Егор Чекрыгин - Возвращение в Тооредаан 2 (СИ)

Что ж, пора и мне делом заняться, — прямо с утра пораньше приоделся, и сходил к коменданту решить наши с ним финансовые дела. Решил, погрузил кошельки на своего сержанта, и отправил, под приглядом лейтенанта Кальмара в форт. А сам, отзавтракал в компании семейства коменданта, так сказать — во имя межведомственной дипломатии укрепляя связи между союзными армиями. Потом был торжественный дележ добычи, что у пиратов всегда означает праздник. После того как откинули долю в, так сказать, пиратский общак, выделили тройную долю погибшим и двойную раненным, на каждого участника операции осталось не так чтобы особенно много денег. Но для недавних рабов на галерах, уже сам факт участия в дележе награбленного на равных с остальными, сам по себе был подарком. Так что радость подчиненных была искренней и светлой. Ну что — и я за них порадовался, тем более что десятикратная доля командира, вылилась не в такую уж и ничтожную сумму. А тут еще и сообщение про парус на горизонте, а примерно через часик, еще одно, о том что это не просто парус, а парус старой доброй "Кусачей черепахи", ставшей для меня уже почти родным домом.

Нетерпеливо топчась на пирсе, дождался подхода корабля. Едва ли не первым взбежал по сброшенным сходням. — Знакомые бандитские рожи, радостные возгласы и приветствия, дружеские похлопывания по плечу — мне тут действительно рады, народ ценит своего доброго доктора Мушкета. Да и я им рад….Вот ей богу, — плаваю с ними всего‑то месяца три, а уже, словно бы в родную семью вернулся. Поднялся на шканцы к капитану, — ну прям отец родной. Доложился честь по чести, о прибытии. Рассказал что и как было, похвастался достижениями в диверсионной работе и воспитании новых головорезов. Испросил дальнейших указаний относительно меня и моей новой команды. Был милостиво обласкан и одобрен, выслушал заверения "Рад снова…., и т. д.", и обрадован тем что — "…грузитесь на борт, и сваливаем отсюда к *******". Откозырял, и побежал исполнять…, и тут….

— Оу Иигрь Рж*коов!!!!

Хренасе — родственничек объявился, как кирпичом по макушке посреди чистого поля. Настроение, до той поры бабочкой порхавшее где‑то под облаками, сразу, как‑то скуксилось, съежилось, сложило крылышки, и камнем рухнуло в глубокую пропасть. Стыдно поднять глаза на хорошего парня и некогда доброго друга Игиира, да и, признаться — боязно чуток, — ладно б просто морду набил по — родственному, а то ведь прирежет за милую душу, и слово в оправдание произнести не успеешь. А самое главное конечно — это конфликт, из которого у меня беспроигрышного выхода просто нет. Ведь не будешь же всерьез драться с родственником жены? Не дай бог убьешь или покалечишь — Неевиия мне этого никогда не простит, да и сам я себе этого не прощу. А дать покалечить себя — тоже не хочется, а уж тем более, убить….Так и стоял я под градом гневных слов и упреков, что начал стремительно выплевывать мне в лицо брат Игиир, что‑то мямля в ответ, и толком не зная что делать. И тут вдруг, постепенно до меня начало доходить, что оба мы ведем себя абсолютно не правильно. Ну, я‑то понятно, — стою, опустив очи долу, и едва ли что не ножкой палубу ковыряю. Хотя на месте всякого истинного оу, должен выпрямить спину, задрать нос повыше, и встретить поток упреков надменным ледяным взором. Но и друг мой Игиир, тоже вел себя явно не правильно. Истинный оу, вызывая противника на дуэль, изображает холодное спокойствия и становится особенно изысканно вежлив, а он сейчас — едва ли не скачет вокруг меня полоумной макакой, и не кроет матом на потеху остальной корабельной публике. Уж не тонкий ли это намек, что сегодня меня убивать не будут, и есть шанс к примирению? …Только успел чуток порадоваться этому наблюдению…, только жизнь вновь заиграла яркими красками, а бабочка начала распускать крылышки, готовясь вновь вспорхнуть под облака, как тут….

— Рожков?

— O blin. Tovarishh podpolkovnik! — Только и смог промямлить я в ответ. Передо мной стоял наш подпол Говоров, но…, каков видочек! — Камзол из какой‑то зеленой переливающейся ткани, судя по всему стоящей бешенных бабок. Светлые штанцы и моднявые красные туфли с вытянутыми носами и золотыми пряжками, по последней мооскаавской моде. Шегольская шпага на дорого вышитой перевязи. Шляпа с пером — Дыртаньян от зависти удавится. Два пистолета за широким поясом, тоже все в золоте и каменьях. Вся одежда вышита золотыми нитками, и украшена пуговицами, кажется из горного хрусталя. А в завершении композиции — толстущая золотая цепь на шее, якорь, блин, вешать можно. Силен наш полкан, такую тяжесть на себе носить….Не, я конечно и раньше видел нашего Говорова в одежде из этого мира. Но раньше это было…. Ну, как пластмассовое яблоко рядом с настоящим….Но самое главное, как он ее носил! Так естественно и непринужденно, и в то же время, словно бы с некоей внутренней уверенностью, что он на все это имеет право….Это как генеральские погоны. Можно их и на салагу — новобранца нацепить, но смотреться это будет смешно. А вот если эти большие звездочки упали на плечи после долгой упорной службы, мыканья по дальним гарнизонам и столичным штабам, а еще того круче — участия в боевых действиях…, тогда и погон не нужно, по лицу видно, кто тут генерал….Да, наш подпол, тут был явно генералом, если не сказать больше! Потом их высокопревосходительство осведомилось, фигли у меня тут за разборки происходят. Успокоил его, что мол — все в порядке, дела семейные.

— "Вы что же, уже успели тут семейством обзавестись? Однако, не находите что это было…, несколько поспешно?" — Спрашивает он у меня, с этаким важным, но строгим видом. А я ему в ответ — "Типа — так вышло", а сам невольно вспомнил свою Неевиию, и почувствовал, как по роже растекается такая довольная счастливая улыбка.

Но тут в разговор влез братец Наугхо, и испортил идиллию, ему, видите ли, приспичило права покачать, чего это мол, чужой дядя в наши семейные разборки лезет. Но Говоров его с полпинка обломил, с таким пафосным апломбом перечислив свои титулы, что тут не то что недавний полунищий десятник далекого пограничья, — королева аглицкая по стойке "смирно" вытянется. А Говоров, не обращая внимание на впавшего в ступор Игиира, прошествовал на шканцы к капитану, и мне этак пальчиком сделал, дескать — "Давай за мной". Флиина он нашего тоже сходу построил. Впрочем, они ведь явно и раньше знакомы были. Так что последовавшее после краткого обмена репликами предложение Говорова двинуть вслед за усатым генералом оу Дарээка в Аэрооэо, прозвучало не столько просьбой, сколько приказом. И ясное дело, Флиин возражать не стал.

…Я все‑таки охреневаю не по — детски. Откуда вообще взялось это все у него взялось? У нас ведь, Говоров был вполне нормальным мужиком. Мы, слушатели курсов которые он вел, его занятии любили, потому что на них было реально интересно, да и сам подполковник был фигурой такой…, вполне компанейской. По стойке смирно, по каждому поводу, не ставил, много шутил, допускал некоторые вольности при общении, но в то же время — дистанцию держал. Но нормальную дистанцию, как старший офицер с младшими, а не как аристократ с быдлом. Да и меньше всего на свете, я бы мог заподозрить его в аристократизме, если бы раньше мне предложили сделать предположение о его происхождении, я бы сказал что он из такой же простой семьи из далекого уездного городка, что и я. В нем даже сына дипломата или крупного чиновника не заподозришь, а уж аристократа, или еще какую экзотику, и вовсе. А тут…, такая властность и надменность, такая уверенность в своем праве повелевать…. Даже моих квад — ал — ахарцев разом выстроил одним взглядом. Вот что значит настоящий класс, вот уровень профессионализма! …Ведь, собственно говоря, тут по другому нельзя. Это общество глубоко сословное и свято уверенно в том, что судьба одних повелевать, а других — подчиняться. Вон, даже матерые пираты, выдвинули меня на офицерскую должность, основываясь даже не столько на каких‑то личных умениях, а за якобы дворянское происхождение. Сумей убедить окружающих, что ты выше их по праву рождения, и они примут твое право повелевать. И паспорт или справку из роддома, тут совать без смысла. Такие вещи доказываются взглядом, осанкой, интонациями голоса. Но…. Играть так как Говоров…? Такое вообще возможно? У меня вот, например, такое никак не выходит. Могу приказать солдату, своему подчиненному, и то не по праву рождения, а по праву командира. А помыкать окружающими, просто потому что я выше их по положению…, даже со слугами в кабаках у меня это не очень получается. А так как Говоров это делает…. Ведь носить маску можно день, два, неделю, год. А потом ведь и нос захочется почесать, расслабиться, и кранты. Хотя с другой стороны — а как же Штирлиц? Ну, в смысле не кнношный, а наши, настоящие штирлицы, десятилетиями работавшие среди противника, ну, хотя бы, в прошлом веке? Как‑то же они играли свои роли фашистов — капиталистов. Или это все‑таки не игра, а какая‑то часть натуры, которую надо вытащить откуда‑то из глубин своего сознания, и сделать доминирующей? Хотелось бы это понять. Чисто для себя.