Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — граф

— Это что-то значит? — спросил я осторожно.

Она быстро взглянула на меня.

— Тебе это знакомо?

— Нет, — признался я, — но такое ощущение… что было знакомо моему прадедушке… или сто раз прадедушке.

Она кивнула.

— Тогда ваши люди очень чувствительны. Это подземелье уже находилось под древними руинами, когда в «зеленый клин» высадились Первые Ярлы. Наверху все снесли и построили заново, а здесь оставили, как есть. Большинство из того, что здесь осталось, это еще с тех времен, счет которым утерян.

— Очень разумно, — сказал я.

— Почему?

— Если Древние были такими великими магами, надо сохранять не только их амулеты.

Вдоль стены выстроились два окованных железом сундука и широкий медный кувшин, даже не кувшин, а жбан с широким, как у кастрюли, горлом. В глаза ударил янтарный блеск, я ошеломленно рассмотрел, что жбан до самого верха заполнен золотыми монетами, а в этом золотом море торчат наполовину погруженные, как затопленные на мелководье корабли, золотые кубки, чаши, выглядывают зубцы короны, украшенные рубинами.

Я проговорил тихонько:

— Но ведь, ваша милость, вы… волшебница?

Она посмотрела надменно.

— И что же?

— Зачем это золото? Или про запас, на случай? Вдруг волшебство у вас пропадет?

Она покачала головой.

— Ты совсем дурак, не знаешь, что созданное волшебством золото не длится долго. Даже сотворенное высшими магами исчезает со смертью создателя. Кроме того, очень многие могут отличать волшебное от настоящего. Так что везде, где можно обходиться без волшебства, каждый обходится.

Я сказал рассудительно:

— Да уж, если оставить волшебное золото детям, а оно вдруг исчезнет… Любой станет проверять.

Возле последней двери еще два больших котла, доверху заполненных как монетами, так и кубками, массивными браслетами, украшенными драгоценными камнями кинжалами в дорогих ножнах, через края свисают усеянные золотыми и серебряными бляшками пояса, ожерелья, какие-то драгоценные безделушки, назначение их так и не понял, но не серьги и не брошки.

Леди Элинор даже не бросила на меня взгляд, а ведь на моем месте любой простолюдин должен ошалеть от таких богатств. Она лишь приложила ладони к металлической двери, мне почудилось, что достаточно простого толчка, запомним, дверь бесшумно ушла в сторону.

Навстречу хлынул ровный свет необычного спектра, приятный для глаз. Я шагнул вслед за леди Элинор, рука сжимает древко нелепого здесь примитивного светильника. Сердце застучало чаще, горячая кровь хлынула в голову. Сквозь шум в ушах донесся резкий голос волшебницы:

— Там и стой!.. Больше — ни шагу.

Глава 12

Дверь за моей спиной захлопнулась, словно управляемая сервомоторами. Я прижался к ней лопатками, глаза жадно обшаривают комнату, сердце колотится все сильнее. Горы разного хлама, в самом деле хлама, но я невольно стискивал челюсти и задерживал дыхание, узнавая где артефакты неизмеримо более высоких эпох, где почти понимаемые вещи, но в то же время вижу много настолько древних вещиц, что чуть ли не каменные топоры и палицы из берцовых костей мамонта.

Она осторожно прошла к дальней стене. Огромный, просто великанский сундук с откинутой крышкой: наполнен так, что сверху разноцветная горка из разных артефактов, крышку не закрыть. Рядом с ним точно такой же, только крохотный, словно сделанный для ребенка. Волшебница бросила взгляд в сторону, к ней подъехал, скрежеща толстыми ножками, массивный табурет.

Я снова посмотрел на сундук, укрупняя его взглядом. Грудь сама по себе поднялась до треска ребер, словно хотела заглотнуть всю атмосферу. Кровь бросилась в мозг, я замер от увиденного богатства, и в то же время острая щемящая мысль пронзила острой болью от макушки и до пят: никогда-никогда не понять мне назначения этих штук, из которых большинство сломано, остальные разряжены, а если и есть среди них уцелевшие и работающие, то наверняка настроены на личные параметры давно умершего владельца.

Леди Элинор перебирала все эти трубочки, ящички и загогулинки, такими они представляются ей, а сенсорные точки и обозначения функций — всего лишь магические значки. Хотя, возможно, я тоже всего лишь дикарь, только чуть более продвинутый, и сенсорные точки — это тоже пещерный век, только не питекантропий, а уже неадертальский, здесь же нечто куда более технологически высокое.

Она выкладывала из сундука на стул, потом на стол, я смотрел со стесненным сердцем, теперь уже, когда первый шок прошел, вижу, что это вещи заката техноэры, ибо эти изящные штуки обезображены то варварскими узорами, то нелепыми барельефами. Даже я вижу нелепый разрыв, как будто саму вещь делали в двадцать третьем или сороковом веке, а узоры — в эпоху Междуречья или Древнего Египта.

Возможно, не все из этих вещиц вообще работали в прошлом, нет никакой гарантии, что это не муляжи, не попытки создать магические артефакты, ориентируясь на внешнее подобие или тождество.

Наконец я перевел взор на сосредоточенную волшебницу. Понятно, как посмотрит на нее колдун из высокоразвитой эры, если там в самом деле высокоразвитая: так бы среагировал и я, если бы кто-то, недоразвитый или просто ребенок, показывал бы мне свои сокровища: спичечные коробочки, наклейки от пива, игрушечную машинку, что — смотрите, смотрите! — сама ездит, а вот настоящий фонарик, а вот ручка с десятью цветными стержнями… А вот настоящий фотоаппарат, только почему-то не работает…

Я наконец мазнул взглядом по комнате: грубо сделанный трехногий столик из неизвестного материала, похож на камень, но больно легок и воздушен с виду. На стене сбоку огромное зеркало, от пола и почти до потолка, почти полтора роста леди Элинор. От двери не видно, что в нем отражается, но мне показалось, что из зеркала падает легкий зеленоватый отсвет, словно золотистый свет, отражаясь, меняет спектр. Да и массивная рама заслоняет, стены из камня, настолько гладко выровненного и даже отшлифованного, что я бы предположил, будто его просто растопили и придали нужную форму.

Леди Элинор нервничала, спешила, я видел, как кусает губки, пальцы дрожат, выхватывая из сундука то одно сокровище, то другое. Я кашлянул, проговорил очень тихонько:

— Ваша милость… вам бы сперва определиться… Чтоб ребенка заинтересовать, ему показывают игрушку, что-нить блестящее, чтобы вызвать интерес у женщины, — им колечки, браслеты, серьги, а вот если мужчине — то обязательно оружие!

Она отмахнулась:

— Он же чародей.

— А чародей не мужчина? — удивился я. — Я слышал, что и от дураков дети бывают, так что чародейность совсем не помеха. Это дело, так сказать, независимое. А мужчина всегда тянется к оружию! Вы ж знаете, как поймали одного молодого дурня, что прятался в женском платье?.. Нет? Как-нить расскажу, если возжелаете…