Ольга Романовская - Лепестки и зеркало

  - Наоборот, госпожа Тэр, о них не следует умалчивать. Нет ничего, что я не пожелал бы придать гласности. Если вы опасаетесь каких-то последствий, то закон защищает вас от любого давления. Итак, расскажите ещё раз, подробно, что произошло после того, как вас привезли на кладбище?

  Гоэта сдалась и рассказала. Но всё же утаила то, что, по её мнению, не касалось чужих ушей.

  Потом Эллину вяло допросила защита, и ей дозволено было уйти или занять место в зале суда. Она выбрала первое: хотелось на воздух.

  Решение по делу Матео Хаатера вынесли одиннадцатого сентября: ожидаемо его приговорили к смертной казни посредством усекновения головы. Вопреки желанию Брагоньера, дворянства убийцу не лишили.

  Последнее слово убийцы выдалось патетичным, но коротким: его ограничило состояние здоровья осуждённого. Хаатер ожидаемо призывал кары небесные на головы нечестивцев, убеждал покаяться и перестать жить во грехе. Себя же именовал невинно осуждённым слугой Сораты, очищавшим мир от скверны.

  Приговор надлежало привести в исполнение через два дня, в девять часов утра.

  Соэр принимал поздравления и даже позволил себе нарушить привычный распорядок дня, обмыв успех парой бокалов коньяка на рабочем месте. Более того, он подумывал уйти домой пораньше: подчинённые обойдутся полдня без начальника, а дело Хаатера порядком его вымотало.

  Друг из Тайного управления вчера сообщил то, что не могло не греть честолюбие: его величество собирался представить Брагоньера к ордену. Поводов не доверять сведениям человека, опутавшего Тордехеш и соседние государства, агентурной сетью, у соэра не было. Сольман знал про всех всё. Если, разумеется, ставил себе целью узнать.

  Дружба с Тайным управлением приносила Брагоньеру немало пользы, да и общаться с Сольманом было приятно. Бывая в Калеоте, столице королевства, соэр неизменно навещал его и засиживался допоздна. Но работа обоих предполагала разъезды, так что встретиться удавалось нечасто.

  Соэр усмехнулся, вспомнив защитницу Хаатера. Она планировала подать ходатайство о замене обвинителя на основании сокрытия фактов личного порядка, но Брагоньер предугадал её действия.

  Он не стал подвергать себя неоправданному риску: правда всё равно всплывёт. И суду это очень бы не понравилось.

  Слишком много свидетелей того, что соэр пошёл на сделку ради Эллины Тэр. Этот факт отрицать нельзя, но можно исказить в свою пользу. Что Брагоньер и сделал, умело задавая вопросы. Лучше так, чем выслушивать показания судебных магов, солдат, крестьян, мэтра Олиоха и оправдываться. Пятно на репутации.

  Допрос госпожи Тэр вышел подробным, даже излишне подробным - какой человек в здравом уме подвергнет такому любовницу? Вот и утихнут слухи, подумают, что соэр и не думал влюбляться. Так, мимолётная постельная интрижка.

  Чем откровеннее и равнодушнее публично говоришь о чём-то, тем меньше значения, по мнению окружающих, этому придаёшь.

  Абсолютно ничего личного, только дело.

  Брагоньер на просвет глянул на коньяк в бокале и пригубил его. Усмехнулся, напомнив себе, что изначально был прав, неодобрительно относясь к чувствам. Что ж, займётся очередным расследованием - и всё вылетит из головы. А потом и ежегодный зимний бал... Стоит обрадовать леди ли Брагоньер и провести неделю в Калеоте. В конце концов, дом его рода именно там.

  Болезнь всё не шла из головы, и соэр опрокинул бокал целиком. Задумчиво глянул на стопку бумаг на столе и убрал их.

  Пожалуй, действительно не стоит засиживаться, а нормально отдохнуть после всех передряг. До этого, правда, заглянуть к магам и проверить следователя - должным ли образом ведётся делопроизводство по мэтру Варрону.

  В дверь постучались, и вошла госпожа Ллойда. Бросив косой взгляд на бутылку коньяка, поняла, что не вовремя, и доложила:

  - К вам посетитель, господин соэр.

  Брагоньер никого не ждал, поэтому холодно ответил:

  - Пусть им займётся господин Ульман. Меня не для кого нет. Через час уезжаю, в Управление сегодня не вернусь.

  - У неё личное дело, - продолжала настаивать секретарь и невольно улыбнулась.

  Соэр почувствовал неладное и встал. Пристально, недобро взглянул на госпожу Ллойду, и та стушевалась, опустив глаза.

  - Значит, это женщина... Что ж, полагаю, мой заместитель решит все её вопросы. Что-то не так? - он обратил внимание на реакцию секретаря, как-то странно смотревшую на него. - У вас что-то ещё?

  - Это госпожа Эллина Тэр. Я сказала, что вы её примете...

  - В следующий раз воздержитесь от подобных обещаний. И поменьше слушайте сплетни: они негативным образом отражаются на работе.

  - Но я поздравить хотела, господин соэр, - обиженно буркнула госпожа Ллойда. И, набравшись смелости, добавила: - Нехорошо так поступать. Она ведь давно сидит в коридоре, я только сейчас заметила. Грустная. Господин соэр, даже если вы поссорились...

  - Госпожа Ллойда, - резко оборвал её Брагоньер, - вы кем здесь служите? Секретарём. Так и извольте заниматься своими прямыми обязанностями. Уж как ни вам знать должностную инструкцию, в которой чёрным по белом написано о недопустимости подобных вольностей. Предупреждаю: узнаю, что вы или кто-то ещё обсуждает мою личную жизнь - уволю без объяснений. На первый раз делаю устный выговор: не хотелось бы лишиться хорошего секретаря. А госпоже Тэр можете передать, что финансовая сторона дела улажена. Ей не о чем беспокоиться.

  Вопреки обыкновению секретарь встала в позу. Фыркнула и заявила, что ничего передавать не станет, да и вообще поведение начальника оставляет желать лучшего.

  - Женская солидарность? - прищурился Брагоньер. - Поздравляю с выговором в личном деле. Думайте, что и кому говорите.

  Госпожа Ллойда нахмурилась, хотела ответить, но передумала. Извинилась за бестактность и ушла.

  Соэр стоял спиной к двери, убирая коньяк, поэтому не заметил появления Эллины.

  Гоэта робко замерла на пороге: не похоже, чтобы Брагоньер действительно разрешил ей войти. И настроение у него явно дурное: чувствуется по резким движениям.

  Решив, что отступать некуда, итак натворила бед, обидев человека, Эллина плотно прикрыла за собой дверь и села на стул. Как она и предполагала, её присутствие не обрадовало соэра.

  Заметив, что в кабинете не один, Брагоньер поспешил спрятать раздражение, вызванное поведением секретаря, надев привычную маску холодного безразличия. Вежливо осведомился, чего угодно посетительнице, и предупредил, что ограничен во времени.

  - Я вас надолго не задержу.