Татьяна Чернявская - Ферзи

— Танка, а с тобой всё нормально? — травница осторожно тронула за плечо подругу. — Ты головой не ударялась?

— Может, её призрак зацепил? — предложил свою версию парень, стараясь, впрочем, держаться подальше от двух эмоционально неустойчивых особ.

— Может, верещун был ядовитым? Я точно видела, как она его за ногу цапнула.

— И тот не отравился? — искренне удивился вор, за что заработал два противоречивых взгляда: недовольный духовника и признательный травницы.

— Так, господа исктели-гробокопатели, — прервала поток предположений Яританна, — самое время заняться мородёрством!

На гору чужого нечестно нажитого имущества торжественно легла, честно выстраданная, в двух местах прогрызенная мышами скатерть с вышитыми гербами Кривска.

День четвёртый

Он стоял. На это у измученного, но не оставившего надежд человека сил ещё хватало. По прошествии времени, когда яростный угар спал и горечь пережитых унижений перестала давить на грудь, всё произошедшее казалось чуточку другим, словно нереальным, отрывком из модного вадевиля или удачной охотничьей байкой. Всё казалось таким наигранным, смешным и нелепым, таким ничтожным в масштабе Вселенной и его собственной цели. Лишь уставший, уже который день работающий на пределе возможностей организм упрямо не позволял забыться. Он просто не мог себе этого позволить. Стоило разуму хоть на миг утратить контроль, и тело мешком рухнуло бы на землю, отключаясь на ближайшие сутки. Спадающие под действием слабенького заклятья отёки, ныли тупой болью, от неплохо застуженных почек окончательно скрючило спину, и к прочему букету сомнительных удовольствий добавилось, кажется, сотрясение мозга, радующее едва оправившийся желудок приближающейся тошнотой. На какое-то мгновение позорного малодушия ему даже показалось, что проклятие можно снять и без печати, просто сдохнув раньше положенного срока в погоне за двумя безрукими чародейками. Хотелось смеяться, но он прекрасно понимал, что смех сейчас всего лишь проявление непростительной слабости духа. Самоирония в кое-то веке показалась ему крайне глупой и неуместной.

Ночь же была прекрасна. Яростный ветер — верный спутник призывов и прорывов фона — разогнал тяжёлую хмарь, освободив место светлому, измученному ночными бдениями лику луны и россыпи изрядно потускневших кристалликов звёзд на серовато-синем небе Средницы. Бледный рассеянный свет просачивался сквозь поры листвы и дыры, оставленные в кроне беснующимся демоном, питая притаившиеся в траве колдовские цветы-ночницы. Серебристо-розовые нежнейшие бутоны, чей дурманящий запах мог не только приманивать к себе птиц и пчёл, но в большой концентрации на полчаса вывести из сознания взрослого мужчину, трепетно и нежно тянули свои тоненькие шейки к ночному светилу, доверчиво раскрывая полные нектара чаши. Молчаливыми поломниками стягивались на их дивный аромат заблудшие обессиленные духи, мелкая домашняя нечисть и немногие лесные хранители, чтобы, вздыхая, вспоминать чудесные времена, когда чары были юны, а сила текла рекой. Их шепоток и горькие стоны нарушались разносимыми эхом хохотом и визгом разгулявшейся молодёжи, что бегала в полупьяном угаре по заброшенному и вполне безопасному саду. После недавней баталии два умруна, выползших на человеческое тепло и веселье, казались детской забавой. Впрочем, не все представители юного поколения, едва оторвавшегося от родительских рубах и возжелавшего всего и сразу, сейчас предавались вину, разврату и безудержному веселью. Две молоденькие чародейки, к примеру, спокойно спали, игнорируя призывы плотских инстинкотов и древних традиций. Не хотелось им танцевать со всеми, пить травяные вина и петь развесёлые песни, напротив, на бледных личиках было написанно чрезвычайное блаженство и наслаждение сном, вызывающие в уставшем чародее безотчётную зависть. Казалось, переутомившиеся девушки просто рухнули без сил на первой же мало-мальски подходящей поляне, впав в столь воспеваемый в сказках и легендах колдовской сон.

Чародей смотрел на их блаженные умиротворённые личики и понимал, что колдовской сон, да и банальная простуда этих двух врядливозьмёт. Не с его счастьем. По отношению к девицам он вообще испытывал весьма двоякое чувство: досады и тёмного удовлетворения. С одно стороны, было несказанно жаль, что столько сил, надежд и стараний, положенных на тайный вызов демона и затирание всех энергетических следов, пошло зазря, обернувшись совершенно дурацкой постановкой с бессмысленными забегами. Тёмная личность, вообще, был существом весьма утилитарным и попусту тратить ресурсы, особенно свои, не любил и считал проявлением дрянной подготовки. С другой, именно сейчас он с небывалой ясностью понял, что истинное удовлетворение и чувство полноценной отомщённости он получит лишь собственно ручно свернув эти славные головки. Стравленный с призраками демон, что всё ещё бился в конвульсиях в подземной галерее, своим бесславным провалом дал ему ни с чем не сравнимую по удовольствию возможность закончить дело собственноручно. И вот они лежат здесь, как на ладони, такие сонные, уставшие и слабые, такая близкая цель… Жаль только собственная слабость не позволит сейчас даже, как следует, попинать неподвижные тела, не говоря уже о качественном умертвлении. Разве что тюкнуть по черепу камнем, но поблизости ничего подходящего, кроме переполненных баулов, не находилось, а спускаться с холма к разворочённому входу в гробницу, не было ни сил, ни желания.

«С другой стороны, — мужчина рассеянно почесал упорно не желающую отрастать бороду, — возможно, всё даже и к лучшему. Никому в голову и не придёт искать печать Кейтуса в поклаже двух чумных, недалёких девчонок, что просто выглядят оплодом легкомыслия. И раз печать упорно не желает менять обладателя — главное, проследить за тем, чтобы они раньше времени столь капризный артефакт не потеряли. Это всяко безопаснее будет, чем снова предпринимать попытки к изятию».

Тяжело вздохнув, чародей собрался уйти, но, не справившись с соблазном, припал на одно колено и осторожно, даже трепетно протянул руку к шее ближайшей девицы, желая унести с собою хотя бы воспоминания о столь приятном занятии, как удушение. Неожиданно, рыжая бестия резко дрыгнула ногами и перевернулась на другой бок, едва не спровоцировав преждевременный инфаркт у ещё вполне молодого мужчины.

— Дед Лесной? — сонно проворчала неудавшаяся жертва, пытаясь нашарить что-нибудь в большом тряпичном узле. — На-на, только отцепись достал уже!!!

При этом в опасной близости от головы мужчины просвистел массивный золотой браслет инкрустированный крупными каменьями. Чародей тяжело сглотнул, проследив, как несётся с холма столь щедрый откуп, и тихонечко ушёл в город в поисках крова и стола, столь недальновидно оставленных загулявшими хозяевами.