Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – курфюрст

«Если братья живут вместе и один из них умрет, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь ее должен войти к ней и взять ее себе в жену, и жить с нею, — и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтоб имя его не изгладилось в Израиле. Если же он не захочет взять невестку свою, то невестка его пойдет к воротам, к старейшинам, и скажет: «Деверь мой отказывается восстановить имя брата своего в Израиле, не хочет жениться на мне»; тогда старейшины города его должны призвать его и уговаривать его, и если он станет и скажет: «не хочу взять ее», тогда невестка его пусть пойдет к нему в глазах старейшин и снимет сапог его с ноги его, и плюнет в лице его, и скажет: «Так поступают с человеком, который не созидает дома брату своему». И нарекут ему имя в Израиле: «Дом разутого».

В законах Ману содержится совершенно схожее постановление, по которому в случае бездетной смерти мужа его вдова обязывается прижить сына с братом или другим родственником мужа, однако не более чем одного, а это значит, Гелионтэль обязана родить от меня, но этот ребенок будет считаться полученным от Астральмэля, унаследует его доблестное имя, и род не прервется.

Мы вышли за пределы золотой поляны, где находилась как бы городская площадь, деревья расступились, мы двигались некоторое время молча, прислушиваясь друг к другу.

Гелионтэль держалась тихо и робко, поникшая так, что даже острые кончики ушей опустились, как листья под жарким солнцем. Еще не прочувствовала до конца потерю Астральмэля, а по закону уже принадлежит другому, но этот другой теперь тот же Астральмэль, она должна держаться с ним точно так же, подавать те же блюда и делить с ним постель…

Я бережно обнимал ее за плечи, а когда по дороге попадалась щепочка, подхватывал на руки и переносил, а потом уже не стал опускать на землю, такая легкая, нежная и хрупкая, пусть устраивается клубком в кольце моих, вообще-то, на удивление могучих, оказывается, рук, шел медленно, глядя не вперед, а в ее прекрасные печальные глаза.

Насколько помню, легендарный царь израильский Давид был потомком левирата, так называется аменгерство в тех краях, израильтянина Вооза и моавитянки Руфи, а Иосиф Обручник был рожден тоже в левирате, чем объясняются различия в двух родословиях Иисуса, так что я не первый, не единственный и, конечно, не последний.

Главное, на мой взгляд, дети, рожденные в таком браке, куда счастливее тех, кто рожден и живет в безотцовщине…

Арбогастр вылетел из леса, как свирепый вепрь, и сразу же стремительно начал набирать скорость, однако Бобик ухитрялся держаться на полкорпуса впереди, хотя, конечно, уже не мог шнырять по кустам и пугать птиц.

Я прижался к горячей шее, выгнутой красивой дугой, пышная грива закрывает от встречного урагана, я все еще чувствовал теплоту ее тела, нежность ее губ, стыдливый шепот в темноте, неуверенно отпихивающие меня руки, затем весь этот дикий восторг, это счастье, это ликование, это сводящее с ума буйство…

Я не стал будить ее, измученную и усталую, а когда седлал арбогастра, попросил насторожившихся эльфов передать Ее Величеству, что в права аменгера я вступил, теперь буду заботиться о своей аменгерной жене и защищать ее интересы всеми доступными мне средствами. И потому надеюсь, что она примет правильное решение, потому что моя защита всего народа эльфов продиктована еще и предельной заботой о моей нежной и прекрасной супруге.

Солнце еще не закончило карабкаться к зениту, а впереди вырос типично армландский красивый и суровый замок, олицетворяющий наш жестокий и прекрасный мир.

Косые лучи солнца красиво и без полутонов подчеркивают могущественную красоту зубчатых башен, узких бойниц, солнце искрится на металле, скрепляющем толстые доски ворот, а ветерок задорно треплет зубками, как молодой щенок, гордое знамя лорда Вайтхолда, чьи земли находятся в самом юго-восточном углу Армландии, почти у самой границы королевства Шателлен и герцогства Ламбертиния.

Армия Гиллеберда, несмотря на свою многочисленность, не может идти широким фронтом, Гиллеберд совершенно правильно направил ее острым узким клином вглубь по центру, чтобы перехватить все дороги, пути подвоза, помешать собираться для отпора, а кроме того — достичь Тоннеля и выставить с этой стороны свои кордоны.

Моя угроза обрушить Тоннель его не пугает, зато из Сен-Мари я не смогу никогда угрожать его разросшимся владениям на этой стороне.

Арбогастр пронесся к воротам, встал как вкопанный, чтобы меня видели хорошо, однако со стены так долго всматривались, что я начал сердиться.

Наконец кто-то прокричал:

— Кто и по какому делу?

Я произнес надменно:

— Дурак, ты еще не понял, кто я?

Он охнул, исчез. Над верхом стены появились другие головы, а тем временем по ту сторону ворот слышались голоса. Топот, крики, наконец мост начал опускаться, поскрипывая и время от времени останавливаясь, а железная решетка ворот пошла вверх.

Я неторопливо проехал по мосту, доски пора бы заменить, скоро копыта начнут проваливаться, на той стороне ворот со скрипом пошла вверх и вторая решетка.

Арбогастр красиво вошел во двор, Пес идет рядом, уши прижаты, пасть слегка оскалена.

На той стороне обширного двора в донжоне распахнулись широкие двери, выбежал сухощавый рыцарь в простом деловом камзоле, но с золотой цепью на груди.

За несколько шагов до нас он остановился, преклонил колено.

— Ваша светлость! Мы никак не ожидали…

— Барон, — сказал я благожелательно, — я появляюсь, как предвестник славной… э-э… славы и великих подвигов!

Конюхи подхватили арбогастра под уздцы, я соскочил на землю, сделал барону Вайтхолду знак подняться.

Он вскочил и посмотрел на меня преданными сияющими глазами.

— Какие приказания, ваша светлость?

— Дружина собрана?

— Да, ваша светлость! Как вы и приказали, через маркиза Ангелхейма. Вчера прибыл от него большой отряд под командованием Клемента Фицджеральда.

— Как он?

Он сказал осторожно:

— Суровый рыцарь. На севере они там, наверное, все такие. С отрядом управляется прекрасно.

— Где он?

— Остановился лагерем по ту сторону вот того леса. Сказал, что если и покажутся с этой стороны конные разъезды Гиллеберда, его не увидят.

— Мудро, — согласился я. — Осторожный, людей бережет. А сам он в замке?

— Нет, предпочитает со своими.

— Мудро, — повторил я. — Хорошо, барон! Велите собирать дружину. Всеобщий сбор! Король Гиллеберд, как вы уже наверняка знаете, наконец-то вторгся в Армландию со всеми своими войсками. Но вы наверняка не догадываетесь, что это результат моей мудрой и далекоглядной политики… Теперь же, когда он наконец-то, презрев свою обычную осторожность, поступил так, как я и подталкивал его, пришло наше время!..