Евгений Шепельский - Имею топор – готов путешествовать!

Гм, интересный набор. Только ошибочный, потому что конец света обычно наступает после свадьбы, а не до.

Альбо продолжал водить пальцем по строчкам.

– И вот он финал! Мир будет спасен топором!

Я содрогнулся. Топором? Э-э, повторите, не расслышал. Топором?

Яханный фонарь! Сколько правды в его гороскопе? Виджи говорила, что будущее имеет несколько вариантов. Все зависит от действий человека здесь и сейчас, в настоящем. Но, Гритт, я вовсе не горел желанием спасать мир посредством своего давно потерянного топора.

Скажу прямо, я вообще не хотел его спасать!

– Хватит, Альбо.

Он посмотрел на меня. Глаза у него были выпуклые, бычьи.

– Фатик… Мастер Фатик… После слонов… я не вижу в гороскопе себя!

– Гибель?

– Нет. Не гибель, не смерть… Не понимаю… Я просто… исчезну… Растворюсь… Не стану.

Я пожал плечами: чего он хочет от меня?

– Я варвар, я не разбираюсь в гороскопах.

Угу, я не придал значения его словам.

Зря.

Мне уже тогда стоило его убить.

32

Вообще-то я утратил вкус к авантюрам еще до рождения, а то, что мы задумали, было самой настоящей авантюрой. Или военной хитростью, скрещенной с авантюрой, называйте, как хотите. С точки зрения доброй феи – я готовился совершить подлость. Она не стала увещевать или проклинать, она просто не вышла из фургона, так обиженный ребенок запирается в своей комнатке. Его высочество надутый эльф – тот явился, и, наравне с остальными, провожал взглядом, пока мы с Имоен не исчезли за гребнем.

Олник, стряхнув тоску и высморкавшись двумя пальцами (по-моему, он рисовался перед Крессиндой, дескать, вот как я умею), порывался идти с нами, но я мягко, почти без ругательств, его приструнил.

Безоблачная ночь напоминала спелую чернику – ягоду с легким налетом лунного серебра. Мы спустились с пригорка и помчались к цели. Пока – не таясь. Ночь была прохладной, но я бежал в одной рубахе (штаны, не смейтесь, на мне тоже были). Имоен была в тунике и штанах из тонкой кожи, заправленных в короткие охотничьи сапоги на мягкой подошве. Лук со спущенной тетивой она несла в руке. По сравнению с ней я бежал неуклюже, ломился как вепрь, дышал с присвистом. А что вы хотите – за двое суток я спал всего три часа, да еще этот гшаан без конца буравил мне спину взглядом.

Мы бежали. Где-то далеко ухал филин. Легкий ветер шевелил траву и набухающие венчики болиголова. Я порадовался, что он еще не цветет, распространяя трескучие ароматы мышиного нужника. От запаха болиголова у меня болит голова.

– Могет, оней-то нас поджидают? – спросила Имоен минут десять спустя.

– Не… могет… – одышливо возразил я. – Стой, передохнем. Ох-х… – Цветные круги перед глазами меня совсем не вдохновляли. – У них выборы, брависсимо Фрею. Они заняты. Они горожане… Ох-х… Ловушек с кольями они не выкопали, а растяжки с колокольчиками – это для них слишком умно. Да и кто подумает, что мы решимся их атаковать? Яханный фонарь! Они не выставят даже секретов. Будут только часовые, поверь.

Она кивнула, стоя так близко, что я ощутил жар ее разгоряченного тела. Симпатичная мордочка отсвечивала в полумраке.

– Мастер Фатик, а что такое яханный фонарь?

Я поперхнулся.

– Ну… э-э-э… это такой фонарь, который э-э-э… плохо горит.

Она не поняла, а я дал себе зарок больше не браниться перед невинными девушками. И, Гритт, не думать об их разгоряченных упругих телах!

Вместо этого я снова покатал в уме мысль о предателе. Кто-то из пятерки отравил коней. Больше он никак себя не проявил. Никто не пытался прирезать нас ночью, подсыпать яд в пищу (Олника я в расчет не беру!), или подпилить ось повозки. Странный предатель. Мне было не ясно, работает он на Фрея или является эмиссаром каких-то сил Альянса. В конце концов, Альянс дышал на ладан: благодаря усилиям Вортигена его раздирали противоречия. Вполне может быть, кто-то из содружества мог преследовать личные цели, например, чтобы усилить свое влияние или отомстить кому-либо из нашей братии. Гритт, ненавижу политику. Представляю, какой это ад – быть королем!

Еще пол часа, и мы приблизились к бивакам на расстояние мили. У Ночных и Охотников они сверкали праздничной иллюминацией, не хватало только салютов. Лагерь Убийц был погружен в ночь и молчание, но они не спали, это я чуял. Я бросил взгляд в подзорную трубу. Охотники развели особенно большие костры по периметру, словно пытаясь отгородиться от мрака стеной света. Идиоты. Вам же теперь ни черта не видно, что происходит там, в темноте.

У нас в темноте. Я кровожадно щелкнул зубами.

Все, как я и думал. Дело не будет сложным.

Сунув трубу в карман, я оглянулся и посмотрел на луну. Гшаан чуть сместился со своего насеста, или мне так показалось, но никуда не улетел. Хех, спи спокойно, Фрей, мы на подходе. Жаль, нам не добраться до твоего горла (я мог бы рискнуть, однако чутье говорило, что затея обернется неудачей), но вскоре тебя ожидает чудесный сюрприз.

Внезапно на взгорке, который мы только что оставили, мелькнула неясная тень. Я вздрогнул и, схватив Имоен за локоть, молча указал пальцем. Минуты три мы терпеливо пытались высмотреть в темнеющих кустах какое-то движение, но тщетно.

– Могет, волк, – предположила лесная нимфа. – Или пес бродячий.

Я мрачно передернул плечами. Волк, как же. Было бы у нас время, я прошерстил бы кусты у подножия взгорка, просто чтобы удостовериться, что опасности нет и что никто не окажется за спиной, когда я – или Имоен – приступим к исполнению плана. Но времени не было. Поэтому мы снова начали двигаться вперед – теперь уже крадучись. Я оборачивался несколько раз, но ничего не увидел. Наверняка мои зрение и чутье были бы острее, не изводи меня демон.

В полумиле от биваков мы остановились. Я вынул горсть углей, завернутых в тряпку, и мы зачернили лица, а Имоен вдобавок покрыла угольной копотью обнаженные руки. От биваков накатывал шум наподобие морского прибоя. Передовые граждане Харашты занимались выборами. Они были злы друг на друга, на меня, на Фрея и на конкурентов из соперничающих группировок. Рядом с лагерем Охотников виднелось последнее пристанище Мозли Жукомора; могильную насыпь украшала какая-то штуковина, похожая на крестовину меча.

Я хмыкнул: городские жители! Схоронить своего главаря в пойме ручья – это сильно. Вряд ли хоть один из них подумал, что могилку размоет в следующее половодье, не говоря уже о том, что еще раньше в нее просочатся грунтовые воды.

Бивак Убийц располагался между Охотниками и Ночными. Мой путь лежал к Охотникам. Имоен – к Ночным. А недреманным Убийцам оставалось вкусить плоды нашей хитрости.