Гарри Тертлдав - Мечи легиона

Отшельник потянулся к Виридовиксу, желая обнять его. Кельт сделал над собой усилие, чтобы не шарахнуться от этого живого скелета. Кроме того, подумал Виридовикс, святой человек, вероятно, не мылся с тех пор, как избрал своей обителью мертвый город.

Но хуже всего было другое. Прикосновение старика передало кельту чувство непоколебимой уверенности в том, что судьба его действительно уже определена. Этого Виридовикс страшился больше любой битвы, ибо предопределенность отнимала у него свободу выбора.

Кельт отпрянул от старика так поспешно, что тот пошатнулся и едва не упал. Минто поддержал отшельника, наградив кельта гневным взглядом.

— Прошу прощения, — нехотя сказал Виридовикс, — но нам пора в путь. Йезды обмануты, все в порядке, так что — вперед!

Спутники кельта начали было соглашаться с ним, но святой отшельник вздрогнул так сильно, что Виридовикс испугался: не рассыпался бы древний старец на кусочки. Однако отшельник только стиснул руку кельта с неожиданной силой:

— Вам нельзя сейчас уходить! Негодяи рыщут вокруг! Если вы уйдете, они схватят вас и уничтожат. Этого нельзя допустить. Останьтесь здесь и переждите, а потом возвращайтесь к нашим друзьям.

Слова отшельника сразу убедили Минто и Ракио. Виридовикс с молчаливой мольбой взглянул на Горгида, но тот пожал плечами.

— Кем бы ни был этот человек, — убежденно сказал грек, — он очень мудр. Его магия обманула йездов. Осмелимся ли мы предположить, будто он не знает, о чем говорит?

— Не осмелимся, — вздохнул кельт. — Но как бы я хотел уйти отсюда!

Знать бы, что ожидание растянется на четыре дня! В таком случае и Горгид, пожалуй, рискнул бы отправиться в путь, пренебрегая опасностью.

Ракио откровенно забавлялся, дразня грека: он проводил время с Минто и делал вид, что снова привязался к человеку, с которым был некогда близок. С ирмидо Горгид не чувствовал себя легко.

Виридовикс не мог составить Горгиду хорошей компании. Кельт погрузился в мрачные раздумья над словами отшельника о его судьбе. Теперь он переходил от мрачного настроения к необузданному гневу и то сидел в молчании, то рычал, бросая вызов всему свету.

Оставался только отшельник. Этот человек был так же ослеплен своей верой, как самые фанатичные из видессианских жрецов. Из разговоров с отшельником грек узнал о культе Четырех Пророков даже больше, чем хотел. Как Ракио и Минто, отшельник никогда не упоминал имени Бога, считая Его святость слишком чистой, чтобы загрязнять ее словами, но он мог бесконечно рассуждать о Четырех Пророках, их аспектах, атрибутах, поступках и речах. У Горгида не было под рукой табличек, и он пытался запомнить как можно больше из рассказов святого человека.

В первый же вечер на холме грек спросил отшельника, как его зовут, -нужно же как-то к нему обращаться! В ответ отшельник растерянно моргнул. Впервые он выглядел как простой смертный.

— Ты знаешь, — вымолвил он наконец, — у меня, конечно, было какое-то имя… но я забыл его.

Похоже, он не имел ничего против того, чтобы Горгид последовал примеру Ракио и именовал его «Учитель».

Отшельник в ужасе отверг угощение — грек и его товарищи пытались кормить его тем, что возили с собой, то есть сушеным мясом. В своем аскетическом рвении он питался только ягодами и корешками съедобных растений, которую выкапывал из земли. Воду он добывал в одном из колодцев мертвого города. Эта вода была теплой и мутной. Из-за нее у всех четырех гостей святого старца начался страшный понос.

— Ничего удивительного, что наш святой мудрец такой тощий, — ворчал Виридовнкс, в очередной раз отправляясь в кусты. — На такой еде я помер бы через неделю. И то диво, что мы до сих пор не изошли на дерьмо.

Несмотря на все эти неудобства и напряженное ожидание, кельт не стал уговаривать своих друзей покинуть отшельника прежде, чем тот отпустил их, сказав, что теперь им больше не грозит опасность.

В первые два дня йезды постоянно кружили возле холма. С одним из отрядов был колдун в красном плаще. Сердце Горгида сжалось, когда он увидел, как тот выкрикивает заклинания. Но и колдун ничего не заметил и спокойно проехал мимо холма.

Когда святой отец наконец заявил, что путники могут смело уходить, грек почувствовал себя помилованным прямо на эшафоте. Подобно тюремщику, который отпускает освобожденных заключенных напутствием не совершать новых преступлений, святой отец предупредил своих невольных гостей:

— Поезжайте прямо к армии ваших товарищей, к их главным силам, и тогда все будет хорошо. Но не сворачивайте в сторону! Если вы уклонитесь с прямого пути, вас ждет гибель.

— Мы и так не стали бы уклоняться, — заметил Ракио, когда холм остался далеко позади. — Здесь так плоско. Куда еще ехать в сторону? Развлечений слишком мало!

Возможно, думая об одном из них, он подмигнул Минто. Горгид стиснул зубы и сделал вид, что ничего не заметил.

Найти армию аршаумов оказалось нетрудно — безошибочным проводником служили следы войны: раздувшиеся под паляшим солнцем трупы людей и лошадей, заваленные грязью ороситгльные каналы, полуразрушенная конюшня, брошенные вещи — сломанный лук, стоптанные сапоги, богатый ковер, видимо, слишком тяжелый для того, чтобы тащить его с собой.

Всадники погоняли лошадей, как только могли. Аршаумы, не обремененные больше своими ненадежными союзниками, двигались с большой скоростью. На всем пути беглецы не встретили йездов, если не считать нескольких всадников, мелькнувших вдали.

— Ты был прав, — признал Виридовикс, обращаясь к Горгиду, — святой друид знал, о чем говорил. Однако мы можем еще долго проплутать по степи в поисках Арига.

На следующее утро уверенность в мудрости отшельника была на миг поколеблена. Впереди показалась туча коричневой пыли, предупреждая о приближении с юга большого отряда всадников. На беду беглецы находились посреди пустыни, в которую превратились некогда зеленые пашни Страны Тысячи Городов после уничтожения оросительных каналов. Спрятаться было негде.

— К оружию! — крикнул Виридовикс, выхватывая меч из ножен. -Продадим свои жизни подороже!

Минто обнажил саблю — красивое оружие с золотой насечкой на рукояти -и похлопал по петле, прикрепленной к седлу с правой стороны.

— Жалеет, что потерял копье, — перевел Ракио и, дразня Горгида, добавил: — Это было довольно длинное копье.

— Чтоб чума взяла Минто с его копьем и тебя вместе с ними, — сердито буркнул грек. Пот стекал на оплетенную кожаными ремнями рукоять римского меча. Горгид держал гладий привычно, как хирургический нож, — он успел привыкнуть к оружию.

При виде приближающегося отряда Горгид не мог не поддаться отчаянию. Эту схватку они могут только проиграть. Вздымая клубы пыли, на четверых путников надвигались воины в доспехах, вооруженные копьями.