивать ханьский шелк.

— Оставь, сестричка, — отмахнулась Юмагас от служанки и поцокала вперед — к приоткрытой двери в конце подземного хода.

Оттуда выбивался красноватый свет, и доносились удары и вскрики.

Цэцэг и Булгун тоже переобулись и поцокали следом по камням, стараясь не оступиться.

Бежавший впереди евнух-ханец с поклоном распахнул перед ними дверь.

Пламя факелов шумно забилось, чадя и заволакивая дымком низкую комнатку. Над жаровней дрожало марево — угли раскалились и переливались под ворошащей их кочергой.

— Госпожа! В такой красивой одежде ты пришла, госпожа, а ну как заденем чего, попачкаем! — запричитал толстый Ончон, вытирая ладони о кожаный фартук.

Юмагас нахмурилась и процокала поближе к висящему на цепях человеку.

— Молчит этот кусок навоза, — виновато доложился палач. — Все кричит, что лишь госпоже Зубейде служит…

Юмагас кивнула его помощнику, качнув шелковыми цветами в прическе. И терпеливо сложила длинные рукава на животе.

Помощник Ончона размахнулся палкой и со всей силы огрел лазутчика по голой спине. Тот визгнул, зазвенели цепи, заскрипела колодка, в которую зажаты были руки и шея допрашиваемого.

— Я смотрю, ты не калека. Во всяком случае, пока, — улыбнулась Юмагас в искривленное болью лицо.

— Клянусь Всевышним! Госпожа Зубейда давала мне деньги за сплетни! Пощадите, заклинаю именем Милостивый!

Ханша улыбнулась одними губами и обернулась к Ончону:

— Он лжет.

Толстый джунгар вздохнул и кивнул помощнику. Удары посыпались один за другим. Звон, скрип, крики.

Юмагас неодобрительно покачала головой и прикрыла рукавом нос — от человека нестерпимо воняло мочой и калом.

Потом подняла длиннейший золотой ноготь и остановила пытку.

— Зачем ты лжешь мне, глупый? Неужели не жалко свою молодую жизнь? — улыбнулась она и легонько дотронулась золотым ногтем-когтем до щеки арестованного.

Тот разрыдался.

— Скажи мне правду, — провела ногтем по другой щеке Юмагас. — Скажи мне правду, и я не убью тебя, юноша.

Допрашиваемый и впрямь был очень молод. Он всхлипнул и выпалил:

— Мне также давал деньги господин вазир барида!

— Иса ибн Махан? — уточнила Юмагас, чуть склонив голову и зазвенев серьгами.

— Да, да! — закивал, раскачивая колодку, арестант.

— А еще кто? — вкрадчиво спросила ханша, водя золотым когтем ему по губам.

— Клянусь Всевышним, больше никто! — по грязному лицу опять потекли слезы.

Юмагас улыбнулась и снова кивнула помощнику. Тот размахнулся и вытянул арестанта палкой.

— Ааааа! Нет! Не надо! Я скажу, скажу!

— Скажи, — снова зазвенела серьгами ханша. — Кто дал тебе талисманы, которые новая рабыня пыталась закопать в саду?

Цэцэг подошла ближе и протянула руку. Арестант ошалело уставился на серебристый кругляш, на котором сплетались женское и мужское тело.

— Ну? — улыбнулась Юмагас.

— Госпожа Нур-аль-Худа! — захлюпал носом допрашиваемый.

— Вот как, — усмехнулась ханша.

И пояснила нахмурившемуся Ончону:

— Гадалка-шарлатанка, которая что ни день таскается к моей свекрови…

Подумала и решительно кивнула:

— Он больше ничего не знает, Ончон.

И осторожно развернулась на высоченных деревянных платформах.

— Госпожа! Госпожа! — донесся со спины отчаянный крик. — Госпожа, вы обещали, что не убьете меня!

Ханша обернулась и мягко сказала:

— Я и впрямь не убью тебя, юноша. Тебя убьет он, — и кивнула на толстого джунгара в кожаном фартуке.

И медленно поцокала прочь из подвала.

Навстречу ей бежала Алтана:

— Госпожа, госпожа! Супруг ваш изволил пожаловать!

Юмагас покосилась на подол — вроде как не испачкалась. Из-за спины донеслись звяканье цепей, жалостные вопли, крик и стон. Затем все стихло.

— Ну, пойдем, Алтана, — пробормотала она. — Пойдем…

Они переобувались в сафьяновые туфельки, и Булгун вдруг тихо сказала:

— Госпожа, а госпожа…

— Нет, — покачала головой Юмагас.

— Но ведь батюшка ваш которое письмо шлет, весь извелся!..

Ханша посмотрела ей в глаза и тихо ответила:

— Сестричка, халиф не выпустит Повелителя из темницы, даже если я его… попрошу.

Тут Юмагас скрипнула зубами. И пояснила враз поникшей девушке: