Ксения Медведевич - Мне отмщение

   - Получше ваших есть правоверные, о враг Всевышнего... - пробормотал сидевший рядом с ним Джамаль и высунул от старания язык - он закидывал каиду на плечо петлю перевязи.

   Крепко взятая в длинные щепы и повязки рука Селима наконец-то повисла на груди.

   - Ф-фух... - выдохнули оба.

   - Просим перемирия, дабы достойно забрать тела павших!..

   - Перемирия тебе, срань карматская... - забурчал сидевший у стены Абу аль-Хайр и тут же скорчился в гримасе - в голове, видать, снова стрельнуло болью.

   Ему еще в первую атаку дэвов перепало башкой об стену - того, кого убило дубиной, выбило из ряда, ибн Сакиб улетел следом, хорошо, голова и шлем ему достались крепкие.

   - Согласны, - устало отозвался Селим.

   И тоже откинулся спиной к стене.

   Они потеряли четырнадцать человек. И двоих сумеречников.

   Аллиль лежал на лестнице через два тела от Лейте. С распоротой "невозвратным" копьем грудью. Наконечник у такого копья длинный, как шило, а под ним - два шипа, чтоб выдирать, так с мясом.

   Амина сидела у тела мужа и бессмысленно таращилась в пустоту. И медленно, в сотый, сто первый, сто второй раз перебирала шнуры из верблюжьей шерсти с того самого копья.

   Из-за кучи хмыкнули:

   - А вы б сдавались. Взяли мы крепость вашу, взяли.

   - Врете, - зло выдохнул Абу аль-Хайр.

   - Не врет, - тихо-тихо сказали Тарег с Сенахом.

   - Шихна ваш визжал, как свинья, когда мы подвешивали его на столб, - засмеялся невидимый кармат. - А нечего было упираться. Мы предлагали сдаться, так он не сдался. Пришлось примерно всех наказать. Ножиками... - голос сорвался в тихое хихиканье.

   Тарег с Сенахом молчали. Ибн Сакиб посмотрел на них - и не стал ни о чем спрашивать.

   - А баб, сладких самых, мы оставили, - продолжил, отхихикавшись, голос из-за кучи. - У нас тут в масджиде вашей такое веселье идет - ух...

   Это объясняло крики и мелькание огней у портала здания. Как только захлебнулась последняя атака и вокруг подзатихло, топот, крики, женские подвывания и пронзительные вопли быстро полезли в уши.

   Так что "веселье" они слушали уже довольно давно. Хотя - что значит "давно"? Какая длинная, однако, ночь...

   - Можем вам уступить парочку, у нас их много, - снова захихикало из-за кучи. - А вы муллу-то не позовете? А то нехорошо, без наставления-то и без правильного напутствия... А?..

   - Эй! - заорали через площадь от черной, подсвеченной изнутри факелами, оскверненной масджид. - Иди, Шейбуб, твоя очередь!!..

   - Ты бы шел, о незаконнорожденный, - бормотнул про себя Селим, сжимая пальцы на рукояти джамбии. - Ты бы шел...

   Из-за торчащей руками кучи трупов никто, тем не менее, не вышел.

   Голос затих, и мертвые тела сноровисто, быстро растащили.

   Площадь мертво молчала. Крики в масджид стихли - давно?

   Небесную высоту заволокло тучами, ни одной звезде не проклюнуться.

   Огней карматы не жгли.

   Тихо.

   - Что-то странное. Ушли, что ли?.. - осторожным шепотом поинтересовался кто-то.

   - Стоят. Россыпью. В переулках, - тихо отозвался Амаргин.

   Ему отпустило грудь, и теперь лаонец, морщась и потирая ушибленное место, стоял и держался за длинную щепку. Щепка торчала из оковки выбитых ворот - оковка осталась, дерево разлетелось в стружку.

   - А чего ждут? - не очень любопытно спросил кто-то другой.

   Вдалеке все также гудел пожар, время от времени вспыхивали, как искры, крики.

   Черная площадь молчала.

   Время вязко текло сквозь пальцы. Отчаянно хотелось спать.

   ...Над работающим аз-Захири заботливо держали лампу - юноша, почему-то в джуббе на голое тело.

   - Шейх, ты скоро?...

   Все так же черно. От напряженного всматривания в темноту слезились глаза, все двоилось и расплывалось прозрачными разводами.

   От увиденного в хен хотелось блевать. Аль-Лат затейливо метила своих служителей. Кто без руки, кто без ноги, кто без головы - было бы смешно, человек вроде ходит, а вместо головы шевелится пук червей. Но как-то не смеялось. Главное разнообразие творилось во внутренностях: там жили зародыши таких уродцев, подчас цветных, что глаза сразу слезились и жмурились - от пересиливающего отвращения.

   - Кто-то идет, - тихо, словно боясь спугнуть, проговорил Абу аль-Хайр.

   От вылущенной масджид шли - трое.

   Как-то одинаково шли.

   Пришлось моргнуть и посмотреть вторым зрением.

   О боги что это.

   - Трёшечка, - сжимая руку на рукояти, тихо сказал Амаргин.

   И тут же заорал:

   - Все сюда! Быстро! Это трешка!..

   Взвившийся, как кобра, Сенах рявкнул:

   - Всем людям - вниз! Вниз, я сказал! Стрелок, скажи им!

   Оглядываясь на шагающую троицу, они заорали, пихая ашшаритов, как баранов:

   - Вниз! Идите вниз!

   Люди видели троих человек. Идущих странно в ногу.

   - Селим, Абу аль-Хайр, вы не справитесь! Это наш бой, уходите, уходите!..

   - Но...

   Люди видели троих человек.

   - Я сказал - ВНИЗ!!!.. ЗА ПЕЧАТИ!

   Когда трёшка вышла на заботливо расчищенное для нее место перед воротами, все подняли щиты на уровень глаз.

   Аждахак, пожирая душу, забирает облик. Большой, трехголовый аждахак высасывает жизненные силы вместе с мозгом жертвы - через глазницы. Или разгрызает голову и выедает из нее серо-розовую кашицу, как из треснувшего яйца - у аждахака длинный сильный язык. Жертва должна быть живой - пустая кровь, даже парная, демона не интересует. Ему нужны желания, воспоминания, страхи - в особенности страхи. И боль. Боль агонии, судороги извивающегося и орущего от невыносимой муки разумного существа - это изысканное блюдо, его свадебный, можно сказать, плов. Трехголовый, а по-простому, трёшка, оставляет после себя лежащие в луже мочи и раздавленных экскрементов изломанные трупы, на лица которых нельзя смотреть никому.

   Этот аждахак явно побывал в крепости: для смертного зрения он приоделся в гвардейца, обтянутого дорогим шелком купца и совсем молоденького юношу в простом стеганом халатике, возможно, невольника этого самого купца.

   - Ты что, Каойльн, слепой, что ль? - прошипел Тарег, не отпуская глазами завивающуюся хвостом гадину. - Ты не видел, что у ящерины, что в ворота крепости хлобыстается, три башки, а не одна?.. Ифрита от трешки отличить не можешь?!

   - Этт-то не та ящерина... - с трудом выдавил из себя стоявший за плечом лаонец.

   Каойльн немного заикался, но в целом держался молодцом. Да все держались молодцами, только коленки немного дрожали, а так ничего. Да еще Амаргин свирепо бормотал, руганью сдерживая стукающие зубы: