Ирина Сыромятникова - Житие мое

Братишка не стал восторженно лепетать, а серьезно задумался, что уже о многом говорило, потом неожиданно ответил:

– Нет.

– Нет?

– Скучно здесь. И делать ничего не хочется.

Вот ответ, достойный жителя Краухарда! Ему скучно, и он хочет уйти, наплевав на всякие красивости. Ценю.

– Тогда, может, поедешь со мной в Редстон? Будем жить вместе, там тоже школы для белых есть.

– А как же другие? А Петрик?

М-да, Петрик. Мой братишка уже успел обзавестись другом, которого я по первости принял за идиота: пацан, на год старше Лючика, ходил, непрерывно улыбаясь, все время съезжая взглядом куда-то вбок, и то и дело начинал подпрыгивать на месте. Тик у него, что ли, такой? Черные если уж нуждаются в обществе, то выбирают равных, а белые подбирают всякую дрянь, проще было кошку завести. Поначалу я не удержался и схамил – протянул руку и начал хлопать его по макушке, словно мячик. Он замер и как-то сжался. Надо было его подбодрить.

– Тренируешься? Молодец! Очень полезно для здоровья. Мне тоже тренер велел через скакалку прыгать, а я не умею.

– Правда? – подозрительно переспросил Лючик.

– Правда! – с некоторой гордостью ответил я.

Далеко не все мною сказанное следует понимать буквально, но тренер действительно давал такой совет. Спрашивается, кто меня тянул за язык?! Они в тот же день нашли где-то длинную бечевку и принялись надо мною измываться, трындя при этом в два голоса каждый о своем. И ведь не скажешь теперь, что я плевать на тренера хотел. А в промежутках мы играли в их любимую игру. Угадайте, какую? В лошадь! Это при том, что в интернате было штук шесть натуральных пони. К концу недели я понял, что белые дети не так уж безобидны.

Признаюсь честно: только наличие этих заноз не позволило мне погрузиться в блаженный дебилизм, просто потому, что нельзя спать на еже. От полного несовпадения жизненных ритмов формулы медитации быстро утратили силу, и я созрел для действия.

Их надо было чем-то отвлечь, пока они меня совсем не укатали.

Проблема в том, что других источников сильных впечатлений поблизости не наблюдалось – создавать друг другу проблемы белые не умеют. Интернат напоминал кукольный домик, в котором благообразные пупсы-учителя говорят о высоком с пупсами помладше, а пацанятам хотелось беситься и бегать – Источник Источником, а человеческую природу еще никто не отменял. И тут я со свойственной мне гениальностью нашел выход – нам следовало отправиться в поход, пеший, желательно с ночевкой. Таким образом, дети будут заняты движением, а мне удастся сделать вид, что я хоть изредка думаю о работе. Решено! Оставалось только отпроситься у здешнего начальства.

Миссис Хемуль с интересом наблюдала, как группа младшеклассников (почти все те, кто остался на каникулы в интернате) передвигается под защитой зеленой изгороди (они думали, что их там не видно!), а напрямую через газон, презрев удобные дорожки, шагает черный маг, беспардонный, как и полагалось человеку его натуры. Проходя мимо возбужденно шуршащих ветками детей, он хлопнул в ладоши, и вспугнутая малышня с визгом и хохотом высыпала из кустов. Впрочем, далеко убегать они не стали.

Это было новое развлечение младшеклассников – смотреть на мага. Игрушки и книжки были забыты, прежние игры оставлены. Стоило знакомой фигуре – руки в брюки – появиться у ворот, как детей словно ветром сдувало, все высыпали в парк прятаться по кустам и подглядывать за невинными развлечениями братьев из Краухарда. Не всякий белый выдержал бы спокойно столь пристальное внимание, а черному все было глубоко фиолетово. Он относился к ним так, как относится фермерша к назойливым цыплятам, а тем, казалось, такое отношение нравится.

И это их дети! Очаровательные, воспитанные малыши!

В иных обстоятельствах это было бы смешно, но сейчас только усиливало тревогу: дети (особенно дети с Источником) чувствуют, когда что-то идет не так. Где-то в глубине души они, как и сама миссис Хемуль, видели в этом человеке свою надежду, им было душно здесь, вот они и тянулись к нему, как к форточке. Более старшие свыклись и стали глухи к внутреннему голосу, а значит, беспомощны перед непонятной угрозой, теперь миссис Хемуль видела это совершенно отчетливо. Она все ближе была к мысли о том, чтобы закрыть интернат прямо сейчас, в середине учебного года, благо половина воспитанников разъехалась по домам.

Черный взбежал по ступеням административного корпуса. А в преподавательской сейчас только мистер Фокс, сумеют ли они договориться?.. Но вмешаться немедленно означало ранить достоинство пожилого завуча, поэтому миссис Хемуль терпеливо выждала минут десять и лишь затем пошла следом.

Краухардца она застала выходящим из кабинета. Выглядел он вполне довольным собой, на лице – сердечная улыбка, а глаза наглые-наглые. Как может человек с такими глазами добиваться доверия детей?! Миссис Хемуль почувствовала себя маленькой птичкой, к которой примеривается нахальный дворовый кот.

– Здравствуйте! – мурлыкнуло наглое животное.

– Добрый день! – испуганно чирикнула она.

Ушел. Надо же, так одним взглядом вывести из себя почтенного педагога!

Мистер Фокс переносил встречи с черными гораздо лучше ее и только выглядел немного более задумчивым, чем обычно.

– Я встретила в коридоре мистера Тангора… – неопределенно начала директор, стараясь унять сердцебиение.

– Угу. Он хочет отправиться с детьми в поход, за территорию школы.

– И?..

– Я предложил взять палатку и детские рюкзаки, все равно они лежат без дела.

– Мудро.

Неужели завуч решил оставить начавшуюся было вражду?

– Петрос заметно оживился, – неожиданно сообщил мистер Фокс. Казалось, ему нелегко далось признание очевидного – немудрено, если учесть, кто стал причиной. – Вы знаете, вчера он положил мне в ящик стола лягушку.

– О?

– Да. – Завуч беспомощно улыбнулся. – Я, конечно, объяснил ему, что это жестоко по отношению к животному, и мы вместе отнесли ее в парк. Он сказал, что любит меня, – миссис Хемуль заметила, что у завуча на глаза навернулись слезы, – и был так счастлив.

Директор подошла к коллеге и осторожно коснулась его плеча. У каждого учителя наступает момент, когда его ученик как бы уходит, начинает жить своей жизнью, проявлять интересы, о которых ты даже не предполагал. Иногда это трудно принять.

– Петрос очень талантлив. Он будет великим волшебником, если решится пройти Инициацию, но сейчас он – маленький мальчик, и ему нужен пример для подражания, путеводная звезда. Похоже, что мы с вами на эту роль не подходим.

Мистер Фокс тяжело вздохнул:

– Сильный стержень, противовес в астральном плане. Мне следовало догадаться самому.