Елизавета Дворецкая - Весна незнаемая. Книга 2: Перекресток зимы и лета

– Да я тебя, шкура косматая… – зарычал Громобой и выхватил меч. Сила его лилась через руку в клинок меча, и тот сам рвался в битву.

В левой руке вдруг появилась какая-то тяжесть. Громобой мельком глянул: золотая ветка из Перунова леса, о которой он совсем забыл, внезапно превратилась в щит из крепкого дуба, окованный блестящими золотыми полосами. Подхватив его поудобнее, Громобой глянул вперед: в руках Огнеяра откуда-то появились секира и щит, окованный черным железом.

– Ну, проснулся наконец! Давай! – подзадоривал его Огнеяр, подпрыгивая с ноги на ногу и помахивая секирой. – Попробуй, пройди к твоей Весне! Прошел уже один такой!

И Громобой бросился на Огнеяра. Тот принял удар на щит, и звону железа ответил гулкий удар грома где-то в небесах. Огнеяр уступал противнику по силе, но зато был так ловок, так быстр и подвижен, что Громобой видел его в нескольких местах одновременно. Выучка сына княжеской семьи сказывалась: избегая сильных ударов Громобоя, Огнеяр то закрывался щитом, то уходил, уклонялся, заставляя противника терять силы впустую, и лишь изредка отбивал удар меча своей секирой. Но каждый удар Громобоя отдавался громом в небесах, плотный воздух равнины содрогался, земля дрожала. Каждый удар казался тяжелым, как будто само небо бьет по земле, и с каждым ударом обоим казалось, что они уходят все глубже в землю – и они двое, и сама равнина.

Быстро темнело: на небо наползала огромная черная туча. И вместо фигуры своего врага Огнеяр видел черную тучу, и меч-молния раз за разом обрушивался на него из этой тучи, норовил вбить в землю. А он не хотел уходить в землю, он хотел оставаться здесь, где светит солнце и дуют ветра; он хотел жить, и яростная жажда жизни наполняла ветром каждую его жилку. В нем проснулось множество существ и множество обликов, он был неуловим, подвижен, податлив; он то тенью падал наземь, то дымком взмывал в воздух. Сам дух его стал подвижным темным вихрем, все силы сосредоточились на одном: избежать удара молнии и выжить. А если получится, то и послать своего врага туда, куда тот хотел послать его – в черноту подземелья!

Ярость Громобоя все нарастала: Огнеяр так быстро вился вокруг него, выбирая мгновение для удара, что Громобой видел не человека, а только неясно мелькающий темный вихрь: то серый мех накидки, то копну черных волос, то блеск багровых глаз или белых зубов. Он уже не знал, человек бьется с ним или зверь; его меч с огромной силой бил о щит, высекая багряные искры из черных железных полос, и в каждый удар Громобой вкладывал всего себя, всем своим духом стремясь расколоть наконец эту преграду и уничтожить зверя, который прячется под щитом. Но черный щит и косматый зверь под ним ускользали, словно были его собственной тенью, которую нельзя догнать.

– Ах, гром тебя разбей! – Отбросив свой щит, Громобой ухватил меч двумя руками и с высокого замаха обрушил его на щит Огнеяра.

Громовой удар потряс равнину, и разом они провалились куда-то вглубь. И весь мир провалился с ними: теперь вокруг них во все стороны расстилалось огромное черное, пустое и неподвижное пространство, лишь в отдалении Громобой заметил какие-то беловатые, блестящие стены от земли до неба. Мелькнула мысль, что это и есть Ледяные горы, цель его усилий; это сознание придало ему новых сил, и он хотел снова броситься на врага, но… Огнеяр исчез.

Щит с черными полосами железа раскололся и упал, что-то гибкое, черное выскользнуло из-под обломков… Секира с громким звоном упала наземь и отлетела, скользя по гладкой черной земле, далеко в сторону.

А на Громобоя вдруг кинулся крупный черный волк с серебристо-белой шерстью на груди; сильные лапы ударили Громобоя в грудь и опрокинули, горячее дыхание обожгло лицо, и прямо ему в глаза глянули знакомые багровые глаза с ярко горящей красной искрой, белые зубы блеснули возле самого горла.

В прыжке волк бросил Громобоя наземь и упал на него, но тут же невероятная сила подбросила их обоих вверх: на месте Громобоя встал огненно-рыжий жеребец с черной гривой и хвостом. Из гривы сыпались искры, из ушей бил пар, по шкуре пробегало пламя.

Волк, чудом не упавший под копыта коню, едва сумел отскочить в сторону и припал к земле. Его черная шерсть стояла дыбом на загривке, и из нее сыпались багровые искры; на морде его были непримиримая ярость и злоба. С громким яростным ржаньем конь бросился на волка, и под ударом его копыт содрогнулась темная земля, искры брызнули вверх. Волк отскочил, хотел зайти сбоку, прыгнул, но едва увернулся от черных копыт. Битва закипела снова: как прежде человек, черный волк вился вокруг огненного коня, норовил зайти то сбоку, то со спины, прицеливался прыгнуть ему на спину, чтобы вцепиться зубами в шею, но везде его встречали черные копыта, угрожая разбить голову, сломать хребет. Сама земля бурно содрогалась, отвечая каждому их движению, черная туча наверху становилась все плотнее и плотнее. Рокот грома нарастал, он был уже почти непрерывным, как будто исполинские колеса с грохотом катятся где-то наверху по этой каменной туче и вот-вот докатятся до края, рухнут вниз…

И этот громовой раскат слышали по всей земле. В Прямичеве, в Глиногоре и Славене люди закрывали головы руками, в ужасе глядя вверх: грозовая туча с проблесками молний на зимнем небе, над бескрайними снегами была диким, жутким зрелищем, внушала мысль, что наступает конец мира. Желтые и багровые молнии расцвечивали снег, словно вся земля пылала огнем. Тучи на небе сходились и ударялись друг о друга, точно ожившие каменные горы; казалось, вот-вот земля и небо расколются и выплеснут навстречу друг другу потоки желтого и багрового пламени, которое будет бушевать над обломками погибающего мира. С неба лился поток жара, мешаясь с зимним холодом; ветры метались в беспорядке, ревели и выли, стонали, как умирающие великаны, крутились вихрями и боролись друг с другом, вырывали деревья и снимали крыши с домов.

Сама вселенная содрогалось в муках. Старый зимний мир погибал, с битвой и болью уступая место чему-то новому; но сейчас о новом не было и мысли. Долгая болезнь мира дошла до неотвратимого перелома: вот-вот судьба его решится, перелом обернется смертью или выздоровлением, но ничего уже не будет так, как было. Люди метались, то прячась в домах от гнева небес, то снова выскакивая из-под шатающихся крыш. Внутри и снаружи было одинаково жутко, но вой ветров и рокот грома заглушал жалобные голоса, и боги не слышали плача своих покинутых земных детей. Как сумеет слабый, уязвимый человеческий род сохранить себя под падающими обломками вселенной? Гул, грохот и пламенные отблески наполняли воздух между землей и небом, и казалось, тут больше нет места для живого. А наверху, в небе, по-прежнему неистово сражались воины вселенной: черные тучи с огненными мечами молний, бросая вниз волны палящего жара и леденящего холода.