Михаил Попов - Наследник

— Ты о чем? — Не понял я.

— О том, что они провернули. На заклинание, которое заблокировало твои способности, ушли, наверное, почти все их силы. То есть, если б оно не сработало, они остались бы абсолютно беззащитными.

— Но этот, — я мотнул головой в сторону двери, — сказал, что у них есть кое-что в запасе.

— А, ерунда. — Махнула рукой Лилит. — Обычный понт. Того, что у них осталось, хватит разве что на фокусы для детей. Только нам-то что с этого?

— Как что? — Удивился я. — Они же только мою силу заблокировали. А твоя?

— Моя?! — Лилит горько расхохоталась. — Да какая у меня сила? Так, научили когда-то парочке заклинаний и все. Для их использования мне силу несколько дней копить нужно. К сожалению, я весь свой лимит уже израсходовала. Если, на что и хватит остатков, так только на несколько секунд тишины, или на пару плазменных шариков.

— В некоторых случаях, и секунда может стать решающей. — Отстраненно произнес я.

Мы замолчали. Это ж надо, пройти через охраняемый чугайстырями и упырями лес, проползти на пузе добрый километр, и все для того, что бы забыть об объемных датчиках, реагирующих на приближение крупных объектов!

Я погрузился в раздумья, что же можно предпринять в этой ситуации, Лилит тоже не спешила говорить, рассматривая сломанный ноготь. Чем дольше я думал, тем больше убеждался в справедливости ее слов — нас переиграли как младенцев.

Сетуя на судьбу, я поймал себя на том, что раз за разом повторяю любимое упражнение Грязнули — пытаюсь мысленно поднять хрустальную вазочку, которую использовал вместо пепельницы. Вот ведь как получилось — всего несколько часов назад я мог с легкостью поднять и эту вазочку, и все что имеется в комнате, а сейчас не могу сдвинуть с места даже перо.

Соглашаясь со мной, вазочка плавно взмыла в воздух.

Сказать, что я опешил — значит, ничего не сказать. Мне понадобилось минут пять махать в воздухе вазочкой, прежде чем удалось сообразить, что что-то в заклинании волхвов пошло наперекосяк.

Стараясь не разорвать мысленный контакт с куском хрусталя, я осторожно окликнул Лилит:

— Знаешь, мне кажется, что рановато играть отбой. Думаю, мы найдем, чем удивить волхвов.

Лилит непонимающе воззрилась на меня, но как только в поле ее зрения попала парящая вазочка, прямо-таки засветилась оптимизмом.

Осторожно поставив летунью на положенное ей место, я принялся обсуждать с Лилит открывшиеся перед нами возможности. Уныния как небывало. К Лилит вернулась способность шутить, и она принялась отпускать одну за другой сальные шуточки по поводу моего полотенца. Чем откровеннее становились эти шутки, тем сильнее я краснел, и пытался поплотнее запахнуться. Это в свою очередь подвигало Лилит на новые шутки. В какой-то момент, она даже затеяла возню, стараясь отобрать у меня эту последнюю защиту моей добродетели. С трудом утихомирив ее, я постарался направить эту энергию в более мирное русло. Как ни странно, но мне это удалось.

После долгих споров, мы пришли к решению, что было бы опрометчиво бросаться в бой, не вызнав досконально всей обстановки. Поэтому, было решено, как следует отдохнуть, насколько возможно выспаться, а уже потом, со свежими силами устроить волхвам незабываемый концерт. Заранее, мы решили, действий не планировать, а ориентироваться по обстановке. Тем более что пока, такая тактика нас не подводила… почти не подводила.

Договорившись напоследок о парочке условных сигналов, мы пожелали друг другу спокойной ночи. Лилит ушла к себе, не преминув еще раз пошутить насчет полотенца, и я с наслаждением растянулся на удобной, мягкой кровати. Некоторое время шла борьба с желанием плюнуть на все, и позвать Лилит, составить мне компанию на эту ночь, точнее утро, но усталость взяла свое. Веки, налившись свинцом, потяжелели, и я провалился в глубокий сон.

Лето выдалось дождливое. Казалось, небесные сантехники решили перевыполнить план по осадкам, и сдать пятилетку в два года. Ливни, остервенело, колошматили по окнам, злясь, что где-то имеются неподвластные им сухие участки.

Смирившись с причудами погоды, мы с дедом коротали дождливые дни за настольными играми. Чаще это были шахматы. Дед задался целью научить меня прилично играть, и вскоре, я возненавидел расчерченную на квадраты доску. Но деду на мои чувства было наплевать. Он, с упорством достойным уважения, объяснял мне важность тактики и стратегии, и очень злился, когда видел, что я переставляю фигуры просто так, не думая, не просчитывая наперед ходы.

— Бестолочь, ты, Максимка! — Говорил в таких случаях он. — Шахматы — одно из величайших изобретений человечества. Все великие полководцы любили эту игру.

— А я вовсе не собираюсь становиться великим полководцем. — Отвечал я. — Даже обычным полководцем не хочу. Я буду космонавтом. Или пожарником.

Но в тот день, игра меня увлекла. Проигрывая партии одну за другой, я почувствовал неизвестный ранее азарт. Дед только усмехался в усы.

— Я лошадью вот так…

— Не лошадью, а конем. — Поправлял дед. — Невнимательный ты. Такой ход пропустил. А здесь я забираю твоего коня и… шах.

— А я так.

— Тогда мат.

Я неверяще взглянул на доску. Действительно мат. Дед заново расставил фигуры.

— Ну что, еще партейку?

Спустя десять минут я снова получил мат.

— Ну, как, хватит или еще?

Я утвердительно кивнул, и поклялся себе, что больше дед от меня легкой победы не получит. Теперь я начал подолгу задумываться над каждым ходом, стараясь понять, что он мне даст. К моей радости, и к довольному удивлению деда, это принесло свои плоды.

Мы играли уже полчаса, а деду так и не удавалось переломить игру в свою пользу. Я сиял, словно начищенный медный самовар, и показывал ему украдкой язык. Но, радость оказалась преждевременной. Не заметив расставленной ловушки, я потерял ладью, а следом ферзя.

— Ну, что ты на это ответишь? — Подначил дед.

Я надолго задумался, ища выход из сложившийся ситуации. Но чем больше я смотрел на доску, тем больше падал духом. Что бы я ни предпринял, дед ставил мне мат.

— Сдаюсь. — Кисло признал я. — Ты выиграл.

— Ты уверен? — Прищурился дед. — Уверен, что ничего не пропустил?

Я снова посмотрел на доску, но ничего утешительного для себя там не увидел.

— Уверен. — Вздохнул я.

— Эх, Максимка, Максимка. Вот объясни, почему ты сдаешься?

Я начал объяснять, показывать возможные ходы и их последствия. Дед не слушал меня, только смотрел с грустной улыбкой. Понимая, что что-то здесь не то, я спросил:

— А что, я пропустил какой-то ход?

— Нет, все верно. Как бы ты ни пошел, тебе шах, потом мат. — Видя, что я не понимаю, он снова спросил. — Но почему ты сдаешься?