Андрей Костанян - Восьмой цикл

— Да, Вашаэль еще не сообщил разве?

— Я только пришел, буквально за минуту до тебя. Я думал приду намного позже тебя. Что тебя так задержало?

— Он был там.

Воцарилось молчание. Малик достал вино, замер в раздумье, положил вино обратно и достал бутылку крепкого эля. Вместо бокалов достал классические стаканы, налил всем.

— За память.

Выпили молча. Потом Малик убрал стаканы, и сел за свой стол. И резко изменился в лице.

Кален смотрел как менялся Малик на глазах. Ушла грусть и обреченность, глаза снова выражали жизнь и энергичность.

— Ну что, у меня три дня, проведем их с пользой. Отвечая на твой вопрос, Орлых споткнулся на лестнице в доме, и при падении свернул шею.

— А ты уверен, что это он?

— Думаешь он всего лишь воспользовался этим и попытался гадать, заявив мне, что Орлых игрок? Нет, это его работа.

— Малик давай попросим Казраэля тебя все время сопровождать.

— Даже если он согласится, я ничего этим не добьюсь, он не нападет, пока высший рядом, он явно проверит это. Нет, нам надо, чтобы он напал. Чтобы он думал, что это он дергает за ниточки. Сегодня он мне продемонстрировал нож, который по его словам пробивает любой магический щит. Я думаю неспроста. Надо подготовить ему ловушку. Он охотник, который добивает мучающуюся жерту, так он сказал. Я думаю, он прекрасный маг, что касается убийств, отравлений, но мне кажется он слабый дуэлянт. Он работает по-другому. Я приму дополнительные меры предосторожности, но вряд ли это поможет.

Он видел удивленное лицо Калена.

— Да, Кален, если убийца решит тебя убить, рано или поздно ему это удастся. Пока, как я думаю, он нападет на меня в открытую, возможно, используя те ножи. Он что-то говорил о том, что хочет показать мне, как надо играть. Значит я не умру не зная о том, что мне предстоит. Если же мы слишком активно будем меня оберегать, он может переменить решение, и я умру как Орлых. Такие смерти невозможно предотвратить Кален. Но пока он собирается показаться мне, после того, как будет уверен, что я не смогу сражаться, и что Высший мне не поможет. Тогда в дело вступишь ты. Вызови его на дуэль, ты не игрок, ты не его жертва, задень его честь и он согласится. Вряд ли кто-то в этом мире кроме меня знает, на что ты по-настоящему способен. Этот план безумен и с кучей недостатков. Но я выбираю этот путь.

— Когда я пойму, что мне надо переместится к тебе?

— С тобой будет дежурить Казраэль, я уверен, у него есть способы чувствовать, что со мной на больших расстояниях. Он же и переместит тебя, чтобы ты не тратил силы. Я верю в тебя.

Интерлюдия 29

Мне все рассказали, и я покачал головой. План был идиотский, я так и сказал. По сути, он заключался в том, чтобы дать игроку вывести Малика из строя и смертельно ранить, и основывался на вере в то, что игрок захочет произнести пафосную речь, перед смертью. С другой стороны я лично ничего лучше не придумал.

— В твоем плане, даже если он удастся, есть очень серьезная загвоздка.

— И какая же?

— Он тебе откроется, лишь, когда будет уверен, что правила не позволят мне тебя спасти. Для этого он либо отравит тебя, либо нанесет смертельные ранения. А ты уверен, что даже если Кален победит, что он успеет спасти тебя?

— Это слабое место, но кое-что у нас есть. У Калена есть календра, что усилит эффект любого противоядия, а поддержать жизнь сумеет целитель. Я знаю одного орка, он один из лучших. Я сказал ему про игрока, не открывая про саму игру. Он любил Орлыха, и знает, что я был его другом и не воспользовался бы его именем, чтобы убить кого-то другого, кроме виновника смерти правителя Дурмара.

— И как он поверил, если Орлых официально упал и свернул шею?

— Падение можно сымитировать.

— Понятно…

Настал назначенный день. Малик специально никуда не выходил из дома, чтобы навязать свои условия. Он вышел поздно вечером, когда стемнело, и пошел в свое место медитаций, на могилу основателя деревни. Он старался выглядеть естественно.

Кален, орк-целитель которого звали Амерх и Казраэль, которому пришлось на этот раз обернуться магом, стояли за минут десять ходьбы от места. Прелесть орка еще была в том, что он не знал языка людей. То есть охотник мог спокойно болтать об игре, а он ничего не поймет.

Малик начал медитацию. Как он и думал, охотник решил дать ему закончить ее до конца.

После окончания он встал, сделал шаг и услышав легкий свист резко дернулся, мимо пролетел кинжал, но и в то место, куда он дернулся полетел второй и увернуться он не успел. Он упал на землю, кинжал вошел в плечо, но был явно смазан каким-то парализатором, тело не двигалось, из темноты вышла фигура. Не подходя, убийца снял капюшон с плаща. С удивлением Малик увидел женщину. Между ними было метров семь. Она улыбнулась:

— Вот ты и попался. Но ты молодец, обычно я трачу всего один кинжал. Придется его искать в темноте, сам понимаешь, такими редкостями не разбрасываются. Ты ожидал мужчину? Я прям вижу разочарование в твоих глазах. Ты не можешь двигаться, и вызвать высшего, да и не поможет тебе. Ядом, которые парализуют жертву и при этом убивают мало, этот убьет тебя через, примерно, часов восемь. Более быстрых, нет к сожалению. Но не волнуйся, у меня остался третий кинжал. Спокойной ночи…

Она сделала шаг и из воздуха перед лежащим телом мага возникли орк, эльф и высший.

Глава 34: Охотница

Главным чувством на улице был голод. Ни страх, ни одиночество так не пугало ее как голод. Он был постоянный. Сколько себя помнила, это чувство всегда сопровождало ее. И сейчас ее вел голод. Она видела охранника на рынке, но она уже не думала. Более менее нормально она ела три дня назад, когда проходящая девушка в богатом платье сжалилась и отдала ей булку и солонину. Этот день казался ей одним из лучших в жизни, голод отступил, а солонина… Она год не ела мясо… И когда наступило насыщение, она снова начала верить в лучшее… Она жила на улице сколько себя помнила и давно не верило ни во что. Спаситель — вранье. Добродетели — вранье. Люди жестоки, и за кусок хлеба либо заставляли несоразмерно много и тяжело работать, или унижали всевозможными способами. Но год назад она встретила одну старушку. Та ей каждый день выносила тарелку супа и кусок хлеба. Этот рай длился больше трех месяцев, и она снова стала верить людям. Но однажды она пришла, а старушка не вышла. И на следующий день не вышла. И на следующий. И так всю неделю. И голод вернулся.

Он снова стал руководить ею. И тут эта девушка… И эта чудесная солонина…

Но после этого подарка жизни она снова получила жестокую реальность… После этой солонины за три дня она ела два раза, один раз подняла с мостовой кусок булки, который выкинул капризный ребенок, а второй раз один пьяный мужчина за столом на улице перед трактиром обещал отдать ей остатки своей похлебки, если она поцелует его. Похлебка была мерзкая, но голод приказывал целовать. Он противно хрюкнул и резко оттолкнул ей тарелку, разбрызгав эти помои по столу. Она съела все и облизала стол. Потом ее прогнали.