Константин Соловьев - Геносказка

— Так вот почему у стражи есть приказ тащить всех геномагов в королевский дворец… — Гретель усмехнулась самым непочтительным и нетактичным образом. — Причем, насколько я понимаю, не делается исключений и для геноведьм.

«Прекрасный вывод, сестрица», — язвительно подумал Гензель, но рта открывать предусмотрительно не стал.

Король Тревиранус смерил Гретель своим тяжелым взглядом.

— Да. С тех пор я взял за обыкновение приглашать к себе всех заезжих геномастеров. И даже геноведьм. Я верю, что моя дочь все еще жива. Как верю и в то, что ее можно разыскать. Я люблю ее и боюсь умереть, так больше и не увидев ее лица. Считайте, что я предложил вам контракт, сударыня Гретель. Вам и вашему молчаливому брагу.

«Обычно это ее считают молчуньей, — подумал Гензель хмуро. — Эх, как же сухо во рту…»

— Я была в Лаленбурге четыре года назад, — негромко произнесла Гретель, глядя в непонятном Гензелю направлении. — Как раз тогда, когда шумиха с поисками принцессы была в самом разгаре, а на каждом столбе висело по объявлению, обещавшему золотые горы нашедшему Бланко. Люди на них стали висеть гораздо позже… Я не взялась за эту работу в тот раз. Вы знаете, почему, ваше величество?

Король нахмурился. Как неприятно, оказывается, хмурятся короли. Мочевой пузырь сам собой съеживается.

— Сочли, что дело безнадежное?

— Именно так, ваше величество. Скорее всего, принцесса давно мертва.

— Почему вы так считаете?

Слова короля показались Гензелю звенящей полосой тяжелой стали. Должно быть, такими можно снести голову с плеч не хуже, чем палаческим мечом. По крайней мере, Гензель ощутил, как тело напрягается точно так же, как обычно напрягалось, отражая выпад клинка.

— Иммунитет, — спокойно сказала Гретель. Она никогда не считала нужным что-то пояснять. Объяснять людям суть геномагических терминов с ее точки зрения было не продуктивнее, чем откармливать свиней жемчугом.

— Что это значит?

— Иммунитет — способность организма самостоятельно отражать агрессию внешней среды, вырабатывая особые клетки, лимфоциты. У принцессы Бланко иммунитета нет. Всю свою жизнь она прожила во дворце, под опекой и охраной. Оказавшись за пределами городских стен, она не смогла бы выжить. Она — чужеродный организм в той среде, которую вы называете своим королевством. В очень агрессивной и жесткой среде. Такие, как она, не живут слишком долго. Думаю, она мертва. Просто тело разложилось или было съедено, или…

— Вы говорите про мою дочь!

Гневному возгласу короля витражи тронного зала отозвались жалобным звоном.

«Сейчас кликнет стражу, — понял Гензель с замирающим сердцем. — Проклятый Лаленбург. Проклятые яблоки. Проклятая геномагия…»

Но Тревиранус не стал звать стражу. Сделал еще несколько шагов, тяжело дыша, потом прикрыл глаза и сделал несколько размеренных глубоких вдохов. Было видно, что порыв королевской ярости, едва не испепеливший дерзких квартеронов, взят под контроль. Судя по всему, Тревиранус Первый наилучшим образом умел контролировать не только свое королевство, но и себя самого. Это вызывало уважение.

— Она — человек, — бесстрастно произнесла Гретель. — А люди — весьма хрупкие, примитивные и недолговечные существа. Я должна была сказать вам очевидное.

— Геноведьмы… — В этот раз взгляд короля был приправлен откровенным презрением. — Я знаю, что для вас люди — лишь сор, не стоящий внимания. Впрочем, еще я знаю, что вы не лжете. И все равно желаю заключить с вами контракт.

Интересно, рассеянно подумал Гензель, если бы Гретель на миг обрела возможность испытывать человеческие чувства, что сейчас отразилось бы на ее лице?.. Обреченность? Отчаяние? Обычный страх?.. За свое лицо он был спокоен — несомненно, оно выражало одну лишь бескрайнюю угрюмость.

Искать по всему королевству сбежавшую много лет назад принцессу?.. Едва ли возможен контракт хуже. Гензель еще помнил лихорадку четырехлетней давности. Десятки и сотни добровольных спасателей сложили головы, отправившись в безнадежные поиски.

Заблудились в дебрях и пещерах, разбились в горах, были сожраны чудовищами, перерезали друг другу глотки, спились или просто пропали без вести вслед за принцессой.

И никто из них не мог похвастать тем, что видел принцессу или хотя бы след ее туфельки. Следов не было. Как в сложных генетических реакциях отдельные клетки вдруг исчезают, поглощенные другими, так и некоторые принцессы обладают способностью пропадать бесследно.

Конечно же королевская дочь мертва. Может, стала жертвой какой-нибудь злокозненной придворной интриги, а тело ее давно растворено в кислоте без остатка. Или покинула королевство с заезжим сердцеедом, каким-нибудь обнищавшим аристократом. Такое, говорят, не редкость при королевских дворах. А может, ее безымянные косточки тлеют в какой-нибудь общей могиле. Возможно, рядом с костями своих спасателей. И Гензелю не хотелось оказаться поблизости.

— Значит, наши жизни в обмен на жизнь принцессы Бланко? — сухо уточнила Гретель. Как автомат, бесстрастно измеряющий массу препаратов в двух противоположных чашах.

— Ваши жизни в обмен на Бланко. — эхом повторил Тревиранус, впечатав эти слова в золото подлокотника ударом кулака. — И я надеюсь, что не ошибся, когда посчитал вас достаточно умной геноведьмой, сударыня Гретель. Не думайте, что сможете обмануть меня: слишком многие до вас уже пытались это сделать. Вы сможете выскользнуть из дворца, но покинуть пределы королевства вам не удастся. Я давно уже принял соответствующие меры. Автоматические термические излучатели — слышали о таких? — превратят в золу всякого, кто попытается покинуть королевство без разрешения. А еще — конные разъезды, королевская гвардия, минные поля, генетические ищейки… Если потребуется, я подниму весь воздушный флот Лаленбурга, чтобы найти вас, можете не сомневаться.

Гензель не сомневался. Взгляд человека на золотом троне, быть может, одного из последних людей в мире, не давал возможности усомниться. Слишком уж многое было в этом взгляде. Куда больше, чем может разобрать самый внимательный прибор из арсенала геноведьмы.

— Не считайте меня тираном, судари, — тихо сказал Тревиранус Первый. — Я не тиран. Я — любящий отец, потерявший свое самое драгоценное сокровище. И вы даже не представляете, как мало расстояние от любви до жестокости…

— Мы понимаем, что вы чувствуете, ваше величество.

— Не можете понимать! — рубанул он по подлокотнику. — Вы не можете знать, что это значит. Точно у меня украли половинку сердца, вырезали кривым ножом из груди, и оставшаяся много лет кровоточит, и стонет, стонет… — Король, машинально или нет, положил руку на золоченую рукоять меча, но сейчас этот жест не казался Гензелю угрожающим. Скорее, он отдавал отчаянием. — Ничто в этой жизни не утешало меня так, как принцесса Бланко. Милый, чудный, добрый ребенок! Я не знал иных людей, столь же светлых и чистых. Она не заслуживает бродить до скончания дней в этом страшном и безумном мире. Я поклялся, что разыщу ее, чего бы это ни стоило. Мне пришлось расплатиться сперва золотом, потом своим здоровьем, но этого оказалось недостаточно. Видимо, теперь мне придется платить чужими жизнями… И, к сожалению, я готов и на эту цену. Простите меня. Если бы это помогло в поисках дочери, я рассек бы вену и отдал вам кровь из своего тела, самую чистую в мире кровь, но этим не помочь. Даже этим…