Юлия Андреева - Дерево не выбирает птиц

Они уже прошли через несколько деревень, сознательно беря круто в сторону от недавнего места казни. Как можно сжечь тридцать семь тысяч человек, не пользуясь при этом бензином? Очень просто — развезти по крестьянским домам по несколько трупов на каждый с категорическим приказом «избавиться от тел». Не погребальную же церемонию им устраивать. Не хотите жечь, зарывайте как собак у дороги, главное, чтобы не гнили и не распространяли заразу. Но это только 37 тысяч казненных, а ведь сколько еще было оставлено близ Хары? Согласно материалам истории, только в последнем бою с тринадцатого по пятнадцатое апреля пали 10 тысяч воинов сегуната. Япония — маленькая страна, но только войны в ней ох уж жестокие да кровопролитные, только жертвы жадным богам, сколько их ни есть, обильные. Впрочем, согласно той же истории, двести лет после восстания на Симабара по всей Японии больше не будет кровопролитий, то есть таких кровопролитий. Людишки-то, известное дело, не устанут друг дружку уничтожать, кто зарежет бедолагу путника на дороге, кто по пьяному делу порешит собутыльников в трактире, кто из ревности… будут и вылазки одного даймё на территорию другого, но все эти случаи будут насчитывать в самом пиковом случае десятки смертей. Такого уже больше не будет, а значит, можно радоваться. Отчего же Алу необходимо покидать эту страну, когда в ней с Божьей помощью только восстановились мир и порядок? Покидать страну, в которой прошла большая часть его жизни, где он находил и терял друзей, ждал рождения детей и снова терял их…

Прр… что такое? Отчего встали?

Ал протер глаза, должно быть, он заснул прямо в седле, дело для путника обыкновенное, когда вокруг полно надежной стражи. Но все же что случилось? Ах, вот уже бежит со всех ног новый оруженосец, как его бишь… после Субаро, к которому Ал прикипел душой, точно тот был ему сыном или племянником, все новые казались просто деревенскими дурнями, так что Ал даже не успевал запомнить их имена. Да и не задерживались у него чертовы мальчишки, день-два, а потом Ал отсылал их в войско или дальше учиться, сетуя старине Утомо, что не может-де найти оруженосца под стать Субаро. А этот, как его, черт? Йю вовсе не дурень. Вот и сейчас уже сбегал разузнать, в чем загвоздка, и теперь спешит с докладом. Хороший парень.

— У переправы расположился огромный отряд, сотник Утомо-сан хочет послать к ним, выяснить, кто и зачем торчит посреди дороги. Минору-сан говорит, что сам пойдет, его нобори в этих местах даже крестьяне знают. — Мальчик с облегчением выдохнул.

— Хорошо, иди туда, выясни, что к чему, и сразу ко мне.

— Понял! — Йю бросился вперед, расталкивая стоящих вокруг паланкинов стражников.

— Вы не думаете, что это могут быть христиане? — С нарочитым безразличием поинтересовалась идущая рядом со своим паланкином Гендзико. Устала, должно быть, сидеть на месте, вот и решила прогуляться. Не ко времени, конечно. Что там еще за люди встали лагерем, как бы до боя не дошло…

— Вряд ли… — Ал зевнул. — Чтобы так много и в открытую.

— А может, это люди сегуната ищут вас, отец? — По высокому лбу дочери пролегла глубокая королевская морщина, точно след от невидимого венца. Воспользовавшись паузой, Анда вытащила из паланкина бормочущую со сна четырехлетнюю дочку Гендзико, уговаривая ее пописать.

— Ну да… столько тут ездил и ничего, а тут вдруг… разве что наш сегун прознал, что мы уезжаем со всеми нашими деньгами, и не пожелал расставаться, мм…

— Все бы вам шутить. — Гендзико зябко повела плечами.

В этот момент впереди произошло какое-то шевеление, и перед Алом возник Минору.

— Они говорят, что будут разговаривать с вами. Они знают, что вы здесь, заранее знали и, я думаю, ждали. Хотя мы и не успели ничего сказать. Я вообще надеялся назвать только свое имя, чтобы не привлекать внимания. — Минору покраснел от смущения.

— Ничего, ничего. Поговорить — это можно. Что мне терять? — Ал приосанился, почему-то думая, как отреагировала бы на подобное заявление Фудзико. Наверняка бы встревожилась.

— Может, не стоит идти? Мы могли бы принять бой… — Минору опустил голову.

— Не могли бы. Нас несколько сотен, а их, я полагаю, больше тысячи. К тому же у нас на руках женщины и дети. Нет уж, раз требуют только меня, пойду, а вот если я не вернусь, тогда принимай уже собственное решение. — Ал вздохнул.

«Ну надо же — враги объявились. Не отпускает Япония, мать ее, не желает выпускать из рук белобрысого самурая, уж слишком диковинная игрушка…»

— На вашем месте, отец, я бы не был так беспечен. — За спиною Ала возник зять Умино. — Мы вполне можем развернуться и постараться уйти.

— Ждите меня здесь. — Ал равнодушно махнул рукой. — Эй, Йю, сынок, скажи, что Арекусу Грюку сейчас будет. Отряд по-любому должен передохнуть. Встаньте лагерем, окружите женщин и детей, сложите пожитки в центр и охраняйте. Удастся перекусить — уже хорошо. Вот он, лагерь, — захотят напасть, вы первые все увидите и успеете занять оборонительную позицию. Обойдут с тыла, встретите их оттуда. Всё. — Ал дал шпор коню, и самураи пропустили его, создавая что-то вроде коридора.

— Господин, оруженосец и знаменосец пойдут с вами? — подал голос Йю.

Ал посмотрел на парня с сожалением. Ну не хотел он губить еще одного пацана, а с другой стороны — позор идти одному. Даже тогда, когда его отыскал Ким, тогда еще даймё Кияма, рядом с Алом был монах-переводчик. Но тогда он еще был ноль без палочки, вчерашний пират и варвар, а теперь…

— Оруженосец и знаменосец пойдут со мной, — принял Ал нелегкое решение, и рядом с ним встали два самурая. Оба юные и на случай ловушки бесполезные, впрочем, поставь Ал за своей спиной хотя бы синоби, пользы против тысячного войска было бы кот наплакал.

Надо было бы попрощаться со всеми, обнять Гендзико, поцеловать Ичиро и Такара (Сокровище, так назвали Минору и Айко малышку, привезенную из Хары и теперь воспитываемую ими точно родную дочь). Но… ничего-то он не успел в этой жизни, а будет ли другая? Можно ли рассчитывать на второй шанс? Дадут ли старому геймеру проиграть еще одну свою жизнь? Будет ли бонус в конце пути в виде… черт его знает, в каком виде…

Впрочем, чужаки пока что вели себя более чем спокойно. Одна странность — не представились. Да и то, что ждали именно его, говорило о многом. Ждали, потому что знали, что непременно явится, что не пройдет стороной, не даст кругаля. Спешит человек, оттого и прет как последний дурак напрямик, где поджидают его разные неожиданности…

Еще странность — формы самураев то ли не были украшены гербами своего хозяина, то ли Ал не мог различить этих самых гербов в сумраке.