Кэтрин Куртц - Камбер-еретик

Сейчас в сознании Девина, направлявшего лошадь по главной дороге в Валорет, роились только мысли солдата. Ему нравилось его новое положение, он страстно желал служить королю и был польщен тем, что командование сочло его достойным новой должности.

Одинокого всадника посещали и другие похожие мысли, но он не знал о краткости своего пребывания в оболочке Эйдиярда и не находил ничего необычного в том, что размышляет, словно самый обычный служака.

Тем временем Камбер, частью своего сознания незаметно следивший за Девином, с наступлением рассвета позволил себе погрузиться в раздумья о совершенно иных вещах.

ГЛАВА XVII

Преданный друг — что хорошая защита, и тот, кто найдет такого друга, найдет сокровище.[18]

Дни шли за днями, проходили недели; наступило и миновало летнее солнцестояние. Весь этот месяц после коронации Валорет был охвачен враждой и подозрительностью. Теперь все говорили лишь о том, что Дерини, напавшие на Тависа, на самом деле, покушались на жизнь принцев.

Лето выдалось необычайно жарким и принесло с собой вспышку холеры, которая по непонятной причине поражала людей куда чаще, нежели Дерини, и это еще более обостряло ситуацию. Смерть унесла немногих, большей частью ее жертвами пали младенцы и старики, но люди, заболев, по месяцу проводили в постели, мучимые тяжелейшими приступами, а после выздоровления на коже у них оставались рубцы — следы множества гнойников, тогда как Дерини либо вовсе не заражались, либо исцелялись недели через две, без особых последствий.

Разумеется, тут же пошли слухи, что именно Дерини повинны в эпидемии, иначе как объяснить, что они пострадали от болезни куда меньше людей. Болтали даже, будто деринийские Целители, на самом деле, не борются с недугом, а наоборот, разносят его, пытаясь с помощью колдовства свергнуть новый режим. Хьюберт разразился гневной проповедью, обличая черную магию, и заявил, что, заботясь о благополучии короля, все силы положит на борьбу с деринийской заразой.

Лето подходило к концу. В начале июля Алрой с Джаваном завершили учебу, и королевский двор немедленно начал готовиться к переезду в Ремут. Реконструкция древней столицы, затеянная в последние годы правления Синхила, после его смерти пошла еще быстрее. В середине июля, когда король и двор прибыли в город, архитекторы и старшины каменщиков объявили, что по крайней мере центральная часть замка и дом у ворот вполне приспособлены для жизни в них. Они пообещали, что еще до первого снега весь старый замок будет полностью восстановлен. Регенты были уверены, что переезд в старинную крепость Халдейнов со всеми его ассоциациями со старым режимом значительно укрепит новое правление. Таким образом, прогресс во всем был впечатляющим.

Массивная, восьмиугольная центральная башня, сердце замка, превратилась в надежное укрытие от непогоды еще до прибытия короля из Валорета; коническую крышу покрыли новыми листами свинца, а на, двух верхних этажах окна были застеклены прекрасным гризайлевым стеклом. Однако в башне, в отличие от апартаментов в Валорете, постоянно гуляли сквозняки от бесчисленных дымоходов и вытяжных труб туалетов. Специфические неприятности последних не ощущались, покуда ими не пользовались, и можно было наглухо закрыть эти комнаты, но чтобы выгнать из башни сырость, постоянно топились восстановленные к приезду короля камины. Толстые гобелены и ковры, привезенные из Валорета, делали комнаты более гостеприимными.

Графы Таммарон и Мердок с женами занимали верхний этаж с отдельными спальнями и общей гостиной. Через гостиную открывался доступ на галерею под крышей, опоясывавшую верх башни и соединенную с комнатами постельничего на южной стороне здания. Галерея соединяла и с пока необитаемыми покоями в западной части башни. Первым проектом, за который строители взялись самым рьяным образом, как только Синхил приказал начать реконструкцию, было обновление надвратной башни, заброшенной во времена Фестилов. Надвратная и центральная башни сами по себе, даже без стен и системы вторичной защиты, представляли собой почти неприступную крепость.

Король и его братья разместились этажом ниже регентов, занимая отдельные спальни, но, как и прежде, пользуясь общей дневной комнатой. Комнаты Тависа, слуг и отца Альфреда, духовника мальчиков, находились на том же этаже, соединенные с апартаментами каждого принца, однако годились только для сна и хранения небольшого количества личных вещей. Под комнатами принцев располагался бывший холл в два этажа, но теперь его отдали в распоряжение поваров и телохранителей. Самый нижний этаж занимали всяческие писцы, следившие за деловыми бумагами нового короля. Три подземных этажа занимали колодец, арсенал и погреба с зерном, мукой, винами и другой провизией, достаточной на целую зиму.

Среди новых построек выделялся возведенный у северной стены и крытый черепицей огромный холл, соединенный переходом с центральной башней, для приемов и всевозможных торжеств. Во дворе были конюшни, меньший по размеру холл с комнатами для слуг и кладовыми на втором этаже, который соединялся с кухней. Замковая часовня, мастерская и кузница были почти готовы.

Во дворе располагалась тренировочная площадка для конных и пеших воинов. В Ремуте было не так просторно, как в Валорете, но старый замок понемногу обживался.

Пожалуй, лучшие помещения в Ремуте были в распоряжении его архиепископа, того самого Роберта Орисса, который был настоятелем короля Синхила в Ordo Verbi Dei. За тринадцать лет, прошедших со времени восстановления архиепископства, резиденция отстроилась и была безупречно отделана. Из ее окон духовенство наблюдало, как по приказу Синхила начинается восстановление древней столицы. Собор святого Георгия, выстроенный на фундаменте старинной церкви и приютивший в своей усыпальнице останки почти всех королей династии Халдейнов, стал первым из множества величественных зданий, задуманных для обогащения и прославления бывшей столицы Халдейнов. Резиденция архиепископа была отличным дополнением этой жемчужины архитектурного искусства.

Поняв, что житье в Ремутском замке было, в сущности, самым примитивным, Хьюберт, не теряя времени, обратился к архиепископу как одно духовное лицо к другому за одолжением. И вскоре обрел кров в роскошных и удобных апартаментах Орисса, польщенного и немного робевшего оттого, что один из регентов почтит своим августейшим присутствием его дом.

В то лето граф Эван стал герцогом Эваном — его отец, герцог Сигер, был из тех самых старцев, которых сразила холера. Вскоре после того как двор перебрался в Ремут, он и Ран, чтобы следить за армией, вернулись в Валорет, где Эван привыкал к обязанностям главнокомандующего, а Ран помогал ему.