Марина Ефиминюк - Магические узы

− Ты кто?! − опешила Лори, вытаращившись на разгром. Мужчину, притаившегося за спиной, она не замечала, лихорадочно соображая, что делать с застигнутым врасплох вором в моем кротко улыбавшемся лице.

− Привет, − дуло самострела уперлось в висок эльфийки, и фарфоровая кожа стала нехо-рошего мелового цвета.

− Вы хотите ограбить меня? − пролепетала девушка, судорожно сглотнув. Расширенные от ужаса глаза заблестели от слез. − Забирайте все, только меня не трогайте!

− Мне нравится ее предложение, − ухмыльнулся Богдан. Его кривая усмешка, прежде мне не знакомая, отталкивала. Я приноравливалась к новому старшему брату, и пока не знала, насколько готова принять его.

− Ты продала на Мировом аукционе браслет, − произнесла я и, задрав рукав, продемон-стрировала собственное вживленное в запястье украшение. − Он был подделкой. Мы ищем на-стоящий.

− Кто вы?! − губы Лори дрожали, ее саму колотило от страха.

Подумать только, сейчас во мне бурлило шальное веселье, а всего неделю назад, я бы чувствовала себя совсем раздавленной и испуганной, полумертвой от конфуза и стыда.

− Брат с сестрой, − откровенно произнесла я, не обращая внимания не ее мгновенное недоумение, когда она глянула на мою пухленькую неповоротливую фигурку и чуть оглянулась к Богдану, высокому очень коротко подстриженному красавцу.

− Нам нужен браслет, − с лаской в голосе произнес Богдан женским голосом. Его тон словно бы говорил: 'Мне очень не нравится это делать, но, если придется, я без колебания вы-стрелю'. Кажется, Лори от испуга приготовилась рухнуть в обморок.

− Я не нашла его, − отозвалась она. По бледной нежной щечке девушки пробежала оди-нокая слезинка, и большим пальцем Богдан стер соленую дорожку.

− Прекрати! − рявкнула я. − Ты ведешь себя по-скотски! Она сейчас копыта отбросит от страха!

− У нее нет копыт. У нее отличные ноги, − очень мрачно улыбнулся брат, явно намере-ваясь запугать жертву еще сильнее, и та сжалась. Непроизвольно в голове проскальзывали па-губные сравнения. Всего несколько дней назад Ветров старший заявился в особняк моих роди-телей. Он добивался от меня браслета, но действовал холодно и тонко, ни разу не сорвавшись на грубые унижения. В отличие от Ратмира Богдан действовал, как последний негодяй, и его поведение коробило.

− Я не нашла браслет, честно, − Лори всхлипнула, кажется, готовая раскрыть все семей-ные тайны аж до седьмого колена. − Я пыталась. Мой дядька его спрятал. Он не оставил под-сказки, только повторял все время, что самое драгоценное таится в часах. Лосиан рехнулся к старости…

Но договорить она не успела потому, как особнячок накрыл оглушающий вопль сирены. Забытая в кладовой кухарка долго маялась в заточении, а потом сумела-таки освободиться от пут и расколотить призму охранного заклятья. В следующий раз мы с Богданом заговорили, когда его выпускали из темницы в подземелье Ратуши.

ГЛАВА 13

Похищенная

'Как ни странно, после истории с рождественскими ангельскими крыльями, я быстро оправилась и не получила никакой психологической травмы, а потому меня ждали новые дет-ские впечатления.

Наш отец − старший страж в городской Ратуше Ветиха, и к воспитанию детей относится чрезвычайно серьезно. Шли летние каникулы. Мама Ярослава, будучи на сносях, легла в родо-вую лечебницу, а папу вызвали на ежегодные учения. Он взял меня и Богдана с собой под предлогом, что нам, юным горожанам, просто необходим свежий воздух. В действительности отец до нервного тика боялся оставлять двух отроков одних в доме.

Междугородний слет стражей проходил весело, спортивно и, как ни странно, хмельно. Отец отчаянно страшился упасть 'лицом в грязь' перед отпрысками и очень старался победить во всех состязаниях, но все равно рухнул с канатной дороги в ров с мутной водой. Никогда ни я, ни мой брат не слышали от папы слов, которыми он покрывал мир, маму, пожелавшую ро-дить именно на этой седмице (можно подумать, она сама выбрала день в календаре и услови-лась о нем с Радой), Ратушу и нас заодно.

Чтобы мы не стали свидетелями позора на стрельбищах, папа отправил нас на семинар о том, как должны себя вести приличные заложники. Лекция длилась три часа, и она действи-тельно усыпила нас, а стражи на последних рядах от скуки хорошенько поднабрались настойки полыни. Зато я на всю жизнь запомнила несколько простых правил, и, если меня неожиданно украдут злодеи, чтобы шантажировать родителей, точно знаю, как нужно действовать. Самым первым идет правило не попадать в заложники (гениальный по своей сущности принцип), но, если уж не обошлось, то не раздражать похитителей, не сбегать, не пытаться искать помощи извне и обещать все, о чем тебя попросят. И главное, когда тебя освобождают, нужно всячески способствовать, не мешаться, не впадать в панику или истерику, слушаться приказов и не пытаться вернуться обратно. В этот момент спасатель ставит твою жизнь выше своей собственной.

Не знаю, правда, почему эта лекция так мне запомнилась, но будем считать ее вторым из ярких воспоминаний детства…'

Из выпускного сочинения Веды Истоминой на тему 'Самые яркие воспоминания из моего детства'. Этот кусок ученицу заставили вырезать еще во время экза-мена до сдачи работы в комиссию, в которой заседал представитель от Рату-ши. Преподаватели побоялись остаться без работы за 'суровую правду жизни', откровенно рассказанную юной барышней.

В подземелье Ратуши, куда нас с Богданом привезли стражи, скрутив на пороге особня-ка перепуганной Лори, задували сквозняки, и царил ледяной холод. Под потолком бился свето-вой шар − единственный почти разряженный источник света. В маленькой каменной коробке с деревянной лавкой и зловонной дырой в углу не было решеток, словно бы одиночная камера являлась продолжением коридора. Только ощущение призрачной свободы являлось обманным, ведь стоило чуть склонить голову, как вместо одной стены вспыхивала прозрачная магическая перегородка, и по ней изредка, если присмотреться, пробегали голубоватые лучики-змейки.

Чтобы согреться, я забралась на лавку с ногами и подтянула колени к подбородку.

− Истомин, на выход! − раздалось эхо резкого гнусавого голоса. У меня непроизвольно зашевелились уши. По коридору прошелестели шаги, и брат, отгороженный от меня лишь рас-стоянием из воздуха, остановился перед темницей. Коротенький драный халатик, разошедший-ся по швам, едва прикрывал мужской срам.

− Удачи, сестренка, − Богдан растянул губы в усмешке.

Нужно было сказать, что-нибудь оскорбительно-уничижительное, только сил на пики-ровку не осталось.