Юрий Кузьмичёв - Рождение Ассира (СИ)

Как оказалось, девушки пришли в трактир потому как услышали, что во тьме ночного города происходит какое то не здоровое шевеление, справедливо озаботившись, что я в состоянии легкого помешательства от потери могу натворить что то непоправимое, приписали сиё шевеление заслугам моей скромной персоны, надо сказать, что вполне справедливо приписали. Протолкавшись среди толпы людей, набившихся в средневековое кафе как селедки в бочку, они обнаружили меня, стоящего на помосте для менестрелей. Рядом был молодой как оказалось сын местного купца, а рядом с ним переминался с ноги на ногу смертельно бледный судья, босоногий и в одном лишь шелковом ночном платье.

- Дорогие мои подданные! Други! – поднял вверх руки пошатывающийся из стороны в сторону я; – доколе???- ответом мне был гомон толпы, пытающейся понять, что сие слово значит.

- Я спрашиваю - Доколе мы будем терпеть беспредел аппарата местной судебной системы? Бур-жу-азия обнаглела! Федеральный судья взяточник! А приставов так и вовсе нет, – судя по лицам людей и их молчанию, они ни фига не понимали, что я несу, хотя я бы сильно удивился, если бы они поняли; – но я, как ваш новый президент. Как глава гос аппарата власти, просто обязан вмешаться! Ко мне на нашем внеочередном заседании с моим другом Грумом, обратился мой гражданин Николай!

- Я - Ник Ля, ваша милость, – перебил меня смурной бородатый мужик, стоящий ближе всех к помосту и неуверенно мнущий тканевую шапку в руках.

- Ну да. Николай Ля, обратился ко мне с челобитной, – вновь повысил я голос, вещая народу; – некий сын, что характерно не сучий, а частного предпринимателя, изнасиловал его супругу и избил от чего та, получив тяжкий вред здоровью скончалась через неделю. Судья, рассмотрев материалы уголовного дела, вынес приговор, этого насильника и убивца оправдать! – тут я заметил Риту и Римму и улыбнулся, активно замотав верхними конечностями; – девчата! Поднимайтесь ко мне сюда, – девушки уверенной походкой от бедра встали возле моей пьяной тушки; – как ты, Рита, поступишь с этим мерзким насильником? – обратился я к ней, на что девушка лишь пожала плечами и, достав из рукава стилет, быстро подошла к еще не понявшему, что творится парню и перерезала ему глотку.

- Ну что ж, ради..ик..радикально, – задумчиво потыкал сапогом по телу уже мертвого сына я, обратился к судье – Ваша Честь. Вот вам и еще одно дело. Было ли совершенно Ритой убийство или хрен с ним?

- Как вы рррешите, ввваша милость, – стал заикаться местный судья, которого уже била мелкая дрожь, но увидев мой грозный взгляд, он, видимо, попробовал угадать; – ну, дда, навверное ббыло.

- А я вот видел, что не было. Уважаемый Такрик сам случайно порезался и умер. Правда же? – перевел я замутнённый взгляд на толпу и те, находясь в шоке от творящегося действа, активно стали поддакивать; – тебя же, господин судья, я отпускаю, но каждый в этом зале через который ты пройдешь имеет право тебя ударить. Выживешь, на то воля Творца, а нет значит виновен во взяточничестве и все твое имущество отходит баронству, часть денег пойдет Николаю, а другие потратим на благотворительность, в фонд красного креста, спасающего детей Африки от жажды, – сделав паузу, я в задумчивости подвигал челюстью и кивнул своим мыслям; – а теперь вашей милости надо бухнуть! – обняв за талию Риту, я отправился к столику, где мы уже вчетвером под веселые звуки музыки счастливого менестреля которому я, видимо, все же вернул целую «гитару» продолжили пить и обильно закусывать. Через пару часов в изрядно опустевшей таверне, я заплетающимся языком принял волевое решение, что пора нам в путь, призвал сидящих за соседним столиком Рика и Рудара, дал задание одному собрать мою амуницию, а второму передать приказ выдвигаться группе из сорока венту в сторону замка ненавистного Клавье. Орку же строго на строго наказал прибывших сородичей готовить к походу в том же направлении в полдень уже наступившего дня. Причем двигаться всем составом с моим отцом во главе. Самым грустным было то, что произошло уже к рассвету ближе. Скорей всего будучи не в состоянии больше бежать (а лошадей я брать запретил в целях секретности похода, да и так банально быстрее), я решил вставать в лесу лагерем, мне поставили большую палатку, оставшуюся в наследство от убиенных нами работорговцев, и расстелили ложе. На котором еще где то час я предавался беззастенчивой любви с Риммой и Ритой. Было все очень хорошо, если бы сейчас не было так плохо. Я просто не знал как смотреть Родерику в глаза, а обшарившие шеи дам руки, давали сто процентную гарантию отсутствия противозачаточных амулетов, что еще больше усугубляло сложившуюся и так, чего уж там, хреново ситуёвину. Выбравшись из объятий женщин, я неуверенно сполз на устланный шкурами пол и натянул штаны. Девушки же продолжили пребывать в блаженных объятиях царства Морфея со счастливыми улыбками на лицах. Что характерно и ничуть меня не удивило, второй моей жертвой оказалась Рита. Сбылась мечта идиотки. И ведь никак уже все это дело не замнешь, ладно бы мы в трактире комнату сняли, так весь же клан тут наши охи и ахи слушал целый час, а Родерик наверняка с ними, а значит точно в курсе всего, что случилось. Почему то вспомнился старый анекдот и я тихонько, противно так, рассмеялся.

В квартире пожар, Муж кричит жене:

-  Что выносить будем в первую очередь?

Сдавленный голос из шкафа:

- Шифоньер!

- Это кто говорит?

- Это мы, пиджаки!

Вот так и я мог бы. Хотя с другой стороны, даже хорошо, что он в курсе моего проступка, ведь будь все иначе, смог бы я смалодушничать и промолчать? Не знаю, а проверять не хотелось бы. Ведь промолчав, я и себя уважать перестал бы, противно как крысенышь гадить и бояться, что раскроют. Потому, предчувствуя предстоящий вскоре трудный диалог, я вышел из шатра полуголым в промозглый облачный осенний полдень. Жизнь на небольшой лесной полянке, где мы расположились кипела, большая часть воинов занималась с недавних пор любимым занятиям -, тренировалась бою на мечах. После вживления в их мозг навыков боя, ребята всерьез озаботились их подгонкой под высокие скоростя. Только возле котелка в центре лагеря несколько венту что то ели, а Патриарх, неожиданно одетый как и все в доспех с заплетенными на мой манер в косички волосами, пил что то горячее из деревянной чашки. Мои неизменные телохранители поприветствовали меня ударами кулаков в панцирь и ехидными улыбками до ушей, от вида которых на сердце стало легче. Если простые венту воспринимают всю эту ситуацию с юмором, это не значит, что и Родерик разделяет их чувства, но гораздо хуже было бы, если бы венту встретили мое появление недовольными минами. Размяв руки, спину и ноги, я как есть, в штанах и босиком, зашагал в сторону костра, по дороге пытаясь рассмотреть положение солнца и еще раз убедившись в правильности внутренних часов. Покивав в приветствии сидящим у костра мужчинам, я присел не далеко от Патриарха и принял чашу горячей Чигги, поблагодарив. На вид лидер клыкастиков был смурной, а когда взглянул на меня зло и с прищуром я невольно поежился.