Танит Ли - Анакир

Откровенность речи Ральданаша в сочетании с ее бесстрастием смутила принцессу. Она более не осмеливалась говорить на эту тему — король же, еще раз удивив ее, перевел разговор на Зарависс. Целых два часа они вели беседу, в ходе которой король объяснил ей истинную цель поездки в Куму. Теперь она знала — там должно произойти что-то важное.

После его ухода Улис-Анет ощутила себя усталой и подавленной. Но когда это оцепенение прошло, она ошеломленно поняла, что возбуждена до жара и покалывания в теле, словно в пору Застис. Она была обманута в своей жажде близости — и сейчас сила желания, о которой рассуждал король, казалось, заполнила весь ее шатер.

Кума тоже изрядно пострадала во время войны. Теперь следы давних пожаров на скорую руку маскировались цветами, яркими лентами и вымпелами. Городок был потрясен блеском королевской свиты в той же мере, в какой Анкира — отъездом короля из столицы. На следующий же день после прибытия была объявлена охота на восточных холмах. Наместник города пытался протестовать, не уверенный в успехе затеи — в прошлом году всю область накрыла сильнейшая засуха, и дичи в лесах было очень мало. Но Повелитель Гроз проявил твердость в своей прихоти: ему хотелось ощутить вкус преследования. Вместе с охотничьей командой из города отправилась едва ли не треть прибывших повозок, королевские шатры и даже королева вместе с небольшим отрядом заравийской стражи и придворными дамами. Если Кума и мыслилась как место для неких более значительных событий, то ее наместника в известность об этом не поставили.

Высоко в холмах, на выжженной солнцем равнине, королевская команда разделилась. Оставив шатры цвести на берегу неглубокой речки, король со сводным братом и двумя дюжинами гвардейцев во весь опор рванули вверх по склонам. Грохот колесниц и поднятая ими пыль разносились далеко по окрестностям. При столь ревностном отношении к охоте это была, прямо скажем, на редкость неудачная тактика.

С вершины бурого холма можно было охватить взглядом мили и мили пространства до самого моря, сверкающего, как змеиная чешуя, под кобальтовым небом. А еще взору открывалась долина внизу, на которой расположилась другая охотничья команда. Темный шатер, а вокруг него снуют туда-сюда люди и зеебы.

Король взмахнул рукой, и на ветру заплескалось знамя Анкиры.

Те, внизу, в ответ подняли свой флаг. И это была не Лилия Кармисса — на черном полотнище полыхала ярко-алая Саламандра.

Рармон, прежде звавшийся Рэмом, почувствовал, как деревенеет его спина. Он уже начал оборачиваться к Ральданашу — и тут полог темного шатра откинулся. Оттуда вышел человек и застыл, глядя вверх, в их сторону. Это был Кесар.

Колесницы начали спускаться.

— Мой повелитель, — наконец решился Рармон, — никакой это не советник. Это их король.

— Ты узнаешь его? — спокойно спросил Ральданаш. — Я подозревал что-то в этом роде. Говорят, что он нередко сражается на своих кораблях в одежде простого солдата. Ему нравится быть в гуще событий.

Их группа перевалила через гребень, и колесницы мягко покатились в долину.

Было ли в запасе у Ральданаша что-то, кроме подозрений? Это знал только он сам.

Рармону ничего не оставалось делать — с тяжелым сердцем он начал готовиться к неминуемому противостоянию.

В двадцати шагах от шатра колесницы остановились. Белый знаменосец выступил вперед, воткнул в землю свой штандарт и провозгласил:

— Мой лорд, перед вами Ральданаш, сын Ральднора, сына Редона, нынешний Повелитель Гроз Дорфара, Король Драконов всего Виса.

С противоположной стороны такого действа не последовало. Кесар просто шагнул вперед и отдал честь Повелителю Гроз. Тот приветствовал его легким наклоном головы, как подобает при встрече двух королей.

Минувшие восемь лет прибавили физической силы человеку, которого помнил Рармон, при этом не нанеся ни малейшего ущерба его изысканности. Как и у Рармона, у него было сложение воина — гибкое, стройное тело, словно отлитое из стали. На правой скуле, под глазом, появился маленький шрам не больше детского ногтя. Никаких иных отметин время не оставило. Разве что глаза сделались чернее и глубже, взгляд их стал непроницаемым, при этом пылая силой и цепкой наблюдательностью. Последние остатки юношеской угловатости исчезли без следа — Кесар стал таким, каким должно.

Как всегда, он был одет в черное, без гербов и знаков. Черноволосый, в черных одеждах, он застыл напротив белокурого Ральданаша в светлом одеянии. Снова любимая им театральность. Они были словно две фигуры на игральной доске.

Ральданаш сошел с колесницы.

— Смею надеяться, что в ваше отсутствие с Кармиссом ничего не случится.

— Вижу, меня узнали, — едва заметно усмехнулся Кесар.

— Мой брат помнит вас, — отозвался Ральданаш.

Рармон в свою очередь слез с колесницы и направился к королевскому дуэту. Похоже, одна из фигур решила использовать его в качестве пешки. Следуя указующему жесту Повелителя Гроз, король Кармисса обратил взгляд на Рармона. Да, это были истинно глаза Кесара — под их взглядом невольно хотелось упасть на колени. Рармон подошел ближе. Несомненно, Кесар признал его, но не собирался подавать виду. Это не удивило Рармона — так и должно было произойти.

— Ваш брат, мой лорд? — небрежно переспросил Кесар, когда его бывший солдат встал рядом с Повелителем Гроз. Ральданаш воздержался от ответа, предоставив это право самому Рармону.

— Незаконнорожденный сын Ральднора эм Анакир от его кармианской любовницы, — произнес тот, стараясь избежать как вызывающего, так и оправдательного тона.

Кесар, не отрываясь, смотрел на него. На Рармона, которого знал как Рэма. Того, кто получил десять ударов кнутом по прозвищу Шкуродер, кто выдоил яд из змеи в Тьисе. Того, кто скакал без отдыха, чтобы доставить весть о смерти Вал-Нардии — слишком запоздавшую, чтобы чем-то помочь. Того, кто поднялся на борт корабля Дхола с его новорожденной дочерью на руках. И не вернулся обратно.

Кесар ничего не забыл. Рармон прочел это в его глазах.

Затем губы кармианского короля тронула тонкая улыбка, придавшая ему немыслимое очарование, и он решился признать своего прежнего слугу.

— Да, что-то кармианское тут, несомненно, есть, — бросил он и повернулся к Ральданашу: — Мой лорд, не лучше ли нам войти в шатер, чтобы обсудить наши дела?

Передний полог был откинут, и послеполуденное солнце заливало шатер. В тридцати шагах от него несли караул двое стражей — белый и черный.

Кесар пригласил за стол переговоров одного из своих помощников, а также писца, чтобы фиксировать разговор. Двое людей Ральданаша сидели позади своего повелителя. Рармон устроился в отдалении, как требовала его роль молчаливого наблюдателя.