Дэвид Геммел - Царь Каменных Врат

— Я знаю — но в меня это бодрости не вселяет.

В соседней комнате без сна лежал Декадо — раненое плечо не давало ему покоя. Он улыбнулся, услышав слова Райван, и подумал: такую не проведешь.

Он смотрел в бревенчатый потолок. Боль не нарушала мира, в котором он пребывал. Катан рассказал ему о мальчике Сеорле, и Декадо чуть не прослезился. Все встало на место, и смерть больше не страшна.

Декадо привстал и сел на постели. Его доспехи лежали на столе справа. Доспехи Сербитара, вождя Дельнохских Тридцати.

Сербитара, судя по рассказам, мучили сомнения, и Дека-до надеялся, что в конце концов они разрешились. Знание — великое благо. Как мог он, Декадо, быть так слеп, когда истина сияла перед ним во всей своей кристальной ясности?

Встреча Ананаиса и Тенаки близ казарм «Дракона». Муха и Басурман. Декадо и Тридцать. Райван.

Все они — звенья таинственной магической паутины. И кто знает, сколько в ней еще других, не менее важных звеньев?

Валтайя, Рения, Галанд, Лейк, Парсаль, Торн, Туре?

Басурман отправился в далекую страну, чтобы спасти неизвестного мальчика. Кого суждено спасти этому мальчику?

Внутри паутины есть еще паутина, а в ней — множество других.

Быть может, и сами события — всего лишь звенья. Легендарное сражение при Дрос-Дельнохе через два поколения породило Тенаку-хана. И Муху. И «Дракон».

Это превышало понимание Декадо.

Боль в плече снова обожгла его, исторгнув из его груди глухой стон, но скоро боли не будет.

Рассвет привел с собой три новых атаки. При последней оборона дрогнула, но Ананаис с двумя мечами в неистовой ярости налетел на врага, и штурм был отбит.

Тогда во вражеском лагере пропела труба, и вперед вышли полулюды в числе пяти тысяч.

Легионеры отошли назад сквозь их ряды, очистив им дорогу.

Ананаис, тяжело сглотнув, посмотрел вправо и влево вдоль стены. Минута была жуткая, но на лицах скодийцев не замечалось страха, и Ананаис ощутил прилив гордости за них.

— Нынче каждый добудет себе теплую меховую шкуру! — проревел он.

Угрюмый смех прозвучал в ответ.

Черные Храмовники, внедрившись в гущу зверей, внушали им кровавые видения, разжигавшие животное начало.

Звери подняли вой.

На стене Декадо подозвал к себе Балана. Темноглазый монах склонился перед главой Ордена.

— Кажется, пора, — сказал Декадо. — Да.

— Ты останешься позади.

— Как? — вскричал Балан. — Почему?

— Ты понадобишься им для связи с Тарском.

— Я не хочу оставаться один, Декадо!

— Ты не останешься один. Мы все будем с тобой.

— Неправда. Ты хочешь наказать меня!

— Нет. Держись поближе к Ананаису и оберегай его по мере своих сил. Его и Райван.

— Пусть это сделает кто-нибудь другой. Я самый худший из вас — самый слабый. Вы нужны мне. Вы не можете бросить меня.

— Будь крепок в вере, Балан. И слушайся меня. Монах нетвердой походкой сошел со стены и убежал в рощу. Жуткий вой на равнине становился все громче.

— Пошли! — крикнул Декадо.

Семнадцать воинов-священников соскочили со стены и двинулись навстречу полулюдам, которые находились теперь в сотне шагов от них.

— Что за черт? — оторопел Ананаис и заревел: — Декадо!

Тридцать шли широким веером, с мечами в руках, и их белые плащи трепетали на ветру.

Звери наступали, а Храмовники бежали за ними, подгоняя их мощными мысленными толчками.

Тридцать упали на колени.

Передний полулюд, громадный зверюга почти восьми футов ростом, пошатнулся от вторгшегося в его мозг видения. Камень. Холодный камень. Изваяние.

Кровь, свежая кровь и теплое солоноватое мясо.

Зверь снова устремился вперед.

Камень. Холодный камень. Крылья.

Кровь.

Камень.

Крылья. Каменные крылья.

Тридцать шагов отделяли полулюдов от Тридцати. Ананаис, не в силах смотреть, отвернулся.

Вожак несся на коленопреклоненных воинов в серебряных доспехах.

Камень. Изваяние. Крылья. Марширующие люди. Камень...

Зверь взревел.

Дракон. Каменный Дракон. МОЙ ДРАКОН!

Полулюды замедляли бег, и вой затихал. Образ становился все ярче. Давно погребенные воспоминания всплывали наверх. Боль, страшная боль терзала наводящие ужас тела.

Храмовники усердствовали, подхлестывая зверей бичами своего внушения. Один полулюд обернулся и когтистой лапой сорвал Храмовнику голову с плеч.

Громадный полулюд, шедший во главе остальных, остановился перед Декадо, понурив голову и вывесив язык. Декадо, удерживая образ в мозгу зверя, увидел в его глазах печаль. Зверь понял. Он похлопал себя лапой по груди, и длинный язык заворочался, стараясь что-то выговорить. Декадо с трудом разобрал:

— Барис. Я Барис!

Зверь повернулся и с воем ринулся на Храмовников. Другие полулюды последовали за ним, и Храмовники застыли на месте, не понимая, что происходит. Зверь набросился на них. Но не все полулюды были родом из «Дракона», и сотни их метались в растерянности, пока один не устремился к серебряным воинам.

За ним помчалась дюжина его сотоварищей.

Тридцать, погруженные в транс, были беззащитны. Один Декадо сохранил возможность двигаться... но не воспользовался ею. Звери с ревом накинулись на них, терзая их плоть. Декадо закрыл глаза, и боли не стало.

Храмовники гибли сотнями под натиском рассвирепевших чудовищ. Громадный полулюд, бывший прежде Барисом, командиром «Дракона», наскочил на Маймона, пытавшегося спастись бегством, и отгрыз ему руку от плеча. Маймон завопил, но удар тяжелой лапы снес ему лицо, и вопль захлебнулся в крови.

Барис бросил его и побежал к шатру Цески.

Дарик метнул копье. Оно вонзилось Барису в грудь, но неглубоко — полулюд выдернул его и помчался дальше.

— Ко мне, Легион! — вскричал Дарик.

Лучники изрешетили зверя стрелами, но не остановили.

Полулюды, свирепствующие в лагере, начали падать наземь, корчась в предсмертных судорогах.

Дарик в изумлении смотрел, как гигантский Барис словно тает у него на глазах. Стрела вошла зверю в грудь, и он покачнулся, а Дарик, подскочив, вогнал ему в спину меч. Зверь упал, попытался встать... и умер. Дарик ногой перевернул его на спину. Зверь содрогнулся, и генерал еще раз ударил его мечом — но тут же понял, что это содрогание не имело ничего общего с жизнью: к зверю возвращался человеческий облик. Дарик отвернулся.

Повсюду на равнине умирали полулюды — лишь малая их кучка продолжала терзать серебряных воинов, принесших смертельное поветрие в их ряды.

Дарик с поклоном вошел в шатер к Цеске.

— Звери мертвы, государь.

— Ничего, я сделаю новых. Берите стену!

У ног Мухи лежал труп Храмовника. Двое сатулов побежали ловить лошадь убитого, а Магир выдернул стрелу из его горла и заткнул рану тряпкой, останавливая кровь.