Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

По спине пробежал холодок. Не знаю, наверное, села уж в очень глубокую тень. Вдруг на секунду в глазах потемнело. Я проморгалась, уже лёжа на заплёванном асфальте. Что такое? Села и почувствовала, как мгновенно побледнела, и в целом стало нехорошо, так бывает за пару мгновений перед сильным приступом тошноты. Прохожие, деревья, зелень, голубое небо, лавочка, мои руки — всё потеряло чёткость, как если бы я забыла надеть линзы. Я встала, но ноги не держали, пошатнулась и упала бы, не схватись снова за лавочку. Не понимаю…

Подскочила неизвестная старушка: "внучка, тебе нехорошо?". Я подняла глаза. Бабка смотрела с иронией, даже ухмылялась: "Ох, молодёжь! Ты ведь совсем юная, а уже в таком положении, пади сидишь, думаешь про аборт? Надо было раньше думать, когда хахалю своему давала…". Я в прямом смысле слова потеряла дар речи. Нет, в голове, конечно, тут же появились какие-то речевые конструкции, по большей части из нецензурных слов, но сказать я ничего не смогла, столь неожиданным оказался вывод незнакомой старушки. Она продолжала ворчать, а я покраснела, будто действительно в чём-то была виновата, будто она угадала.

Слабость прошла. Пряча лицо, я встала. "Ни стыда у тебя, ни совести!" — громко резюмировала бабка. Две мамаши, проходившие мимо, почувствовали появление новой темы, которая могла бы разнообразить их дневной однообразный досуг, остановились, уставились в мою сторону. Одна хитро прищурилась и что-то прошептала на ухо второй. Та удивлённо посмотрела на подружку, прошептала ответ, и вновь обернувшись ко мне, обе весело захохотали. Я почувствовала себя медведем, вырванным из берлоги, на которого надели коньки и выбросили под купол цирка, заполненного злыми ржущими, жрущими попкорн со сладкой ватой, детьми. Встала, быстро пошла прочь. Мимо пробежали два мальчика, лет по семь. Остановились метрах в ста, один с рыжим непослушным хохолком, показал на меня пальцем, закричал: "эй, пацаны, зацените уродину!!! Эмо-girl, Эмо-girl, парень твой большой козёл, ну а ты как такса — стрёмная плакса!" — звонко захохотал. Кто на скейте, кто на роликах, к вожаку присоединились с десяток других мальчишек. Они держались на безопасном расстоянии, тыкали в меня пальцем, смеялись, отпускали другие обидные шуточки. Я попыталась их игнорировать, развернулась, уставилась себе под ноги, быстро пошла.

Из глаз посыпались звёздочки. Я чуть не потеряла сознание от жуткой боли в голове. Руки непроизвольно закрыли лицо. На пальцах оказалась кровь. Камень, брошенный одним из мальчишек, рассёк кожу на виске. Чёрт, только этого не хватало. Я было кинулась за преследователем, но оторопела. За моей спиной скопилась целая толпа зевак. Совсем молодые и очень старые, мужчины и женщины, даже несколько собак и патрульный милиционер. Я никого из них не знала, а они смотрели так, словно были знакомы со мной много лет, и только что прямо на их глазах я сделала, что-то невероятно ужасное — убила щенка или совокупилась с животным. Все замолчали, даже птицы перестали петь, а ветер стих, чтобы не нарушать тишину шелестом листвы. Мне стало невероятно плохо. Во взглядах прохожих застыл лёд презрения. Совсем не зная меня, они каким-то образом успели меня изучить, понять, навесить ярлык "второй сорт" и изгнать из своего круга. Под лопаткой шевельнулся страх. Я — изгой. На самом деле, ничего нового они не сделали, я всегда это знала, но… Но как же страшно столкнуться с молчаливой толпой в реальной жизни, а не в воображении. Жаловаться на одиночество в интернете, накручивать себя грустными мыслями, когда мама готовит в соседней комнате наивкуснейшие котлеты из телятины — это одно, а встретиться лицом к лицу с тотальным отрицанием тебя обществом — это совсем другое. Мне никогда ещё не было так страшно. Возникло чувство, что весь мир сжался до размеров этого парка, этой аллеи, а все люди планеты до горстки прохожих. Слёзы потекли сами — их никто не звал. Люди, как зомби ещё с минуту сверлили меня ничего не выражающими взглядами, так смотрят на собачий помёт — вроде и противно, но ничего с этим не поделаешь — неизбежное зло. Затем они не сговариваясь, одновременно отвернулись и медленно побрели каждый в свою сторону, по своим делам. Я одна и я не права. Я не хочу быть одной в целом мире! И если они хотят, чтобы я стала такой же как они, я согласна! К чёрту принципы, к чёрту бред про самовыражение и мою "самость", я ничем от них не отличаюсь! Я хочу быть с ними. "Люди, эй! Люди, что с вами такое?!!" — крикнула я вслед, "Постойте, простите меня!!!" — упала на колени. Не знаю как такое возможно, но в это мгновение я действительно чувствовала, что осталась полностью одинокой. Из-за моей спины вышел отец. Я не успела удивиться. Как всегда подтянутый, одетый в дорогой костюм (ни одной складочки), он прошёл мимо, на миг замер, бросил косой взгляд и снов пошёл. До меня долетела тихая фраза: "Ты — моя ошибка. Прощай".

Господи…

Господи, что случилось с миром?

Я плакала в голос, никого не стесняясь, ведь больше никого не осталось. Я стала тенью или чем-то вроде мебели. Люди проходили мимо, шутили, смеялись или грустили о своём, но меня больше не замечали. Вычеркнули из своего мира. Даже не второй сорт, а брак — не кондиция, вот, что я такое. Я закричала, вероятно, подсознательно надеясь докричаться до них, но нет — никто даже не обернулся. Закружилась голова. В ушах пульсировала кровь. Руки мелко дрожали. Я дышала, но задыхалась. Тепло. Чьё-то прикосновение к щеке? Не может быть, ведь меня не существует. Не моё, чьё-то тепло и покой. Смерть? Что ж, здравствуй, Смерть, я рада тебе!

Сколько я нежилась в море спокойствия и вселенской любви? Не знаю. Меня разбудил холод. Сначала он пробежал мурашками по коже, позже судорогой в пальцах, а потом и тысячами игл в щиколотках. Запах свежести. Дуновение ветра, щекотание в волосах. Я жива и мир снова принимает меня такой, какая есть — общается со мной этим ветром, запахом.

Болезненно ныло правое плечо. Я отлежала его на жёстких перекладинах скамейки. Значит сон. Значит, кошмар приснился? Но как я могла уснуть в парке на скамейке? Стало стыдно! Совсем с ума сошла! Как бомжиха!

Сумерки и их вечные спутницы — стометровые тени преобразили парк, казалось, что тени постепенно вытесняют свет, поглощая всё вокруг. Где-то вдали за деревьями зажглись фонари. На моей узкой аллее никого не было, лишь вдали несколько, удаляющихся спин. Протёрла глаза. Хм, а если не брать во внимание лавочку, парк и то, что это вообще людное место, я неплохо выспалась!

Подумала про Макса и тут же забыла — всего-навсего ещё одно разочарование. Подумала про случившееся, про дом, про отсутствие в нём родителей и мне стало неимоверно хорошо. Эти игры сознания наверняка не случайны… Я сама виновата — слишком исстрадалась в последнее время. Так много переживаний. Но, как говорил кто-то из великих или сама придумала: "Нужно себя любить и баловать". Я многое пережила и достойна награды. Хорошей наградой может стать Мартини и тоненькие сигаретки с ментолом, а ещё пара старинных, но жутко плакательных мелодрам. Ночь перед телевизором, безусловно, подпортит свежесть лица, но на душе обязательно полегчает.